— Сколько у нас осталось времени? — спрашивает он.

— Маршрутизаторы запрашивали код прошлой ночью, — объясняет Тоби. — Значит, Питер все удалил сегодня утром.

— То есть до завтрашнего вечера время у нас есть, — говорит Напье.

— Время на что? — удивляюсь я.

Напье бросает на меня взгляд, в котором читается и ненависть, и жалость: «Как можно быть таким тупым?».

— У нас есть время, чтобы заработать.

— Вы не понимаете. Все кончено. Через два дня «Пифия» перестанет работать. А мы не программисты, мы не сможем восстановить ее. Для этого нужен Питер.

— Но у нас есть время до завтрашнего вечера, прежде чем ваши коробочки выйдут из строя, правильно?

— Да, — отвечаю я.

— Тогда ладно, — успокаивается Напье. — Больше нам и не надо. Одного дня хватит. Завтра мы с помощью «Пифии» будем играть по-крупному. Всего один день. Больше мне и не надо.

* * *

— Теперь я понимаю, — расцветает Тоби после ухода Напье. — Так мы и украдем его деньги, и заодно оставим его в неведении.

— А вот я ничего не понимаю, — заявляет Джесс.

Она до сих пор злится на меня за то, что у меня были от нее секреты.

Улыбнувшись, Тоби принимается восхищенно объяснять суть аферы. Наверное, впервые за все время его обучения где-либо он был искренне заинтересован в предмете. Наконец-то мой сын стал отличником.

— Завтра «Пифия» предложит Напье купить акции, — рассказывает Тоби. — И мы все знаем, чьи это будут акции.

— Ах вот оно что, — догадывается Джесс. — Акции HPPR. Которыми владеет Кип.

— Папа заплатил за всю компанию триста штук. У него десять миллионов акций. По какой цене ты будешь продавать их?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Может, долларов по десять за акцию?

Тоби, улыбаясь, кивает. Это официальное признание меня Самым Крутым Папой в Мире.

— Так ты продашь Напье десять миллионов акций по десять долларов. Ты останешься с сотней миллионов. А он станет обладателем акций, которые вообще ничего не стоят. Он даже не узнает, что именно ты прикарманил его деньги.

— В принципе, Напье может затеять расследование, пойти в комиссию по ценным бумагам, — отвечаю я. — Но тогда ему придется рассказать, как он перехватывал данные, идущие по федеральным каналам связи, и вел нечестные торги. Вряд ли он решится на это.

По лицу Тоби видно, что он целиком поглощен аферой.

— Это же блестяще! Ты платишь за акцию три цента, а продаешь за десять долларов.

— Да, — тихо отвечаю я. — Сумасшедшая прибыль.

На жаргоне аферистов «Куриный пузырь» — это резиновый пузырь, наполненный теплой куриной кровью.

Куриный пузырь — еще один способ избавиться от жертвы после аферы. В последний момент вы прячете его во рту. Когда жертва лишается всех денег, другой мошенник набрасывается на вас с пистолетом. «Как ты мог поставить не на ту лошадь?» — кричит он. (Или «Как ты мог купить не те акции?», или «Как ты мог поставить все на красное? Я же сказал, на черное!»)

Раздается выстрел. Вы падаете на землю. Жертва наклоняется к вам. А у вас изо рта брызжет теплая кровь, прямо на него. Остальные ваши помощники бросаются в гущу свалки. «Мертвеца» уносят. Жертве велят скрыться, уехать из города и не говорить никому ни слова о том, что он видел, если он хочет остаться в стороне от истории, которая закончилась не просто финансовой махинацией, а убийством…

Такой вариант подходит для простых людей — продавцов фруктов из Омахи или мелких служащих из городка Покипси. Но если жертва — преступник, привычный к хлещущей изо рта крови, знакомый с жестокостью не понаслышке, эффект может оказаться не столь уж предсказуемым. Цель «Куриного пузыря» — повергнув жертву в шок, добиться покорности.

Но как шокировать человека, для которого кровь и боль — обычное дело, нормальный стиль общения с деловыми партнерами?

Последний вечер перед финалом аферы.

Завтра все закончится, мы облегчим карман нашей жертвы на десятки миллионов долларов, а потом я сяду в самолет. Только в самый последний момент я решу, куда полечу и с кем. С планом легче обобрать жертву, но вот планировать пути отступления опасно. Тут лучше придержать язык за зубами. Иначе кто-нибудь узнает, где вас можно будет отыскать. А еще опаснее покупать второй билет на самолет, доверяясь кому-то еще до того, как игра закончится и все снимут маски.

* * *

Мы с Тоби смотрим телевизор. Он орет очень громко. Узелок на память: когда все кончится, надо купить новый телевизор с работающей кнопкой регулировки звука.

Меня вдруг охватывает внезапный приступ страха. Я чувствую себя провинциалом, выигравшим в лотерею и решившим пожить красиво…

Может, стоит брать повыше, чем какой-то телевизор?

— Господи, папа, — не выдерживает Тоби. — Ты когда-нибудь починишь этот чертов телевизор?

Нет. Решено. Сначала нужен нормальный телевизор.

* * *

Вместо рестлинга мы смотрим Си-эн-би-си, кабельный канал про финансы, по которому двадцать четыре часа в сутки бегущей строкой показывают цены на акции. На фоне зануды ведущего в сером костюме зеленые и красные буквы, медленно ползущие по экрану, как вереница муравьев по покрывалу, смотрятся странно, но выигрышно.

Тоби хочет переключить на рестлинг. Я объясняю, что он, конечно, сможет переключить канал. Когда будет у себя дома.

— Ну, пап, — жалуется он. — Я думал, ты хотел, чтобы я пожил у тебя.

Я не утруждаю себя попытками пощадить его задетые чувства. Ведущий наконец добирается до новостей, которых я ждал. За головой ведущего появляется фотография Эда Напье крупным планом. Напье так довольно улыбается, будто за кадром осталась шлюха, которая с воодушевлением делает ему минет.

«Продолжается эпохальная битва за отель „Трокадеро“, — сообщает ведущий. — Сегодня Эд Напье предложил новую цену за отель, который после реконструкции изменит облик центральной улицы Лас-Вегаса. Теперь Напье готов заплатить девяносто миллионов долларов наличными».

— Девяносто миллионов долларов, — удивляется Тоби. — Интересно, где он собирается их раздобыть?

— Да, мне тоже интересно, — отвечаю я.

«Представители „Евробет“, — продолжает ведущий, — консорциума европейских и японских инвесторов, борющихся с Напье за право завладеть отелем, заявили, что постараются сделать ответное предложение. Комментариев от правления отеля нам получить не удалось».

— Я думаю, он сначала закончит дела на бирже, прежде чем отдавать деньги за отель, — предполагает Тоби.

— Это ты так думаешь. А богатые люди думают иначе. Они всегда предполагают, что победа останется за ними. Быть может, потому они и богаты.