На вечер вторых суток утомлённый Зархель оставил Её Милость валяться одну среди вороха подушек и одеял, а сам отправился в кабинет и приступил к делам, которых накопилось немерено. Расправив полы длинного ночного одеяния, выполненного из лучших тканей и богато украшенного, советник уселся на личный трон — стул с высокой спинкой перед письменным столом из красного дерева. Вскоре в его кабинете с подносом в руках показался тот, за кем Зархель и посылал — рослый, невероятно красивый лицом Дуностар, сын родной сестры Зархеля и седьмой ар дома Аон. Дуностар никогда не славился пытливым умом, но он умел хранить две важных вещи: молчание и преданность.

— Ваш отвар, дядя, — мягко проговорил молодой человек, водружая перед Главным советником кружку с горячим напитком.

— Отлично. Теперь иди и развлеки Её Милость.

— Что? — недоумённо переспросил Дуностар, скорчив сражённую наповал гримасу.

Зархель даже фыркнул пару раз, потому как не мог взять в толк: его пустоголовый племянник действительно не уловил смысла приказа, или же испытывал искренние недовольство и несогласие?

— Я сказал, иди и развлеки Её Милость, она сейчас в спальне. Ублажи её как следует.

— Да, дядя, — смиренно прошептал Дуностар, опуская глаза в пол.

— Она в бреду и точно не заметит разницы, будет звать меня или своего покойного мужа, но ты не отзывайся. Ясно? Тем более, такой молодой сумеет больше сделать для королевы-регента, а я уже стар, мои кости гниют, а тело разваливается. Все мои суставы хрустят…

Зархель принялся ворчать. После того, как он начал в открытую поклоняться Отравляющей Фахарис и припал лбом к её святыне, здоровье советника лишь ухудшилось. Ныне Дуностар воочию видел сквозь тонкий покров, какие жуткие изменения претерпело тело его доброго дядюшки, которому было всего-то сорок два года, и который сам ещё недавно славился на целый Элисир-Расар и мощью, и удалью, и красотой. Теперь же он похудел и иссох, на руках появились зловещие тёмные пятна, а пальцы ног так вообще плавно обрастали чешуёй. Ногти Зархеля тоже чернели и затвердевали, уподобляясь чему-то демоническому. И это — метка расположения богов?

Зархель, опустошив кружку с отваром, поднялся со стула и выпрямился, замирая в знаковой позе. Племянник быстро понял намёк и накинул на плечи господина просторную мантию из фиолетового и тёмно-синего бархата, после чего Зархель запахнул полы и подпоясался собственноручно.

— Ты совершил омовения? — строго поинтересовался советник.

— Да, Ваша Светлость.

— Тогда иди, не задерживайся. Не заставляй Её Милость ждать! А мне нужно поразмыслить, что же предпринять по поводу наследного принца и как загнать его назад в ловушку.

Только Дуностар почему-то медлил. Он оглянулся, дабы убедиться, что рядом никого нет, наклонился поближе к дяде и прошептал ему в полголоса:

— Что до Вашего плана женить Его Высочество на моей младшей сестрице? Королева согласна на такое решение? Это дело пошло бы на пользу дому Тёмных Ручьёв, и приумножило бы славу Аонов…

— Эх! — Главный советник разочарованно взмахнул рукой на помощника так, будто тот бередил старые раны. — Не всё так просто, этот грязный, вшивый волк Эйлетт ни за что своего не упустит, и мы не можем взять и отменить давнишний договор лишь потому, что нам того хочется. Понимаешь? А! Что я тут распинаюсь пред тобой? Думать — не твоя стезя, ты у нас посвящён силе, и богу войн. Иди, и займись уже Её Милостью.

Зархель всегда считал, что Дуностар — что-то вроде минотавра наоборот — человек с прелестным лицом и сердцем быка. Однако в мудрых руках от любого достоинства найдётся прок, тогда как идиот лишь затупит легендарный клинок, но даже не состряпает ужина.

— Погоди-ка! — вдруг Зархеля осенило, и на полпути он остановил племянника. — Ты вообще знаешь, как полагается возлежать с благородной женщиной? Ты не можешь обращаться с Её Милостью, как с какой-нибудь девкой из дома увеселений. Ты должен доставить ей удовольствие, понял?

— Я знаю, дядя, — молодой человек ответил без каких-либо эмоций и лицо его ничуть не изменилось.

Затем Главный советник опять махнул на Дуностара рукой, и подчинённый отправился в покои, исполнять приказанное. Седьмой ар разделся, аккуратно сложил одежду на кушетку подле кровати, и перед тем, как нырнуть в море из белоснежных одеял и подушек, где уже тонула королева-мать, он покрутил на мизинце левой крошечное золотое кольцо — единственную вещь, что осталась на нём из богатого облачения.

— Зархель? Это ты? Приди ко мне, — шептала Её Милость, явно погружённая в марево макового бреда.

Дуностар забрался на кровать и навис над прекрасной молодой женщиной, которая была старше его всего на десять лет, но занимала звание первой, среди дома Аон, и имела полное право им помыкать. Седьмой ар осторожно подложил свою крепкую ладонь под голову беспокойной, извивающейся Зармалессии, чей лоб до сих пор стягивала царственная диадема. Наверное, Дуностар впервые видел корону из золота, янтаря и жемчуга так близко. Полководец наклонился ещё ниже, и его коротко остриженные волосы задели холодную, влажную щёку Её Милости.

— Зархель? Тэй? Тэй Алькосур, это ты? — она прижала ледяные пальцы к скуле юного красавца, ибо приняла Дуностара за почившего мужа.

Отчего-то все считали седьмого ара дома Тёмных Ручьёв круглым дураком лишь потому, что он редко выказывал недовольство и никогда не перечил хозяевам. Ну, что ж, прослыть глупцом на целое королевство — тоже секретное оружие. И, вообще-то, всевозможные заблуждения и неверные толкования событий — это далеко не исключительное явление на землях, власть в которых правитель по-прежнему получал из рук богов.

— Здесь всегда… всегда пахнет кориандром, — пролепетала Зармалессия, закидывая голову назад, пока Дуностар покрывал её шею поцелуями.

— Да, я знаю. Он цветёт в горшках, но я развею этот смрад.

Когда из спальни начали доноситься слабые женские стоны, у Зархеля отлегло от сердца, ведь теперь он мог отдохнуть от глупых забав и посвятить себя работе. Усевшись за стол, который, ни в пример своим собратьям, никогда не располагался напротив окна и не знал влияния яркого дневного света, Главный советник заслонился кипой бумаг. Язвительно улыбаясь, он бормотал себе под нос поговорку, хотя рука его выводила на листе иные слова:

— Могучий вол не боится даже тигра, и лишь воля человека смогла вола поработить. Только ты ведь не вол, ты, скорее, жук навозный…

Сегодняшние бдения даже для Зархеля стоили немалых трудов. Советнику было сложно сосредоточиться, ведь с недавних пор все его мысли занимало только одно: возвращение на родину, в Орм, столицу дома Тёмных Ручьёв, где сейчас вовсю кипели важные раскопки. Издревле поверья