Да, он был прекрасно осведомлён о скверной привычке этих близнецов затеивать различные бестолковые игрища и дурить окружающих ради собственной потехи, однако терпеть не мог, когда Луридас и Эбе́лис пытались проделать с ним то же самое. В конечном итоге, Зархель — избранный всевышними, глас и посланник божеств, и разве он настолько слеп, что не сумеет отличить друг от друга двоих жалких смертных?

Впрочем, Зархель, никогда не склонный к милосердию, всё-таки спускал лазутчикам подобные выходки, хоть и скрипел зубами от раздражения. Потому как даже в столь неприглядной и неуклюжей тайне имелось нечто ценное, некая особенная выгода. Чем бы дитя не тешилось — лишь бы покорно следовало за ногами родителя, и не мешало планам претворяться в быль.

— Его Светлость, как и прежде, зрит в корень и обличает ложь за тысячу шагов, — отчеканил шпион.

Луридас принял свёрток с порошком, склонил голову перед Зархелем, а затем поцеловал перстни на деснице владыки и помчался прочь из кабинета. На середине пути он слегка отодвинул рукав тёмного, неприметного убранства и сколупнул корку с одного из нарывов, что покрывали его конечности плотной сетью, тихо бормоча себе под нос заклинание:

— Раны не затягиваются и болезни не проходят, чтобы воин, этот страж теней, мог быть всюду, удваиваться или умножаться втрое и перемещаться под завесой ночи совершенно бесшумно, словно неуловимый зверь…

Его слова постепенно поглощала и душила тьма, пока в покоях вновь не воцарилась тишина. Звуки страсти давно затухли, и Зархель наслаждался редкими моментами — блаженным уединением в своих великолепных палатах, полных драгоценностей, всяческих излишеств и роскошеств. Поднявшись на ноги и размяв спину, Зархель устало направился в противоположную сторону от спален, туда, где находилась его скромная оранжерея. В крытом садике в основном преобладали горшки с цветущими кориандром и багульником, ведь последний был символом дома Тёмных Ручьёв. Пройдясь важным шагом по своим владениям, Зархель выбрался на веранду.

Стоило ему отворить дверь, как в лицо тут же ударили потоки прохладного и влажного ночного воздуха. Из покоев Главного советника открывался чудный вид на бухту Зелёного моря, и слева и справа можно было отчётливо рассмотреть изогнутые дугой крылья Янтарного дворца — западное, тёплое, и восточное, холодное, в котором, должно быть, уже давно дремал наследник престола. Зархель с удовольствием улыбался, растирая пальцами поясницу, и шептал:

— Славно вот так взглянуть разок перед сном на всё, что принадлежит мне… Ха! Неплохая ночка! О, Фахарис…

— Принадлежит Вам? Коли память мне не изменяет, то все эти земли, видимые и невидимые, принадлежат Нин-дар-дину, магу-королю, а Вы, Великолепный Зархель, всего лишь советник Его Величества.

Зархель до смерти перепугался, ведь не ожидал, что в его личных покоях, на его частной территории, нарисуется какой-то чужак, да ещё и начнёт Его Светлость поучать. Как такое может быть? Сюда ведь не пробраться ни окольными тропами, ни с помощью подкупа или шантажа, и незваный гость мог оказаться рядом на веранде с Зархелем, только если он умел летать.

Главный советник мигом обернулся и обнаружил Эймана Эра Данаарна сидящем на каменном парапете в расслабленной и непринуждённой позе. Возможно, и это представление — тоже просто обман зрения. Демоны-оборотни — создания очень ловкие, слизкие и изворотливые.

— Пока что величество наследника ещё не созрело, так что долг повелел мне взять на себя больше ответственности и приказал расширить собственные полномочия. Какой сюрприз, Аман-Тар! — в конце советник попытался изобразить радушие и тепло улыбнулся. — Вы передумали и пожелали принять мои условия?

— И не надейтесь, — усмехнулся маг, внимательно рассматривая свои длинные телесно-бежевые когти, даже ночью покрытые манящим белым глянцем. — Может, у меня имеется то, что Вы хотите, однако в ответ Вы мне дадите того, что нужно мне. У Вас этого нет.

— У меня есть всё, что может предложить Вам королевство Элисир-Расара.

— Неужели? — надменно хмыкнул Эр.

Он спустился с парапета и полы его расшитого камзола, доходящего до колен и украшенного каменьями, издали тихий, но пронзительный дребезг. Заложив руки за спину, бессмертный направился к Зархелю.

— Я могу дать Вам Солнечную иглу Виликарты, — вышептал малость напуганный Зархель.

Он понятия не имел, как Данаарн умудрился забраться на его веранду тогда, как его шею до сих пор обрамляла тугая гривна из пал-силбани, что подавляла магические способности пленника.

— И как же, позвольте спросить? Как Вы проникните в Янтарную башню? Слышал, что жрецы-небесники обладают редкостным здравомыслием и никогда не доверят своё сокровище такому лицемеру, как Вы. Они Вас и на порог не пустят. Небесники слепы, но видят вещи насквозь.

— Зачем Вы тогда явились? Злословить? Тревожить мой сон? — оскалившись, прохрипел Зархель.

Подул лёгкий ветерок и растрепал его тёмные, чуть-чуть волнистые локоны.

— Явился, дабы донести до Вас одну благую весть, — Эйман язвительно улыбнулся, и по его белоснежным зубам промчался зловещий блеск.

— Нет нужды тратить слова понапрасну, ибо мне известно, кто Вы такой. Вы — демон-оборотень, порождение майна, отвратительное и чудовищное создание, что обрушилось на земли за грехи народа. Вы будете пить нашу кровь и питаться…

— Довольно! — грозно воскликнул Эйман, возвышаясь напротив советника. — Ты знаешь, кто я такой — славно, я тоже это превосходно знаю. Впрочем, мне известно и такое, что неведомо тебе, человек. Я знаю, кто ты такой. Знаю, что с тобою происходит, а ты даже не подозреваешь об этом, глупец…

— Отравляющая Фахарис призвала меня на службу, как своего солдата!

Бессмертный маг попытался рассмеяться, однако у него ничего не вышло.

— Богиня призвала тебя на службу? Сейчас, когда на двор опустился пятый покров зимы? Ты, верно, шутишь, старик. Все ваши боги умерли. А даже если б боги были живы, то они, грандиозные, необъятные и непостижимые, никогда бы не услышали ваших молитв, и не принялись бы откликаться на них — уж слишком несущественны для них колебания, что порождают ваши сердца и ваши рты. Для богов вы — всё равно, что песчинки для мирового океана.

— Зато, получается, демоны нас слышат?! — возмущённо проревел Зархель, в гневе искривляя брови. — И понимают язык небес?!

— Ну, может, демонам всё-таки ближе до божественного, чем обычным смертным? Поэтому, я дам тебе подсказку, человек: впереди «преображения». «Метаморфозы».

Произнеся последнюю реплику с особенной надменностью, Эйман предательски исчез.

Зархель Великолепный в отчаянии схватился за голову. После того, как голос демона-оборотня затух, в его ушах начал раздаваться иной звук. Это были слова Отравляющей Фахарис, которая неустанно и неусыпно твердила изо дня в день одну и ту же фразу: «приди в дом, мой господин, приди