«на всякий случай», чтоб не упустить, когда я появлюсь.

— Хреново, — выдохнула Лина. — Это очень хреново. Сейчас лобовое столкновение…

— Да, — подтвердил я, искоса глянув на меч, что висел на плече. — Ты не в состоянии колдовать, эфир нестабилен.

— Хватит, чтобы сжечь пару человек, — криво усмехнулась она, выпрямляясь. — Но если их много, не хватит.

Ласка застонала, приподнимаясь на локте:

— Нет… валите… меня оставьте…

— Спокойно, — рявкнул я, прерывая её отчаянный шёпот. — Мы тебя не бросим.

Лина коротко кивнула: мы уже были на одной волне. Лишать женщину, которая меня не сдала, хоть какого-то шанса на спасение — это не в моих правилах.

— Надо уходить тихо, — сказал я, сжимая рукоять меча.

Тут внезапно за окнами вспыхнул ослепительный белый свет прожекторов, тотчас заливший всё помещение ломбарда почти дневной яркостью. Я отшатнулся от вспышки, прикрыв глаза рукой. Лина мгновенно отозвалась резким выдохом: она тоже была ослеплена.

В окно, со звоном бьющегося стекла, залетел камень и, приземлившись на пол, гулко ухнул. В этот момент связь с эфиром оборвалась. Я почувствовал, что не смогу воспользоваться ни одной руной.

Глава 16

Лина сдавленно крикнула:

— Глушилка! Они… они заглушили магию!

Слова зазвенели в помещении, словно раскат грома в ушах. Оставалось рассчитывать лишь на грубую силу, да на мой меч. А против двадцати Имперцев — это уже не схватка, а настоящее самоубийство.

На полу лежала Ласка, бледная, чуть живая, но, к счастью, уже немного отошедшая после нашего лечебного ритуала.

— Проклятие! Вообще ничего не чувствую, — процедила она с досадой.

В коридоре послышались тяжёлые шаги и короткая, отрывистая команда:

— Проверить помещение! Живо!

Я быстро перебрал в уме варианты. Пробиваться напролом не вариант. Кто знает, что ещё припасено у них в арсенале. Остаётся только прятаться или бежать. Только куда?

— Я… — Ласка закашлялась, переводя дыхание. Глаза у неё были красные от боли. — В подсобке… там есть подвал. И через него можно выйти на улицу…

— Бегом, — коротко сказал я, подхватив Ласку на руки.

Оставляя за спиной потрескивание стёкол и скрежет ботинок по осколкам, мы двинулись к подсобному помещению. Шум голосов имперцев эхом отражался от стен. Я надеялся, что стеллажи и полки с барахлом хоть прикроют нас от прямого взгляда.

Подсобка оказалась узкой, заставленной вязанками старого тряпья и мешками с какими-то деталями. Ласка, едва держа голову, указала на массивный деревянный шкаф.

— За ним… скрытая дверь.

Я поставил Ласку на пол рядом с Линой и одним движением убрал шкаф в сторону. В стене была неприметная деревянная панель с врезным замком. От моего толчка дверь приоткрылась: в тусклом свете я увидел узкий бетонный тоннель, ведущий куда-то вниз.

— Быстро, — велела я, приглушённым голосом.

Когда Лина завела Ласку в тоннель я, аккуратно приподняв шкаф за боковую стенку, вернул на место. Со стороны вполне могло показаться, что ничего не трогали. По крайней мере, если не приглядываться.

Закрыв дверь, обернулся. В подвале пахло затхлым воздухом. Лина, чуть шатаясь, потянула носом, и в её глазах на миг отразилась тревога:

— Давно здесь никто не ходил. Ну и вонь.

Я пожал плечами:

— Другого пути всё равно нет.

Лина быстро нырнула в тоннель, стараясь не цокать каблуками. Я снова подхватил Ласку на руки, и мы побежали вперёд

Спустившись по небольшой лестнице, мы оказались в узком бетонном коридоре с низким потолком. Лина включила фонарик на телефоне. Так им было куда проще ориентироваться.

— Фух, — выдохнула она, утирая каплю пота со лба. — Как же душно…

— Терпи, — буркнул я, пробираясь вперёд.

По пыльным коридорам мы двинулись вперёд. Я чутко прислушивался, стараясь уловить хоть какое-то эхо шагов. Наконец, впереди замаячила металлическая дверь с облезлой краской.

Я напряг слух и различил глухие голоса. Снаружи стояли солдаты, недалеко от выхода — видимо, кто-то из их отряда успел занять позиции для отхода.

— Там двое, — прошептал я, оборачиваясь к девушкам. — Стойте тут… Чёрт! Там дроны, — мой слух уловил жужжание. Не проскочить. Их много.

— Отвлекающий манёвр? — предложила Лина, намекая на мой финт с дроном в особняке Ракитина.

— На нестабильном эфире? — в укор ей скала я.

Лина прикрыла глаза:

— Ну всё, мы в тупике…

Ласка шумно перевела дыхание, стиснув зубы от боли:

— Не совсем. Из этого коридора есть ещё один ход… в канализацию. Через него мы сможем уйти подальше.

— В канализацию⁈ — воскликнула Лина таким тоном, будто её пригласили нырнуть в выгребную яму. — Ты издеваешься?

— Уверен, она не шутит, — усмехнулся я. — Да и выбора, судя по всему, у нас нет.

Лина зло сжала зубы, но махнула рукой, мол, чёрт с ним. Мы двинулись дальше по коридору, пока не упёрлись в массивную дверь. К ней вели несколько металлических ступенек вниз, покрытых ржавчиной.

— Вот оно, — простонала Ласка. — Осторожно, там вонь адская.

Не обращая на это внимание, я резко распахнул дверь. Пахнуло затхлой водой и канализационными испарениями. Лина выругалась вслух, зажав нос платком.

Когда мы все оказались внизу, Лина осветила путь фонариком телефона. Канализационный тоннель был узкий, стены отделаны старым бетоном, по центру текла мутная вода. Редкие крысы разбегались при виде света, а воздух был настолько тошнотворен, что я пожалел о своём остром обонянии.

— Давно уже никто не ходил, — пробормотала Ласка. — Но путь надёжный.

— Куда теперь? — спросил я, стараясь не вдыхать полной грудью.

— Есть одно место… — пробормотала Ласка. — Там надёжные люди. Я покажу дорогу. Нам туда, — махнула она рукой.

Мы двинулись вперёд. Лина, чуть приподнимая подол платья, вполголоса ругалась:

— Лучше бы я осталась дома… тьфу, какая мерзость…

— Ага, — хмыкнул я, ступая аккуратно по узкому бортику сбоку, пытаясь не угодить глубоко в сточные воды. — Но ты сама вызвалась мне помогать.

— Сожалею уже тысячи раз, — процедила она, но тем не менее шла вперёд.

Так, чертыхаясь и стараясь сдержать рвотные позывы, мы двигались вперёд по тоннелю. Иногда он ветвился, и Ласка, щуря глаза от боли, указывала, куда сворачивать.

Я не переставал прислушиваться, всё ли у нас спокойно сзади. Пару раз мне казалось, что слышны какие-то шорохи или скрипы, но каждый раз убеждался,