Тогда мать снова принимается стучать.

– Клара, пожалуйста, открой. Ты неправильно поняла, это не… Просто позволь мне объяснить.

Я выключаю в комнате свет.

– Я собираюсь ложиться спать. И не хочу с тобой сегодня разговаривать. Уходи! Прочь! – С этими словами я падаю на кровать. Стук наконец прекращается. Спустя пару минут я слышу, как хлопает входная дверь.

Мать предпринимает еще одну попытку заставить меня выйти, но я перекатываюсь на другой бок и игнорирую ее, накрывшись с головой. После того как дыхание наконец выравнивается, я отшвыриваю подушку. Тишина. До меня доносится звук закрываемой двери в комнату матери дальше по коридору. Теперь есть время, чтобы справиться с желанием немедленно ее прикончить.

Я подскакиваю с кровати и начинаю мерить комнату шагами. Вся кожа зудит от ярости. Как она могла так поступить? Они же умерли всего два месяца назад.

Внезапная мысль проносится в голове и заставляет снова рухнуть на постель. А как долго это вообще продолжается?

Я начинаю припоминать события последних недель. После смерти папы и тети Дженни Джонас бывал у нас так часто, что теперь я смотрю на каждый его визит совершенно под другим углом. Вспоминается вечер, когда мать с Джонасом стояли снаружи в полной темноте, или случай, когда он явился починить дверь. Все его предлоги, чтобы прийти на следующий день. Или тот раз, когда они куда-то ездили вдвоем, а приложение показало, что мать находится в отеле «Лэнгфорд».

Это было всего через неделю после смерти папы и тети Дженни.

Мне становится плохо.

Давно ли у них роман?

Я чувствую себя идиоткой. Джонас всегда интересуется, в порядке ли мама. Притворяется, что это проявление дружеского участия.

А действительно ли у Элайджи был жар этим утром? Черт побери, не исключаю возможности, что мистер Салливан всю ночь провел у нас, а я об этом даже не подозревала. Это объясняет, почему он оказался здесь так рано. И почему мать впервые со смерти отца вдруг решила приготовить завтрак.

Я молюсь, чтобы папа об этом не догадывался. Все это время я испытывала чувство вины за возможное участие в крушении наших жизней, но Джонас и мама занимались этим еще до аварии!

Как она могла так поступить с тетей Дженни? У меня нет сестры, но какой человек может сотворить подобное со своей плотью и кровью?

Я ненавижу мать. Ненавижу так сильно, что хотела бы никогда с ней больше не общаться. Ненавижу так яростно, что сижу на кровати и придумываю все новые способы отомстить ей за разрушение нашей семьи.

Однако у меня практически закончились возможности для протеста. Наркотики я уже пробовала. Меня наказывали в школе. Правду я и так практически перестала говорить. К назначенному времени отбоя уже тоже опаздывала. Единственная вещь, которая приходит на ум: заняться сексом с Миллером. Уверена, это бы ее точно расстроило. Мать всегда просила меня подождать с этим до восемнадцати, но так как я все равно не собиралась выполнять ее пожелание, стоит ускорить процесс. Ведь если мама узнает, что я потеряла девственность в шестнадцать, да еще и с Миллером, это просто сведет ее с ума.

Я смотрю на экран мобильника. Нет даже восьми вечера. Остается четыре часа для осуществления плана до наступления дня рождения. В любом случае общество Миллера мне сейчас просто необходимо. В его присутствии я успокаиваюсь, а это очень пригодится.

Хватаю телефон и звоню своему парню.

– Привет, – немедленно отвечает он. – Как дела?

– Когда ты заканчиваешь работать?

– Осталось еще полчаса. У тебя еще будет минут тридцать, чтобы приехать и поцеловать меня на прощание до твоего комендантского часа.

– Приходи лучше ко мне домой после окончания смены.

– К тебе? – Он делает паузу. – Ты уверена?

– Да, но забирайся в мою спальню через окно.

– А, так мы будем встречаться тайком? – По голосу я слышу, что Миллер ухмыляется. – Хорошо, но только я никогда раньше у вас не бывал, поэтому понятия не имею, где твое окно.

– Первое по правой стороне дома.

– Если стоять ко входу лицом?

– Да. И еще… захвати презервативы.

– Ты уверена? – В этот раз промедление длится гораздо дольше.

– Абсолютно.

– Только… Клара, ты же знаешь, что мы не обязаны это делать.

– Ты обещал меня не отговаривать.

– Не думаю, что это было обещание. Кроме того, я предполагал, что пройдет какое-то время, прежде чем…

– Я передумала. Не хочу ждать до конца года.

– Ладно, – после еще одной длинной паузы соглашается он. – Буду меньше чем через час.

Я включаю музыку, чтобы заглушить любой возможный шум. Зажигаю свечи и ставлю одну на прикроватную тумбочку, а другую на подоконник, чтобы Миллер мог найти дорогу. Принимаю душ, стараясь смыть все следы слез. К моему удивлению, я их пролила совсем немного. Была слишком зла, чтобы плакать. Не знала, что могу испытывать такую ярость, но сейчас понимаю – я способна и на бо́льшую. Кто знает. Посмотрим, на что я осмелюсь завтра, когда увижу мать.

Я выхожу из ванной, обернутая полотенцем. Потом немного подсушиваю феном волосы, чтобы с них не капало, и слегка подкрашиваю ресницы, попутно пощипав себя за щеки, так как кажусь себе очень бледной. Понимание, что твоя мать совсем не тот человек, кем ты ее считала, успешно сгоняет все краски с лица.

Я копаюсь в косметичке в поисках блеска для губ, когда слышу осторожный стук в стекло. Торопливо подбегаю к шкафу, чтобы отыскать приличную одежду, но тут вспоминаю, зачем вообще позвала Миллера. Он же явился, чтобы меня раздеть. Полотенца вполне достаточно.

Я открываю окно, пока Адамс снимает москитную сетку. Забравшись внутрь, он сначала оглядывается по сторонам и лишь в последнюю очередь поворачивается ко мне. Когда он замечает мой наряд, я вижу, как его накрывает волна понимания. Не думаю, что он до конца верил в мою готовность расстаться с девственностью. Но теперь, когда я стою перед ним в одной полоске ткани, реакция Миллера мгновенно меняется.

Он подносит сжатый кулак ко рту и прикусывает костяшки, рассматривая меня с головы до ног.

– Черт побери, Клара!

Я готова рассмеяться из-за его восторга, но я до сих пор слишком злюсь на мать. Парень не должен заметить мое настроение. Нужно отогнать все плохие мысли, пока мы с этим не покончим.

Миллер обхватывает мое лицо ладонями.

– Ты точно уверена? – Слава богу, эти слова он произносит шепотом. Не хочется, чтобы мать ворвалась и разрушила и эту часть моей жизни.

– Да, – киваю я.

– А что насчет твоей мамы? Где она сейчас?

– В своей комнате. А дверь я заперла на ключ. Только нельзя шуметь. Хотя я включила музыку, так что она нас не услышит.