– Выжу, что тут! Паближе, падайды!

Да к черту все! Борьку осколками не достанет, если что. А «эфка» в каменном мешке рикошетов надает полной мерой…

– Сам подойди! – заорал вдруг капитан и выдернул из разгрузки гранату. Кольцо осталось в клапане. До «блокпоста» – три метра. Даже полуслепой разглядит, что к чему.

– Эй, хизмат-ака! Давай как честные люди договоримся! – Вот что «лимонка» чудотворящая делает… И грабки от гашетки убрал сразу, и акцент наигранный пропал…

– Можно и попробовать, – кивнул Урусов и шагнул поближе. Сразу же назад подались и узбеки.

– Стоять, шакалы! – рявкнул на своих пулеметчик. Те замерли, не сводя взгляда с руки Урусова.

– Видишь, урус, с каким сбродом приходится работать… – тоскливо вздохнул пулеметчик. – Я – Умид Мизафаров. Сержант Погранвойск. В отставке. Работаю местным баши.

– Андрей Урусов. Погранвойска и десант. Капитан. Действующий. Кем только не работаю.

– Я буду возносить хвалу Аллаху за такую встречу, «зеленый»! – радостно всплеснул руками Умид. – Жаль, что сейчас не конец мая!

– Андрей! – позвал Юринов, под шумок уже вытащивший из джипа «РПК». – Мне чудо-термос доставать? Раз на очередного сослуживца напоролись? Фонтан сами найдете?

– Боря, – не оборачиваясь, ответил Урусов. – Ты, конечно, тонкий этнограф и классный знаток привычек некоторых социальных групп, но все же, подозреваю, Умид-джан в первую очередь местный баши. И только потом уже пограничник.

– Увы, Андрей-джан, – хитро прищурился узбек, – но все именно так и обстоит, как ты сказал. И вообще, посмотри наверх и подумай, может, тебе лучше спрятать гранату, а твоему молодому спутнику положить пулемет обратно? Видит Аллах, такие джигиты, как мы с тобой, всегда сможем договориться по-хорошему.

Урусов окинул взглядом склоны. Мда…

Кем бы ни был сержант Мизафаров в прошлом, но засаду он организовал отлично… Человек сорок, если навскидку… Да и первые вовсе не такие уж овцы, как хотели показаться. Вон, щерятся остатками зубов. Ситуация, млять…

– Можно и поговорить. Можно и договориться. Как иначе. Боря, кидай пулемет обратно. Умид-джан, предупреди своих: мне гранату выкинуть надо.

Баши махнул бойцам сверху. Те сразу же пропали из виду. Урусов, оглядевшись и прикинув, чтобы никого осколками не зацепило, метнул гранату подальше.

– Настоящая, – хмыкнул баши, – а то мелькало предположение, что на понт тупого чурку берешь, – и, уже не сдерживаясь, расхохотался.

– И в мыслях не было! – улыбнулся в ответ Урусов.

Наконец Умид отсмеялся и вытер слезы. Махнул рукой, подзывая.

Андрей с Юриновым подошли поближе. Борис «РПК» все же не оставил в машине. Баши усмехнулся, но ничего по этому поводу говорить не стал.

За блокпостом, метрах в двадцати от позиции, оказался небольшой овражек. Натянутый тент, земля застелена брезентом… Еще бы холодильник с пивом, и гурий не надо.

– Слушай меня сюда, мой дорогой «зеленый» брат! – сказал Мизафаров, когда все трое удобно расположились прямо на брезенте. На входе замерли два автоматчика. Хозяин устроился у стены, чуть поодаль. Урусов привычно сел по-восточному. Борис скривился, но все же смог усесться как положено. Холодильника не оказалось, зато нашелся чайник со свежезаваренным зеленым чаем…

– Я весь внимание, мой не менее ценимый брат! – ответил Урусов, наполняя чаем пиалу.

Мизафаров помедлил немного, хитро улыбнулся щелочками глаз и продолжил:

– Кого другого, мои моджахеды положили бы прямо на дороге. Но видишь, как все удачно сложилось. Меня предупредили, что к моей земле едут на хорошей машине два хороших человека. Предупредили тоже хорошие люди. Вот я и подумал, что, тоже будучи хорошим человеком, могу сделать так, что всем будет хорошо.

– Ты альтруист, Умид-джан! – улыбнулся Урусов. – И у тебя хороший чай.

– Не позволяй лжи стать между нами, капитан! Чай больше похож на ишачью мочу, а я вовсе не альтруист, какие оскорбления ты не понимал бы под этим словом, – отставил пиалу в сторону Мизафаров. – Предлагаю следующее. Я именем Сарыбека пропускаю вас до самого Самарканда, но с одним условием. Вы побьете моего бойца.

– Кхм… – чуть не подавился чаем Борис. – Прошу прощения, Умид-ага, что влезаю в разговор двух людей, безмерно превосходящих меня возрастом и опытом, но все же позволь задать вопрос. А смысл?

– Чтобы всем было хорошо. – Загорелая под безжалостным солнцем пустыни физиономия баши просто лучилась удовольствием. – Вам будет хорошо, потому что вы сможете продолжить свой путь. Мне будет хорошо, потому что я не поссорюсь с хорошими людьми, и ни они, ни вы не допустите в свои сердца ожесточения в сторону бедного баши. Моим людям будет хорошо, потому что они усладят свои глаза зрелищем. Жизнь в пустыне на самом деле скучная штука, мой юный друг…

– А если мы не побьем? – все же уточнил Урусов.

– Тогда ты пойдешь пешком, мой «зеленый» друг… Ведь есть еще одно условие. Биться будет он, – и палец Умида уперся в Бориса. – Ибо не следует баши самому выходить на поединок, для этого есть простые батыры.

– Спасибо тебе, Умид-джан! – картинно раскланялся Урусов. – Благодаря тебе, я выбился в баши!

– Пользуйся на здоровье! – ответил Мизафаров, раскланявшись подобным же образом.

– Еще раз прошу прощения, уважаемый хозяин, – не сдавался Боря, – но если вам так не хватает зрелищ, то мы можем предложить не менее интересный вариант.

– И какой же? – заинтересованно подался к Борису Мизафаров.

– Я видел у ваших людей шахматную доску. Почему бы нам не разыграть дорогу в шахматы? А чтобы было веселее, я могу играть вслепую…

– Вслепую? Это как?

– Не буду смотреть на доску и фигуры. А ходы буду передавать нотацией… Кто-нибудь из твоих бойцов знает нотацию?

– Знает! – прищурился Умид. Голос его стал холоден. – А если ты передашь неверный ход?

– Значит, я проиграл.

– Ты очень самоуверен, боец. Или пытаешься обмануть, хотя как можно обмануть в шахматах… Хорошо. Твой бой с моим человеком будет идти не до смерти. Тот, кто первым упадет и не сможет встать, – проиграл. Потом я дам тебе отыграться в шахматы. Вслепую. Но если проиграешь и в шахматы… Не думаю, что тебе будет приятен этот вариант. И твой старший друг будет грустить.

Борис пристально посмотрел в глаза узбека и медленно произнес:

– А если я выиграю дважды?

– Тогда можешь считать Узбекистан своим домом.

Смерть… Наш вечный спутник и вечный противник. Вся человеческая жизнь – игра со смертью. Жесткая игра без правил с предрешенным результатом. Человеку не дано победить. Он может лишь затягивать поединок, но раньше или позже все равно проиграет. Таковы правила. А потому те, кому удается продержаться долго, считают себя победителями. Несмотря на итоговое поражение. Человеку не дано победить смерть.