Вельмер поспешил к парню. Приблизился в несколько шагов, наклонился и… Ощутил, как аура будто всколыхнулась, вся пошла какими-то волнами. Подобного Рун де Ворл никогда не испытывал. Его бросило в жар, сковало по рукам и ногам странное ощущение – будто некто или нечто пытались захватить тело и разум вельмера. Завладеть ими окончательно и безвозвратно…

Заклятье подчинения!

Рун сообразил сразу же.

Зедово пламя! Надо что-то сделать!

Вельмер отринул панику, ужас, который вдруг накрыл горячей волной адреналина. Страх, что всё – его счастье и будущее – накрылось медным тазом, как выражалась Стелла.

Вместо этого Рун связался с Канором.

«Меня атаковало заклятие подчинения! Мне срочно нужна помощь!»

По связи принеслись отголоски страха, сочувствия и чего-то еще. Рун не так хорошо понимал, что происходит вокруг из-за заклятия. Из-за него же он недостаточно отчетливо разобрал эмоции Канора.

«Ничего не делай. Не борись с ним. Будет только хуже. Мы сейчас придем и постараемся парализовать заклятие, ослабить его. Раз ты еще ты, значит, оно еще не проникло в твою ауру. Ты ослаблен попыткой вытащить попаданку с Земли и борьбой с новой магией. Но у тебя вполне должно хватить сил сопротивляться какое-то время».

«Канор. Тут еще пострадавший. Я от него и заразился. Черный вербер…»

Рун посмотрел на парня. Тот все еще лежал скрюченный, стонал, правда, уже громче. Похоже, заклятие подчинения мешало хозяину звать на помощь.

«Вы меня засекли?» – задал глупый вопрос Рун. Каждая аура уникальна, как отпечатки пальцев или рисунок ладоней. Энергетические слепки всех ключевых фигур измерения всегда хранились у медиков и алхимиков. Канору стоило лишь ввести специальный код – магический и математический, чтобы получить доступ к заклятию, которое определяло местонахождение любого важного существа измерения.

«Да, мы уже в пути!» – тем не менее, прилетело от нага.

Королевский медик все понимал.

«Разговаривай со мной, Рун! Что ты делал на университетской аллее?»

Вельмер понял, что Канор старается расшевелить его мыслительный процесс, дабы заклятью было сложнее завладеть управлением мозга. Поэтому тотчас принял правила игры в очевидные вопросы и простые ответы.

«Хотел инспектировать академию».

«Правильно сделал. Сейчас тревожное время. Пострадавший еще жив?».

«Да. Но ему все еще плохо».

«Значит, заклятие повредило тело хозяина и стало искать нового… Ты как там?»

«Терпимо».

«Описывай свои ощущения… Это важно. В том числе, и для разработки нейтрализующей магии».

Врал ли Канор, пытаясь заставить Руна сосредоточиться и не отпускать ощущения, контролировать свои мысли и тело, или на самом деле то, что испытывал вельмер, имело значение для исследования. Рун не стал этим заморачиваться. Он просто погрузился в себя. И начал медленно, без паники и нервов, насколько это было возможно, описывать ситуацию. Все-таки он правитель, генерал своего народа. Все-таки военный и ректор. Мужчина, в конце-то концов!

Мужчина, которым его женщина должна гордиться, а не возмущаться или стыдиться…

«Тело будто то сковывает холодом, то бросает в жар. Напоминает озноб при вирусе. То и дело в голове пустеет. Будто нечто или некто планомерно вычищает мои мысли. А я снова их внедряю в собственный мозг. Ему нужно, чтобы он подчинился и работал так, как прикажут. Я не даю. Лучше всего помогают мысли и воспоминания, насыщенные эмоциями».

Рун не стал говорить, что сейчас прокручивал в голове, как они с попаданкой были вдвоем. Как огнем текло по телу желание, и как пронзало каждую клетку ощущение: умру, если не соединюсь с ней. Как тупая, тягучая боль желания, неудовлетворенности перерастала в порыв снова и снова сближаться с Аленой до максимума. И отдавалась в теле дрожью нетерпения. Как все мысли разом вдруг испарились, и остались только лишь впечатления, чувства… порывы. Как иной раз поскрипывала кровать, которая, по идее, выдерживала и не такой вес, как Рун де Ворл и его попаданка. Как потрескивала в руке простынь, и вельмер на секунду вдруг сосредотачивался, чтобы не порвать ее со всей силой оборотня. Как Алена подавалась к нему всем телом. Как прогибалась под ним, и внутри все сгорало от непроходящего, почти болезненного желания и вдруг расцветало, становилось легче. Будто живительная вода после долгой изнурительной жажды, наполняла тело легкая эйфория.

Рун словно балансировал на грани звериного, весеннего гона и желания сделать истинной приятное, от которого мозги отчасти вставали на место. И он старался двигаться без суматохи, не стремясь наконец-то приблизить долгожданное, целительное избавление. Природа требовала, тело взрывалось возбуждением, каким-то запредельным первобытным голодом по женскому телу. По ее телу! Каждая клетка гудела от нетерпения.

Но при этом по венам разливалось искристое, совершенно не свойственное вельмеру, блаженство от каждого ее ответного движения. От того, как она прижималась и сама педалировала слияние. От того, как она выдыхала и тихонько постанывала под Руном.

Кровь вскипала, бурлила, пенилась. Гормоны ударяли в голову: холодом, жаром, пылом. А эмоции сдерживали жесткой уздой.

Вельмер балансировал на тонком лезвии бритвы между своей звериной частью и человеческой. И вторая брала верх.

– Рун? Ты как? – словно из другого пространства, откуда-то издалека донесся голос Канора.

Вельмер не сразу понял, что слышит императорского медика не в голове, не в своих мыслях, а снаружи. Физически!

И прежде, чем вельмер смог ответить, даже сфокусироваться на происходящем, с другой стороны отчетливо послышался женский голос. Высокий, чистый, звенящий, словно хрусталь горного ручейка.

Тот, которого именно сейчас Руну так недоставало, чтобы бороться, чтобы чувствовать поддержку и волю к победе. И тот, который он совершенно не хотел услышать именно сейчас. Потому, что меньше всего вельмеру хотелось бы, чтобы она видела его в таком состоянии. Беспомощным. Смятым. Борющемся изо всех сил с чужеродной магией.

Рун понадеялся было, что просто послышалось. Воспоминания в больном, осажденным паразитом мозгу смешались с реальностью и выдали желаемое за действительное.

Но ветерок отчетливо принес вторую фразу:

– Рун? Что с тобой? Ответь мне, пожалуйста…

А затем и фразу Канора, которая резко расставила все точки над «и», заглушив последний робкий писк надежды в душе вельмера. Мир раскололся на две части и нацелился на Руна острыми, подобно лезвиям, осколками. Потому что теперь он уже боялся не за себя и переживал тоже не за себя. И это было значительно хуже. Знать, что может стать причиной тягот Алены. Ее бед или ее ненастий. Знать, что сейчас способен принести ей нечто дурное, даже если безумно не хочет этого. Даже если изо всех сил станет с этим бороться…