— Звучит прекрасно. Можно оформить сделку сегодня?

— Можно еще до обеда успеть.

— Ну и страна, — улыбаюсь я.

Но Харрис Стюарт серьезен.

— Да, в этой стране все возможно, — кивает он.

* * *

Через двадцать четыре часа я стану владельцем контрольного пакета акций компании «Галифакс протеин продактс», представленной на бирже NASDAQ под символом акций HPPR. Сегодня же, после того как я подпишу все необходимые бумаги, я попрошу юристов отнести их государственному секретарю штата Делавэр и на биржу, чтобы мы могли выпустить десять миллионов акций.

Цена одной акции колеблется в районе нуля долларов, поскольку компания ничего не производит и не имеет ни одного клиента. Изготовление жира из печени трески оказалось не столь прибыльным, как думали (если вообще думали) основатели компании.

«Галифакс протеин продактс» — компания-пустышка, которая существует лишь на бумаге. Она ценна лишь тем, что предыдущие хозяева продолжали заниматься бумажной работой, чтобы компания осталась на бирже.

Вас может удивить мой интерес к компании, которая раньше занималась рыбьим жиром, а теперь и вовсе ничего не делает. Естественно, глупо вкладывать средства в такое предприятие, равно как и в Интернет-магазины, теряющие доллар на каждые пятьдесят центов прибыли, или в компании, работающие бесплатно, в надежде заработать в отдаленном будущем. Конечно, глупо вкладывать деньги. Но если только не знаешь, что цена одной акции HPPR поднимется с десяти центов до десяти долларов.

Если бы вы об этом узнали, вы бы мигом захотели купить много акций этой компании. Настолько много, насколько сможете.

* * *

Присутствие Тоби и Джесс на встрече с Харрисом Стюартом — это важная часть аферы. Я ее планировал с самого первого дня.

* * *

Пожалуй, идею я позаимствовал у того очкарика из бара «Блоуфиш». Еще в самом начале всей этой истории. Такое ощущение, будто это было очень давно…

Паренек пытался обвести вокруг пальца итальянца с накачанными руками и идиотским перстнем-печаткой. Помните? Очкарик показал ему на банк, в котором лежало сорок долларов, и спросил, сколько он готов заплатить, чтобы их выиграть.

Туповатый качок подумал: «Сорок долларов? Я поставлю тридцать и заберу деньги себе».

Здесь та же логика. Сколько вы готовы заплатить за акции, если знаете, что цена вырастет до десяти долларов? Пять? Семь? Черт возьми, девять долларов?

Наверное, так я все и придумал.

Но теперь, спускаясь на лифте из офиса «Рифкинд, Стюарт и Келлог», я кое-что вспоминаю. Очкарик пытался провернуть похожую аферу, но в итоге оказался размазан по барной стойке. Он едва дышал, его чуть не убили. Только мое вмешательство в последний момент спасло его.

Ну вот. Есть над чем призадуматься. Если я сам окажусь на барной стойке, если меня будут душить, кто, черт побери, меня-то спасет?

Приехав в офис, Питера мы там не застаем.

На встречу с адвокатом он не явился. В офисе его нет. Домашний телефон не отвечает. В его рабочей комнатушке пусто. Исчезли фотографии и диски, остались только провода на том месте, где стоял его ноутбук.

В довершение ко всему Джесс несет мне запечатанный конверт. На нем почерком Питера написано: «Кипу Ларго».

— Я нашла его на футбольном столе, — поясняет Джесс.

Она протягивает мне конверт и как-то странно на меня смотрит. Знает, что я ее обманываю, но все равно продолжает играть свою роль. В ее взгляде одновременно уживаются и любопытство, и негодование. Джессике любопытно, что произойдет дальше, и она негодует, поскольку я ей ничего не сказал заранее. Но — как я попробую ей потом объяснить — это сделано для ее же собственного блага.

Я открываю конверт. Бумага отходит легко — запечатывали недавно. Видимо, Питер написал записку, пока мы были у юристов. Через час он уже будет на самолете, направляющемся куда-нибудь подальше отсюда.

По крайней мере, я на это надеюсь. Так будет лучше для него.

Я достаю из конверта какой-то непонятный листок бумаги. Записка написана от руки на зеленой миллиметровке — выбор настоящего программиста. Я читаю ее про себя.

— Звони Напье, — говорю я Джесс.

— Что там написано?

— Звони Напье, — повторяю я, складывая записку и пряча ее в карман.

Впервые за восемнадцать лет общения с Джессикой Смит, урожденной Бриллиантовой Бриттани, я замечаю в ее взгляде нечто, похожее на ненависть. Ее подозрение оказалось не беспочвенным: похоже, я действительно ей не доверяю.

Ее злость и обида кажутся неподдельными. Но я убеждаю себя: эта женщина двадцать лет обманывала мужчин, и, естественно, ее эмоции выглядят настоящими. Она профессионал. Работа у нее такая.

* * *

Напье появляется через двадцать минут в сопровождении двух «шкафов». Вся напускная вежливость последних дней — внимательное отношение к нам, ослепительная улыбка, мальчишеское воодушевление при мысли о предстоящей игре на бирже — исчезла. Теперь перед нами старый Напье — тот Напье, который руководил моим избиением в бетонном подвале, который обещал найти нас и убить, если мы вздумаем его обмануть.

— Что случилось? — с порога спрашивает он.

Его головорезы не отступают от него ни на шаг.

— Вот, Питер записку оставил, — отвечаю я, протягивая ее.

Там написано:

Прости, Кип.

Надо остановиться. Все слишком опасно. Маршрутизаторы скоро отключатся. Извини.

Питер.

P. S. Я уезжаю в отпуск. Надолго. Пожалуйста, не пытайся меня отыскать.

Напье комкает записку и кладет себе в карман. Мы идем в комнату для переговоров, где уже сидят Тоби и Джесс. Они молчат.

— Как это понимать? «Маршрутизаторы скоро отключатся»?

— Это значит, все кончено.

Напье искоса смотрит на меня, пытаясь понять, о чем я говорю.

— Помните, я показывал вам коробочки на Манхэттене? — напоминаю я. — Каждые сорок восемь часов они связываются с нашим офисом. Это сделано из соображений безопасности. Если они не получат код доступа, то выключатся, стерев все из своей памяти.

— Тогда сделайте так, чтобы они получили код доступа…

— Не все так просто. Питер удалил программу.

— Удалил, — Напье глядит на меня, как на идиота. — Ты позволил ему удалить программу?

— Ничего подобного. Он просто взял и удалил ее.

— Вот засранец, — задумчиво произносит Напье.

Но по его лицу я вижу: о Питере он даже не думает. На самом деле его волнует другое — как не загубить аферу.