– Еще…

– Ты сильный. Тебя много били в жизни, но ты не очерствел от этого. Ты умеешь выбирать, но это делает тебя слишком разборчивым. Тебе не из чего выбирать, поэтому ты всегда одинок. Ты веселый, но печаль живет в твоем сердце. Ты нравишься девушкам. Ты любишь их, но относишься к ним, как к детям. Ты даешь им больше, чем получаешь. Ты можешь получать от них удовольствие, но не получаешь удовлетворения. Ты вечный странник. И еще… Ты - человек-загадка. В глубине души твоей имеется нечто, чего ты сам не знаешь. Я не знаю, темное или светлое это нечто, но оно древнее. Оно гораздо древнее, чем ты сам. Ты боишься этого. Но это все равно проснется когда-нибудь и заставит тебя выполнить то, ради чего ты рожден.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я сама придумала все это. - Лурдес открыла глаза, и я вдруг увидел в ее глазах страх. - Я продавала свое тело. Но я не могла продать свою любовь, потому что ее не было, этой любви. Меня использовали, как вещь. Первосортную, красивую вещь. Дорогую вещь. Но все же меня просто использовали. В меня влюблялись, но я не могла ответить на это чувство. Я думала, что внутри меня уже все умерло. И я начала защищаться, как могла. Я сама придумала свою защиту. Я придумала тебя. Когда я трахалась с богатыми лесбиянками, которые платили мне, я представляла себе тебя. Я была с тобой, и это давало мне силу, чтобы жить, чтобы не перерезать себе вены. Я не знала, как ты выглядишь. Я не знала, как тебя зовут. Я не знала, в какой стране ты живешь. Но я знала, каким ты должен быть. А теперь ты спрашиваешь, люблю ли я тебя? Откуда я знаю? Если ты - это ты, тот, которого я себе придумала, то да! Если же я тебя не люблю, то ты - это вовсе не ты. Это совсем другой человек.

Теперь я понял природу страха в ее глазах.

– Очень опасно придумывать человека для самого себя, - тихо сказал я. - Так можно всю жизнь прожить, отвергая людей, которые любят тебя. Только потому, что они в чем-то не соответствуют придуманному тобой идеалу.

– Да. - Она сжала голову руками, опустила лицо. - Да, да, да. Прости меня. Я наговорила тебе всяких глупостей… Но я просто сказала о том, о чем думала. Думала по ночам и не могла заснуть. Я никогда никому не говорила об этом. Потому что я могла сказать это только тебе.

– Мы поменялись с тобой местами. - Я протянул руку через стол, погладил ее по щеке, а она вдруг схватила мою руку и прижалась губами к моей ладони. - Это я не спал по ночам. Это я мечтал сказать и боялся сказать тебе, как мне не хватает тебя в этой жизни. Это я придумывал тебя и все равно знал, что в жизни ты еще лучше, чем я могу придумать. А теперь ты плачешь и рассказываешь мне обо мне, и мне страшно. То, что ты сказала обо мне, похоже на меня. Но вдруг в чем-то я не окажусь похожим на твой идеал? Что ты сделаешь тогда? Опять убежишь от меня?

Она подняла голову, и я увидел серебристые дорожки слез на ее щеках. Она улыбалась. Она все еще держала мои пальцы обеими руками.

– Ты русский, - сказала она. - Забавно. Я так и думала, что ты окажешься русским.

– Почему?

– Ты русский. И говоришь по-испански. Я однажды встретила человека, который был русским и мог говорить на испанском языке. Это был замечательный человек. Я влюбилась в него. В первый раз в жизни я влюбилась в мужчину, а не в женщину. До этого мне приходилось спать с мужчинами, но я не думала, что смогу влюбиться в мужчину.

– Какой он был?

– Он был сумасшедшим. Вы, русские, все сумасшедшие. Он был в тысячу раз умнее и сильнее любого человека, которого я встречала до этого. В его глазах была древность. Он ничего не боялся. И мне показалось, что он был добрым.

– Как его звали?

– Я не знаю, как его звали на самом деле. Он сказал, что его зовут Иван. Но это не было его настоящее имя. Я никогда больше его не видела.

– Где ты встретила его?

– В России.

– Ты была в России?!

– Да, год назад. Мы совершали небольшое… как бы это сказать… лесбиянское турне. Мне противно об этом вспоминать. Там было три тетки, совершенно отвратных, которым захотелось дикой экзотики. Латинскую Америку они уже облазили вдоль и поперек. От Африки они шарахались, как от огня, потому что боялись подцепить там какую-нибудь заразу. И они поехали в Россию. Они заплатили мне, чтобы я поехала с ними, потому что я была единственным более или менее нормальным человеком в их компании. Без меня они перегрызлись бы за три дня. А так все эти их дерьмовые разборки достались мне.

– Тебе понравилась Россия?

– Да, Я не понимала вашего языка, но нигде больше я не видела таких людей - сумасшедших, иногда опасных, но естественных. И часто добрых. Мне показалось, что в России не любят геев и лесбиянок. И из-за этого Россия понравилась мне еще больше. Мне было стыдно там, что я таскаюсь в обществе этих теток, у которых на лбу написано, что они - лесби. В первый раз в жизни мне стало стыдно, что я делю постель с женщиной. И мне был приятен этот стыд. Мне показалось, что я начинаю становиться самою собой.

– А эти двое животных? От которых я тебя вытащил? Как ты могла связаться с такими ублюдками?

– Я не собиралась с ними трахаться, - быстро сказала Лурдес. - Они идиоты. Мне пришлось сделать так, потому что у меня не было денег, ни единой песеты. Я даже обрадовалась, когда один из них подошел ко мне. Они совершенно не ориентировались в Испании, они не знали языка. Они вообще не понимали, где они находятся и что где-то могут быть правила не такие, как в том в хлеву, из которого они выползли. Их было очень просто обмануть. Я хотела получить от них деньги, хотя бы сотню баксов, и улизнуть.

– Через окно в туалете?

– Да. - Лурдес нервно закурила. Как видно, воспоминания о том дне тоже не доставляли ей особой радости. - Ты помешал мне. Когда они увидели тебя, они запсиховали. Они поняли, что что-то идет не так. Они сорвались с места раньше, чем следовало. Я осталась без денег. И меня чуть не убили. Из-за тебя, тореро.

– Теперь я понимаю, почему ты написала это на зеркале…

– Спасибо тебе, Мигель. - Она смотрела на меня и пыталась улыбнуться. Рука ее едва заметно дрожала, и пепел с сигареты сыпался на скатерть. - Я была дурой. Я переоценила себя. А может быть, у меня нет опыта в таких вещах. Я - неопытная мошенница, они все равно не дали бы мне денег. Ты был прав, Мигель. Извини.

Она сидела, и курила, и молчала. И я молчал, думал о том, что все только начинается, и как здорово, что она оказалась такой земной и вовсе не такой уж сильной, как показалось мне сначала, и от этого она была мне только ближе, со своей неустроенной жизнью и душой, ищущей тепла. И еще я думал о том, что мы, кажется, начали понимать друг друга. И о том, что все у нас еще будет, будет. Я смаковал эти. минуты, последние минуты в преддверии счастья. Я сам не верил, что мне наконец-то повезло.

Это были последние часы. Но никто не знал об этом.

Между тем бесконечный день медленно катился к своей развязке. Летом Парк работает до полуночи, и я надеялся, что в прохладе вечера наконец-то обрету спокойствие, народ разойдется и я мирно поужинаю с моей девушкой в ресторане с хорошей кухней, и поброжу с ней по аллеям Джунглей, и мы спрячемся где-нибудь в тропических зарослях, и будем просто лежать на земле, и смотреть на звезды сквозь покачивающиеся острые листья бамбука.