- А это - огород Мыколы. Он никого до него не допускает, все делает сам, своими собственными руками. Говорит, что это - как его… Психотерапия, что ли?

- Может быть, трудотерапия? - спросил Знахарь.

- Не… психо. Точно, психо.

- Ну ладно, психо, так психо, - согласился Знахарь.

Между тем лимузин, сделав последний поворот, оказался перед невысоким, но большим по площади двухэтажным домом.

Дворец чикагского уголовного батьки был выстроен из натурального дерева, и Знахарю тут же вспомнился терем Дяди Паши, а также обе его банщицы.

- Слушай, Василь, а банька у Берендея есть?

- А как же! - ответил Василь и уже приготовился рассказать о берендеевской баньке, но тут лимузин остановился, и ему пришлось открыть дверь и выскочить первым, чтобы с почтением помочь Знахарю выйти из машины.

Выбравшись из лимузина, Знахарь с удовольствием потянулся и набрал полную грудь чистого и свежего воздуха. С шумом выдохнув, он одобрительно сказал:

- Да, тут не то, что в вонючем городе.

- Точно, - подтвердил Василь и сделал гостеприимный жест. - Добро пожаловать к нашим пенатам!

Знахарь удивился и хотел спросить у Василя, знает ли он, что означает это древнее заграничное слово, но тут дверь просторной и добротной фазенды распахнулась, и на пороге показался жилистый чернявый мужичок, с ноготок - Знахарь даже подумал, что этот Мыкола вряд ли достанет ему до плеча. Так и оказалось.

Увидев его, Василь встал по стойке «смирно» и сказал:

- Мыкола Тарасович, а вот и Костя Знахарь! Знахарь смотрел на Берендея, стоявшего на крыльце, и никак не мог заставить себя отключиться от того былинно-могучего образа, который вызывало у него имя Мыкола, да еще с таким внушительным погонялом Берендей, каковые должны были бы принадлежать рослому хохлу с сивыми усами и четырьмя складками на шее, а не этому задохлику…

Берендей смотрел на Знахаря и хитро улыбался. Наконец он вдоволь насладился растерянностью гостя и сказал без всякого хохлацкого акцента:

- Не подходит, да? Ничего, я уже привык. Мне даже нравится, когда те, кто видит меня впервые, теряются и не могут сориентироваться.

Он легко сбежал с крыльца и протянул Знахарю цепкую лапку.

- Николай Тарасович Берендюк. Он же Мыкола Берендей. Теперь, я надеюсь, все вопросы снимаются.

Знахарь пожал крепкую ручонку и ответил:

- Константин Владимирович Разин. Он же Знахарь.

- Наслышан, наслышан, - уважительно сказал Берендей. - Ну что же, прошу к столу. С дороги - первое дело.

И он повлек Знахаря в дом.

Знахарь и в самом деле был на голову выше Берендея, но не это выбило его из колеи. Он настроился разговаривать с обычным уголовником, пожирателем сала и вообще - с этаким куренным батькой, а Берендей оказался вполне образованным и даже интеллигентным человеком, что следовало из его правильной и гладкой речи, звучавшей с интонациями преподавателя университета. И еще из всего этого следовало, что он гораздо умнее и опаснее, чем можно предположить, а значит - нужно держать ухо востро. Сделав такой вывод, Знахарь неожиданно для самого себя успокоился и, с любопытством оглядываясь на исключительно деревянный интерьер берендеевской фазенды, шагнул через порог.

* * *

Знахарь сидел за просторным деревянным столом, уставленным разнообразной снедью и бутылками многих калибров, среди которых особо выделялась длинногорлая четверть с мутной жидкостью. Напротив него устроился Берендей, который, жестикулируя сигаретой, доброжелательно поощрял гостя попробовать то или иное блюдо. От выпивки Знахарь отказался, справедливо предпочитая быть совершенно трезвым, а хохлацких разносолов все-таки отведал, вознося с каждой новой пробой хвалу гостеприимному хозяину, который сам солил огурчики, коптил сало, вялил леща и вообще, судя по всему, имел немалую склонность к натуральной жизни и домашним продуктам.

- Потом я окончил Киевский университет, факультет журналистики, - благодушно разглагольствовал хозяин, пуская дым в потолок, - а дальше, как говорится, фортуна повернулась ко мне, извините, жопой. Одна ходка, вторая, ну да сами все знаете.

Знахарь кивнул.

- Да-а-а… - Берендей задумался, - вот оно как… Ну а теперь, как видите, сижу тут в Чикаго, занимаюсь делами помаленьку.

- Так уж и помаленьку, - возразил Знахарь, отодвигая тарелку и закуривая, - вы зря так скромничаете, Николай Тарасович, я о вас много слышал. И дела ваши…

- Э-э, у меня не дела, а делишки, любезный Константин Владимирович, - махнул рукой Берендей. - Вот у Боярина - дела. Не чета нашей возне.

Услышав имя Боярина, Знахарь насторожился.

Именно этот человек интересовал его в Америке больше всех остальных. Именно он был нужен Знахарю для того, чтобы…

Знахарь изобразил на лице недоумение:

- Боярин… Что-то знакомое. Николай Тарасович, вы не напомните мне, кто это такой?

- Ну как же, как же, - укоризненно покачал головой Берендей, - это, батенька, алмазы, изумруды и прочие минералы, столь высоко ценимые красивыми женщинами и жадными мужчинами, а также желтый, белый и прочие дорогие металлы. Боярин, то есть - Владимир Петрович Бояринов, сорока двух лет от роду, уважаемый человек, питерский, между прочим, как и вы сами, контролирует вывоз этих блестящих побрякушек из России, и упаси вас Бог попробовать обойти его. Я думаю, что это не ваша тема, но все же хочу предостеречь и посоветовать: только через него, и никак иначе. Самодеятельность в этом вопросе карается им очень строго.

- Строго - это, надо полагать, совсем строго? - Знахарь многозначительно поднял брови.

- Да, Константин Владимирович, - Берендей сокрушенно покачал головой, - совсем строго. Строже не бывает. Да что далеко ходить - один их моих людей привез из Киева камушки, немного привез, всего каратов на сто, и попытался продать их в обход Боярина. Так он исчез! И здесь его нет, и там его нет… И совершенно неважно, где он теперь. Главное, что теперь его нет, и, я полагаю, уже не будет нигде и никогда. Вот вам Владимир Петрович Бояринов.

И Берендей развел руки, как бы смиряясь с неизбежностью приливов и отливов, а также лунных затмений и прочих совершенно не зависящих от него явлений природы.

Знахарь покивал, поджав губы, и, чтобы окончательно убедиться в достоверности информации, которую он имел относительно Боярина, спросил:

- А где этот почтенный человек обитает?

- Ну, это же всем известно! У него скромный особнячок в Бостоне, гораздо меньше, чем моя халупа.

- Ну какая же это халупа… - начал было Знахарь, но Берендей, поморщившись, махнул рукой и прервал его:

- Бросьте, Знахарь, не надо. Мы оба с вами городские и отчасти культурные люди. И этот деревянный сарай, в котором я живу, иначе как халупой не называется. Ну, большой, ну, отделан с некоторым, я бы даже сказал, мастерством и этаким изяществом, но сарай - он сарай и есть. Я мог бы купить себе типичный американский особняк в дорогом районе, но… Ладно, расскажу вам кое-что.