Он поднял глаза на Арсена. — Но я все-таки не понял, зачем ты уходишь? Что тебя гонит из села?

— Все то же… ну, назовем это так: комплекс, — усмехнулся Арсен.

— Ничего не понимаю. Какой комплекс?

Арсен вздохнул.

— От себя не убежишь, так хоть подальше от всего… Поймите, я должен избавиться от этого сволочного чувства постоянной своей вины, оно мне жить не дает. А здесь это невозможно, все перед глазами.

Директор с сомнением покачал головой.

— Интеллигентские штучки… А может быть, ты и прав. Не знаю, не мне судить.

— Я тоже не знаю, но не вижу иного выхода.

— Значит, ты твердо решил. Та-ак… Ну а как же твои задумки и все прочие благие намерения? У тебя их, помнится, был целый ворох.

Арсен не ответил. Думал о том, что он, кажется, в чем-то зашел в тупик.

— Ну что же, Арсен, как говорится, дело хозяйское. Удерживать тебя не смею, хотя скажу честно: нам тебя очень будет не хватать.

— Ну, это вы чересчур. Все знают: незаменимых людей нет.

— Не понимаю… — Директор запустил в волосы свою пятерню, поворошил их. — Ты тут столько сделал! Тебе самому не жалко бросать все это?

— Не надо об этом, Габриел Арутюнович.

— Послушай, а твоя диссертация? Ты о ней подумал?

— Она никому не нужна, кроме меня. Это несчастный пример всех диссертаций, — усмехнулся Арсен. — Ампелография как-нибудь обойдется без моей диссертации.

— Это как сказать. Ну да ладно, чем я сейчас могу быть тебе полезен?

— Если можно, дайте мне машину до Степанакерта.

— Твой служебный «газик».

— Нет, его не хочу…

— Понятно. Тогда возьми мою. Алеша ее пригонит назад.

На том и расстались.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Я вижу, ты все успела сделать. Даже пореветь немного, — сказал Арсен, входя в комнату.

Елена вскрикнула и бросилась ему на грудь.

— Где ты был? О чем только я не передумала! Ну где ты был?

— Везде, Лена, везде побывал. По дороге расскажу. Чемоданы готовы? — Он посмотрел в угол комнаты. — Отлично. А теперь возьми свой, он полегче, и ступай на улицу, там нас директорский «уазик» дожидается. — Заметив, что Елена колеблется, Арсен успокоил ее: — Не бойся, во дворе никого нет и разговоров не будет. Я с родителями поговорил. Все будет нормально. Впрочем, пошли вместе. — Он взял оба чемодана. — Ты ничего не забыла?

Во дворе действительно никого не оказалось. Елена села в директорский «уазик», шофер Алеша уложил чемоданы в багажник. Поскрипывая рессорами, «уазик», покинув двор, доехал до поворота. Елена, обернувшись назад, посмотрела в сторону удаляющегося дома, и ее сердце пронзила боль. Там, на углу, чуть заметные, стояли родители Арсена, глядя то ли со скорбью, то ли с грустью вслед машине. Водитель же переключил скорость, и автомобиль быстро покатился по безлюдным улицам.

Елена ломала голову, силясь представить себе, что же такое произошло между Арсеном и его родными, что они молча, без скандала, которого, естественно, следовало ожидать, согласились или уж, во всяком случае, смирились с уходом сына из отчего дома, но так и не нашла вразумительного объяснения, а спросить Арсена не решалась. Да и не смогла бы, если б и решилась. Арсен сидел рядом с Алешей и неохотно, односложно отвечал на вопросы любопытного молодого водителя. Елена, сидевшая сзади у дверцы, не спускала глаз с лица Арсена и с горечью видела, как по мере приближения к мосту его лицо все больше и больше мрачнело. Наконец, после очередного Алешиного вопроса, он не выдержал и сказал:

— Алеша, давай немного помолчим…

Парень обиженно умолк и принялся смотреть на дорогу с преувеличенной сосредоточенностью.

При выезде из села Арсен попросил свернуть на окраину, где было кладбище. Через несколько минут машина остановилась возле простенькой кладбищенской ограды. Арсен вышел, потом вопросительно взглянул на Елену.

— Мне можно? — неуверенно спросила она.

Они шли мимо могильных холмиков и памятников, и по тому, как Арсен уверенно, не оглядываясь, шел прямо к могилке Гришика, Елена поняла, что он вчера уже здесь был.

Они молча постояли возле могилки из простого серого камня, с короткой позолоченной надписью с двумя датами и овальной фотографией лопоухого, улыбающегося мальчика с вихрастой головой.

Елена наклонилась и коснулась губами фотографии, потом убрала два сигаретных окурка, кем-то сюда брошенных. Арсен, дотянувшись до ее плеча, сказал осипшим голосом:

— Пойдем, Лена!

Елена встала, вынула из кармана платок, вытерла мокрое от слез лицо. Арсен взял ее под руку и повел к машине.

Когда выехали за пределы района, Елене стало страшно. Куда они едут? К кому? Где собираются жить? На какие средства? Чем будут заниматься? До этой минуты все эти вопросы как-то не занимали ее слишком глубоко. Вероятно, потому, что до этого она жила ожиданием возвращения Арсена. У нее была работа, крыша над головой, Евгине. Но вот всего этого разом не стало, и вопросы наваливались на нее один за другим, требуя четкого ответа. И еще одно она поняла, пожалуй, самое тяжкое: Арсен как агроном теперь долго будет не у дел! Как это перенесет? Вчера он сказал — куда глаза глядят… Легко сказать, а жить-то надо, а выращивать виноград надо?

Елена дотронулась до плеча мужа:

— Куда мы сейчас едем?

Арсен, удивленный этим простым и в то же время неожиданным вопросом, отсутствующе взглянул на нее, как бы силясь сообразить, о чем это она? Елена поняла, что некстати полезла со своим вопросом — он в этот момент думал о чем-то своем.

Областной центр, сравнительно небольшой, но очень уютный городок, встретил их холодным проливным дождем.

— И что вам за охота — ехать куда-то, будто в своем доме негде жить… — въедливо нудил Алеша, то и дело протирая рукой запотевшее изнутри переднее стекло.

— Послушай, ты перестанешь наконец причитать? Или уж придумай другие слова, что ли? — сердито одергивал его Арсен, поднимая глаза на притихшую Елену, и без того испуганную неизвестностью, в которую они ехали, а мрачная погода усиливала ее страхи.

Минут через десять остановились у железных крашеных ворот. Арсен вышел из машины.

— Посиди тут, я сейчас, — сказал он Елене и, подняв воротник плаща, вбежал в открытую калитку.

Двор был просторный, с несколькими старыми тутовниками. В глубине двора стоял одноэтажный домик под красной черепичной крышей. На крыльцо вели деревянные расшатанные ступеньки. Поднявшись по этим ступенькам, Арсен неуверенно постучался. Открыла ему молодая женщина в цветастой косынке, сбившейся на затылок, и в переднике, обсыпанном мукой.

— Здравствуй, Мария, — произнес Арсен, несмело улыбаясь.

У женщины от удивления брови разъехались к вискам.

— Ой, Арсен!