Задавая отцу вопрос, он как раз размахнулся и, что есть силы, огрел беднягу по спине.

Король засмеялся.

Мари мягко потянула сына к себе.

– Конечно вы победитель, Луи. Вы развеселили его величество и достойны награды.

Шарль мгновенно оборвал смех.

– Не делайте из нашего сына шута, мадам. Наследник трона никого не должен веселить!

Он сердито отвернулся от жены и холодно поприветствовал Рене, который подъехал склонить копьё перед сестрой, как перед королевой турнира.

Эта холодность от внимания герцога не ускользнула. Как впрочем, и огорчённое больше обычного лицо сестры, и слишком удовлетворённое лицо Ла Тремуя.

Накануне матушка поделилась с ним своими подозрениями, что спешка с коронацией вызвана всего лишь завистью Шарля к успехам и популярности Жанны. И Рене, обремененный подготовкой к своему пэрству, поверил ей на слово. Но сегодня, несмотря на внешнюю беспечность, он внимательно присматривался ко всему и ко всем, и понял – не зависть, а что-то другое, более весомое или опасное, руководило дофином вчера и продолжает руководить уже королём сегодня. Скорей всего, спасающий своё шаткое положение Ла Тремуй снова затеял какую-то интригу и весьма в ней преуспел, доказательством чему служит откровенное одиночество подлинной героини всех этих торжеств.

Подлинной героини…

Рене задумчиво развернул коня и поехал к своему шатру. Странно, почему всего этого не замечает матушка, всегда такая внимательная и дальновидная? Да, армия боготворит свою Деву, простолюдины молятся на неё, но, если только зависть терзала Шарля, то коронация должна была бы его успокоить. А между тем он зол и напряжён, как человек, ежеминутно ждущий удара в спину. Боится ответственности, которая легла на плечи? Или нового похода, который придётся возглавить? Или того, что Дева его покинет, а победоносное воинство без Жанны перестанет одерживать победы?

Нет, не похоже… Он сам уже покинул её, и правильнее думать, что боится король не ухода Девы, а как раз того, что она останется.

Может, он каким-то образом догадался об истинном происхождении Жанны?

Но тут Рене откровенно усмехнулся. Нет, додуматься о таком невозможно, особенно Шарлю. Однако, если случилось невероятное и узнал тот, кому знать не следовало… узнал и донёс – тогда всё действительно плохо. Тогда получает объяснение и спешка с коронацией, и внезапная отчуждённость, ни с того, ни с сего окружившая Жанну. Но, кто мог узнать?! И, как?!

Покусывая губу Рене подъехал к своему шатру, где сразу заметил стоящую в стороне Клод. Девушка дожидалась его возле столика с угощением и неловко пыталась сделать вид, будто совсем его не замечает. Герцог стянул с головы шлем, тоже не глядя в её сторону. Высокая спинка седла не позволяла просто перекинуть ногу и спешиться, так что пришлось потратить некоторое время, чтобы, с помощью оруженосца, оказаться на земле. И только после этого, тряхнув головой, Рене позволил себе осмотреться.

– Эй, мальчик! – крикнул он в сторону Клод. – Принеси мне вина, да поживее!

– Я бы принёс, сударь, – обиженно заметил оруженосец.

– Ничего, пускай мальчишка побегает, а ты пока расседлай Лотарингца, – Рене похлопал коня по крупу. – Сегодня он мне больше не понадобится.

Оруженосец послушно удалился, уводя скакуна за кольцо на бархатном недоуздке, а герцог бросил быстрый взгляд по сторонам. Людей вокруг хватало, но, кажется, все были заняты только собой. Если Клод хотела о чём-то поговорить, то сейчас, пожалуй, было можно.

Они не виделись с тех дней в Шиноне, когда Жанна только пришла к дофину. И оба поразились переменам друг в друге. Клод, запомнившую Рене азартно-возбуждённым, удивила его новая, какая-то спокойная величавость. Герцог же с удовлетворением отметил, что прежнюю наивность в глазах девушки заменили не отчаяние и потерянность перед жёсткими законами войны и придворной жизни, чего он так опасался, а мудрая уверенность в себе.

Клод поднесла кувшин и кубок и, наливая вино, еле слышно прошептала:

– Я бы хотела поговорить, если ваша светлость позволит.

Герцог сделал глоток.

– Говори.

– Жанна хочет идти на Париж и просит не отговаривать её от этого похода. Она уверена, что всё закончится очень быстро. Но я волнуюсь, получится ли это? И будет ли так легко, как она надеется?

– Нет. – Рене пальцем выловил упавшую в вино мошку и стряхнул её на землю. – Это будет так же трудно и кроваво, как взятие Турели. А может быть и труднее. Париж теперь держит Филипп Бургундский, а он, в известном смысле, такой же француз, как и мы, и Париж для него тоже не просто город, который всего лишь жалко отдать.

Девушка стояла с опущенными глазами, но после этих слов быстро взглянула на герцога – не шутит ли? И в этом коротком взгляде Рене заметил откровенный страх.

– Ты чего-то боишься, Клод?

– Да. Всё это кажется мне неправильным. Если бы ВЫ сказали Жанне… Вас она, может быть, послушает и поймёт, что Париж уже не её миссия.

Рене залпом осушил кубок, потом протянул девушке, чтобы налила ещё.

– А по-твоему, что она должна делать теперь?

Клод помялась.

– Мне кажется, Жанне лучше уйти. Вернуться в Домреми и просто жить.

– Почему?

– Потому что так будет правильно. Королю уже неловко чувствовать себя обязанным всем простой девушке. Он выглядит сердитым. Возможно, это от того, что коронация казалась чем-то несбыточным… окончанием чего-то в его жизни и началом нового. Но об этом новом он всерьёз не задумывался и сейчас не знает, что делать дальше. И Жанна не знает. Но ей кажется, что она не имеет права уходить, пока война не закончена, и мучает её только одно – нужна ли она ещё королю? Я думаю над этим со вчерашнего вечера, и, боюсь, ей страшно признать, что уже не нужна, но это… Это, кажется, так и есть.

Рене замер. «Нужна ли она ещё королю?» Господи, конечно же нет! И это очевидно всем. Чудеса не вечны. Да и нужда в них уже отпала… Матушка почему-то была уверена, что Клод сразу подхватит знамя Лотарингской Девы, и явится чудом куда бОльшим. Но, что если она ошибалась? Может быть, эта чистая душа, которая смотрит сейчас на Рене с отчаянием и надеждой, была призвана лишь подсказать достойное завершение осуществлённого пророчества? Ведь любому ясно – всё, что начато, должно быть закончено. И порой красивое завершение возвеличивало даже провальные дела. А эта девушка всё и так уже подсказала.

Рене задумчиво вертел в руках кубок, не замечая, что проливает вино.

Даже при поверхностном размышлении ему становилось ясно, что уход Жанны, при должной его подаче, станет событием таким же необычным, как и её появление.