Коридор повернул под острым углом и кончился через пятьдесят шагов.

Блэксорн почувствовал во рту вкус желчи. «Не беспокойся, — сказал он себе, — ты решил, что делать. Ты уже начал».

Толпа самураев с молодым командиром впереди защищала последнюю дверь — каждый правой рукой держался за рукоятку меча, левая лежала на ножнах, все они смотрели на приближающихся людей, недвижимые и готовые к нападению.

Хиро-Мацу был доволен их готовностью. Он лично отбирал этих стражей. Он ненавидел замок и снова подумал, как опасен он для Торанаги, отдавшегося во власть врага. Прямо вчера, только спустившись на берег, он поспешил к Торанаге, чтобы рассказать тому о своей миссии и разобраться, если что-то случилось в его отсутствие. Но все еще было спокойно, хотя шпионы его и доносили об опасных вражеских укреплениях к северу и востоку и о том, что их основные союзники, регенты Оноши и Кийяма, самые крупные из христианских дайме, собирались перейти на сторону Ишидо. Он переменил стражу и пароли и снова просил Торанагу уехать, не подставляться.

В десяти шагах от командира стражи он остановился.

Ёси Нага, командир стражи, был вспыльчивый, опасный юноша семнадцати лет.

— Доброе утро, господин. Я рад вашему возвращению.

— Спасибо. Господин Торанага ожидает меня.

— Да. — Даже если бы Хиро-Мацу и не ожидали, Нага тем не менее должен был бы его пропустить. Тогда Хиро-Мацу был одним из трех человек в мире, которые допускались к Торанаге в любое время дня и ночи без предварительной договоренности.

— Обыщите чужеземца, — сказал Нага. Он был пятый сын Торанаги от одной из его супруг и боготворил своего отца.

Блэксорн спокойно отнесся к этому, поняв, что они собираются делать. Два самурая оказались очень опытными в таких делах. От них ничего не ускользнуло бы.

Нага дал знак остальным своим людям. Они отодвинулись в сторону. Он сам открыл толстую дверь. Хиро-Мацу вошел в огромную комнату для аудиенций. Сразу около двери он стал на колени, положил свои мечи на пол перед собой, положил руки плашмя на пол по бокам и низко наклонил голову, ожидая в таком униженном положении.

Нага, весь настороженный, знаком приказал Блэксорну сделать то же самое.

Блэксорн вошел. Комната была квадратной, сорок шагов в ширину и десять в высоту. Пол покрывали безупречные татами самого высокого качества, толщиной в четыре пальца. В дальней стене было две двери. У помоста, в нише, стояла маленькая глиняная ваза с веткой цветущей вишни, которая и заполняла комнату приятным ароматом.

Обе двери охранялись. В десяти шагах от помоста, окружая его, располагались еще двадцать самураев, сидевшие со скрещенными ногами спиной к помосту.

Торанага сидел на единственной подушке на помосте. Он занимался тем, что с искусством и терпением костореза вправлял сломанное перо в крыле сокола, сидящего с надетым на голову колпачком.

Ни он, ни остальные в комнате не приветствовали Хиро-Мацу и не обратили внимания на Блэксорна, когда они вошли и остановились около старика. Но в отличие от Хиро-Мацу Блэксорн поклонился, как ему показал Родригес, потом, глубоко вздохнув, сел, скрестив ноги, и стал смотреть на Торанагу.

Все глаза обратились к Блэксорну.

В дверном проходе рука Наги уже опустилась на меч. Хиро-Мацу уже схватился за свой, хотя его голова все еще и была склонена.

Блэксорн чувствовал себя как голый, но он уже проявил себя и теперь мог только ждать. Родригес сказал: «С японцами ты должен вести себя как король». И хотя этот поступок был отнюдь не королевский, этого было более чем достаточно.

Торанага медленно поднял взгляд.

Капля пота появилась на виске Блэксорна, так как все, что говорил Родригес ему о самураях, казалось, выкристаллизовалось в одном этом человеке. Он чувствовал, как тонкая струйка пота течет со щеки на подбородок. Он заставил свои голубые глаза смотреть твердо и не мигая, лицо оставалось спокойным.

Взгляд Торанаги также оставался неподвижным.

Блэксорн чувствовал почти ошеломляющую энергию этого человека, доходящую до него. Он заставил себя медленно досчитать до шести, потом наклонил голову и слегка поклонился опять, спокойно улыбнувшись.

Торанага мельком посмотрел на него, его лицо было неподвижно, потом опустил глаза и опять сосредоточился на своей работе. Напряжение в комнате спало.

Сокол был молодой самкой сапсана. Помощник, старый сутулый самурай, стоял перед Торанагой на коленях и держал ее, как будто это было стеклянное изделие. Торанага срезал сломанное перо, вставил тонкую бамбуковую иголку на клею в черенок пера, потом осторожно надел заново отрезанное перо на другой конец бамбуковой лучинки. Он выравнивал угол поворота пера до тех пор, пока тот не стал совершенным, потом завязал перо шелковой ниткой. Маленькие колокольчики на ногах птицы звякнули, и он ее успокоил.

Ёси Торанага, господин Кванто — повелитель Восьми Провинций — глава клана Ёси, главнокомандующий армиями Востока, президент Совета регентов, был невысокий мужчина с большим животом и крупным носом. Брови густые и темные, усы и борода серо-пегие и редкие. На его лице выделялись глаза. Ему было пятьдесят восемь лет, для своего возраста он был силен. Его коричневое кимоно было простой формы, пояс хлопчатобумажный. Но его мечи были лучшими в мире.

— Ну, моя красавица, — сказал он с нежностью любовника. — Теперь ты опять здорова. — Он погладил птицу пером, та сидела с колпачком на глазах на одетом в рукавицу кулаке самурая. Птица вздрогнула и начала удовлетворенно чистить перья. — Мы пустим ее полетать через неделю.

Помощник поклонился и ушел.

Торанага обратил свой взор на двух человек у дверей.

— Добро пожаловать, Железный Кулак. Я рад видеть тебя, — сказал он. — Так это твой знаменитый чужеземец?

— Да, господин. — Хиро-Мацу подошел ближе, оставив по обычаю свои мечи у дверей, но Торанага настоял, чтобы он принес их с собой.

— Я чувствую себя неуютно, если их нет у тебя в руках, — сказал он.

Хиро-Мацу поблагодарил его. Даже при этом он сидел в пяти шагах от помоста. По обычаю, никто вооруженный не мог безопасно подойти к Торанаге на меньшее расстояние. В переднем ряду часовых стоял Усаги, муж любимой внучки Хиро-Мацу, и он коротко ему кивнул. Юноша низко поклонился, польщенный и обрадованный, что его заметили.

«Может быть, мне следовало его признать официально», — сказал себе Хиро-Мацу, согретый мыслью о своей любимой внучке и своем первом правнуке, которого они подарили ему в прошлом году.

— Как вы доплыли обратно? — заботливо спросил Торанага.

— Все хорошо, благодарю вас, господин. Но должен сказать вам, что я был рад, что сошел с корабля и опять нахожусь на земле.

— Я слышал, у вас теперь новая игрушка, чтобы занять часы праздности, да?