почему-то не портят. Егор выглядит так, словно сошёл с глянцевой обложки модного журнала.

– Привет, кареглазка, – он подходит ко мне вплотную. – Впустишь меня? Или просто убежим отсюда и побудем вдвоём?

Странно, но в голове сразу вспыхивает: «Сбежать – отличная идея». Но я быстро вытряхиваю эту мысль и отступаю в сторону.

– Проходи.

Егор не двигается с места, изучая меня нечитаемым взглядом. Внезапно обхватывает моё лицо ладонями, и его губы двигаются буквально в сантиметре от моего рта:

– Сегодня я тоже тебя поцелую, мышка. Раз уж выдалась такая возможность.

– Хватит! – шепчу я, не узнавая собственный голос.

– Ты же не хочешь, чтобы я прекращал. Тебе нравится то, что между нами происходит. Но тебе так стыдно перед своим пареньком, что ты уговариваешь себя не думать обо мне слишком часто.

– Ты слишком самоуверен, Егор.

– Я знаю.

Он поглаживает мои скулы большими пальцами. Задевает уголки губ. У меня кружится голова от нежности его рук... С трудом делаю шаг назад, и Егор отпускает моё лицо. Но его потяжелевший взгляд всё ещё удерживает меня. Я продолжаю чувствовать его руки на своём лице. Мне дурно от происходящего...

– Ладно, пошли, – произносит он осипшим голосом. – Рядом со мной отец тебя не тронет.

Гроз заходит в квартиру. Посмотрев на обувничку, на которой стоят туфли Юлианы и ботинки Захара Андреевича, начинает разуваться. Я выдаю ему тапки – надевает. А когда направляемся к кухне, словно невзначай проводит ладонью по моему бедру.

Мне кажется, что это невидимое пламя, о котором говорил как-то Егор, сейчас чувствую и я. И оно сожжёт нас к чёрту, если мы не остановимся.

Подходим к столу. Я достаю тарелку для Егора, ставлю рядом с его отцом. Парень быстро переставляет её в другое место – рядом с моей тарелкой.

– Добрый вечер, – обращается Гроз к моему папе. – Надеюсь, не помешал.

Отец сухо отвечает:

– Семейный же вечер...

– Садись, сын, – говорит Захар Андреевич.

Я опускаюсь на свой стул. Егор садится рядом со мной. Юлиана просто морщится и молчит. И ужин продолжается...

Такое ощущение, словно мы все участвуем в каком-то идиотском спектакле. И явно забыли слова. Ну или сейчас на очереди немая сцена, а кульминация случится позже.

Глава 33

Гроз

– Что случилось, сын? Кто так тебя?

Отец протягивает руку через весь стол, проводит пальцами прямо по моему синяку. Я отшатываюсь.

– Неважно. Подрался. Кого это вообще волнует? – стараюсь ухмыльнуться непринуждённо.

– Нас всех это очень волнует, – вклинивается Столяров. – Что ты не поделил с моими ребятами?

– Это личное, – с ходу отрезаю я, невольно глянув на Алину.

Она вся скукожилась и смотрит исключительно в тарелку. Моя бедная маленькая мышка винит себя в произошедшем. Но она не виновата, это всё Космос! Или Бог. Где-то там наверху решили, что она будет моей, и я безоговорочно согласен с этим.

– Хочу предупредить тебя, парень... – продолжает Столяров. – Не трогай моих ребят. У них отличные перспективы! Особенно, у Тимофея.

Какая-то странная ревность внезапно царапает мне сердце. Отец Алины обожает этого парня. А ко мне он всегда будет относиться с пренебрежением. И с этим нужно что-то делать.

Ну или не нужно. Чёрт!..

– Мы почти утрясли все наши проблемы с Тимофеем, – после секундной заминки говорю я. – Если он будет вести благоразумно, то и проблем больше не будет.

– Это как?

– Что за проблемы?

На меня накидываются сразу оба: и Столяров, и мой отец.

– Это наше дело, – вновь смотрю на Алину. – И давайте сменим тему.

Перевожу взгляд на отца, он выглядит задумчивым. Наверняка видит то, что я пытаюсь скрыть от посторонних глаз – своё помешательство, безумную увлечённость этой мышкой, свою зависимость от её общества. Ведь я заявился сюда её защищать.

Егор-защитник – это что-то новенькое для отца. Для него я всегда был пофигистом, думающим лишь о собственной шкуре.

– И правда, пусть ребята сами разбираются, – произносит наконец отец. – Можно кофе? – отодвигает тарелку.

Алина вскакивает.

– Да, конечно.

Юлиана тоже встаёт. Они обе подходят к электрическому чайнику, негромко перешёптываются. Столяров тоже отодвигает тарелку.

– Дочки, а мне сделайте чайку.

Он произносит слово «дочки» с такой гордостью, с таким нажимом, что не остаётся сомнений, что он всегда будет вмешиваться в их жизни. Они всегда будут под его неустанным наблюдением.

Потом Столяров вновь смотрит на меня.

– Так дело не пойдёт, Егор. Мне мало просто «ребята сами разберутся». В этой драке кто-то из них мог серьёзно пострадать. Полузащитник, вратарь – неважно. Каждый из парней имеет значение для команды...

Он ещё что-то продолжает вещать, но я его больше не слышу. Алины на кухне сейчас нет. Я видел, как она вышла, сказав сестре: «... возьму тогда чайный сервиз». А мой отец только что отлучился якобы в туалет.

– ... Ты ведь понимаешь, что если кто-то из моей команды пострадает из-за тебя, мне будет плевать на то, чей ты сын, – вновь доносится до меня голос Столярова, но в смысл фразы я не вникаю.

– Да, понимаю, конечно. Простите, я на минутку.

Вскакиваю. Чуть не сбив с ног Юлиану, убирающую со стола, вылетаю из кухни. Проверяю туалет – открыто, пусто. Слышу голос отца и иду на него.

– Лучше расскажи всё, как есть. Обещаю, Егор тебя не тронет. Я в прошлый раз погорячился, а теперь прошу прощения, – говорит он, по-видимому, Алине.

Торможу возле закрытой двери, за которой папа прессует мою мышку. Хочется выбить её с ноги и навалять отцу за