Толпа пришла в негодование. Все ломились вперед и кричали в знак протеста.

– Нет! – воскликнул Ксан, хотя король уже повернулся к нему спиной, чтобы уйти. – Согласно нашим законам, убийство и предательство наказываются тем же самым, а этот мужчина совершил как минимум три убийства, а возможно и больше, просто мы о них не знаем. Народ Аклевы требует справедливости! Достойного деяниям наказания! Вы что же, лишите людей права на возмездие?

Король резко развернулся к своему сыну, вытаращив глаза. Его меч издал звон, выскользнув из ножен. Он направил его острие прямо в сердце Ксана.

– Ты осмеливаешься перечить своему королю, мальчишка?

«Не сдавайся, – подумала я. И мысленно подбодрила его. – Будь сильным».

Ксан не сдался. Толпа взревела, и Ксан медленно поднял руку, показывая, что хочет ответить. Он больше не был болезненным принцем. В мгновение ока он превратился в кого-то другого, открыв внутри себя запасы силы, к которым прежде не обращался. Он был лампой из тусклого матового стекла, которая вдруг загорелась изнутри, и все, что я теперь видела, – это его внутреннее пламя.

– Он предал вас, – спокойно сказал Ксан. – Не хотите ли узнать как?

Король опустил меч.

– Приговор изменен, – объявил он. – Наказание – смерть.

Дедрик понял, что конец близок. Теперь он что-то невнятно бормотал, хихикал и взвизгивал, как сумасшедший.

– По-моему, он хочет что-то сказать, – заметил Ксан. – Уберите кляп. Пусть он свидетельствует сам за себя.

Но Донал не стал ждать. Он приложил меч к горлу Дедрика и отрубил ему голову. Толпа в ужасе охнула: король превратился в палача.

Тело Дедрика повалилось на бок и осталось лежать, истекая кровью, возле ног Ксана.

Королевская стража устроила целое представление, с мнимым почтением уводя Ксана с платформы, но я видела, как грубо они с ним обращались. Я собиралась было отправиться за Ксаном, но почувствовала, как чья-то ладонь легла мне на плечо – это был Натаниэль.

– Не надо.

Элла спала у него на груди, надежно привязанная куском ткани, который был намотан вокруг плеч и пояса Натаниэля. В этом укрытии у самого его сердца она пребывала в блаженном неведении о царящем вокруг хаосе.

– Что они сделают с Ксаном? – испуганно спросила я, когда Натаниэль вывел меня из толпы. Кто-то столкнул тело Дедрика с платформы, и теперь оно болталось над головами, передаваемое толпой из рук в руки, словно некая гротескная марионетка. В том, что касалось казней, Аклев почти не отличался от Ренольта. Восторг, вызываемый кровавыми зрелищами, кажется, является неотъемлемой частью человеческой натуры, независимо от национальности.

– Не знаю, – ответил Натаниэль. – Донал его ненавидит. Всегда ненавидел. Ксан с рождения был болезненным ребенком. Донал злился, что его единственный сын такой хилый и немощный. Он жестоко его избивал. Считая, что тем самым закалит его и сделает сильнее.

Я вспомнила, какими словами Ксан описывал принца. Слабый. Хилый. Бесполезный… Он говорил о самом себе. Повторяя клевету и оскорбления, которые так часто слышал, что в конце концов начал в них верить. Всего ужаса я и представить себе не могла. Мне часто бывало жаль себя маленькую, но все же меня любили матушка и отец, единственным желанием которых было оберегать меня и защищать. Мне было до боли обидно за Ксана. За того мальчика, которым он был. Мальчика, которого лишили детства.

Натаниэль вошел в боковую дверь замка, оттуда по коридору направился к другой, я не отставала от него ни на шаг. Мы вошли в комнату, которой уже очень давно никто не пользовался. Она была забита наваленными друг на друга стульями и покрытыми паутиной шкафами. Единственным проходом сквозь этот бардак служила зигзагообразная тропа.

– Что это? – спросила я.

– В этом замке Ксан знает все ходы и выходы. Он уходил и приходил незамеченным, еще будучи ребенком. Этот путь ведет к лестнице, которая заканчивается коротким коридором. Пройди по этому коридору до конца – и ты найдешь его личные покои. Наверняка именно там они будут его держать, пока король не решит, что с ним делать, но стражника они поставят только у подножия главной лестницы, так что тебя никто не увидит.

– А ты со мной не пойдешь?

– Не могу, – сказал Натаниэль, и было видно, что его раздирают сомнения. – Когда Кейт узнала, что ждет ребенка, я пообещал ей, что наш малыш будет для нас всегда на первом месте. Мне нужно увезти Эллу отсюда. Я не могу остаться, даже ради Ксана не могу.

Я кивнула.

– Понимаю. Ксан тоже поймет.

Натаниэль неуклюже, как медведь, обнял меня.

– Поздним вечером я собираюсь остановиться на ночлег на юго-западной дороге за Высшими Вратами, а завтра тронуться в путь в Инграм. Моя сестра работает там повитухой. Ее зовут Талия. Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня в Инграме.

– Да хранит тебя Эмпирея, – сказала я, и на глаза навернулись слезы.

– И тебя, – сказал он. Его глаза тоже блестели от влаги. Затем он кивнул мне и ушел тем же путем, которым мы пришли.

Я последовала указаниям Натаниэля и отправилась в покои Ксана, время от времени прячась, если слышала шаги стражников или придворных, но они были единственным препятствием на моем пути. По дороге я пыталась отрепетировать то, что собиралась сказать. Я – настоящая принцесса, Ксан. Я Аврелия. Мы предназначены друг для друга. Мы всегда были предназначены друг для друга.

На стене напротив входа в покои Ксана висел написанный маслом портрет женщины. На ней было простое, но элегантное платье, почти никаких украшений за исключением кольца с ярким белым драгоценным камнем на левой руке и перстня с вороном на правой. Волосы у нее были тоже цвета воронова крыла, а еще большие зеленые глаза. Ее красоту омрачали лишь нахмуренные брови и тревожные складки в уголках губ. Сестра Саймона. Покойная королева Аклевы, теперь я это знала. Ксан пошел не в отца, а в свою мать. Королева Ирена Сильвис Аклевская, гласила табличка с именем. Я остановилась у портрета, чтобы молча поблагодарить ее за то, что она спасла Ксану жизнь.

Дверь в его покои была не заперта. Стоило мне слегка повернуть ручку, как она тут же отворилась.

Ксан сидел в темном углу, обхватив голову руками. Сама того не желая, я остановилась и стала пристально его разглядывать. Прежде я никогда не позволяла себе на него смотреть, не позволяла признаваться себе, до какой степени я его желаю, а теперь, получив такую возможность, я была словно горьким пропойцей, дорвавшимся до первой рюмки после длительного и мучительного периода воздержания. Мне хотелось его выпить, впитать в себя каждую его частичку. Смотреть на то, как его волосы, зачесанные набок, спадают на лоб и красиво обрамляют правую сторону лица. Любоваться очертаниями его плеч под белой льняной рубахой. Формой его скул, подтянутой фигурой…