Глаза Вайолет распахнулись еще шире, как только она услышала это имя.

— Так значит, вы та самая Мэри! Вы познакомились с моей матушкой в июне прошлого года? В Беркли-хаус?

— Именно там и тогда, — кивнула Грейс. — Но миссис Макриди ничего не известно о сопутствующих обстоятельствах, и, заподозрив неладное, она не стала сообщать, где меня можно найти. — Девушка тяжело вздохнула. — Я только что нанесла визит миссис Макриди, и она убедила меня разыскать вашу матушку. Миссис Макриди сказала, что та очень настаивала на встрече.

— Так и было, — кивнула Вайолет, садясь на диван рядом с Грейс. — Более того: матушка заставила меня пообещать ей, что я продолжу ваши поиски, и наказала, когда я найду вас, сообщить вам нечто очень важное. Правду.

— Правду? — Лицо Грейс исказилось от страха. Значит, с ребенком, которого она родила, что-то было не так! Он был искалечен, изувечен, изуродован!

— Эта правда не должна вас испугать, — поспешила добавить Вайолет, догадавшись, о чем подумала Грейс. Она помолчала, затем покосилась на часы на каминной полке и, похоже, приняла окончательное решение. — Не желаете ли прогуляться со мной?

Грейс показалось, что она ослышалась.

— Прогуляться?!

— Да. По дороге я все вам объясню, обещаю. — Вайолет взяла накидку, шляпку и перчатки. На ее верхней одежде был единственный знак траура — узор в виде пурпурных цветов на полях шляпки. — Идти нужно в сторону Блумсбери, — добавила она.

Благополучно перейдя дорогу, миновав крупные гостиницы и магазины и держа путь в сторону Рассел-сквер, Вайолет взяла Грейс за руку.

— Мне жаль, если вам кажется, будто я напускаю таинственности, но это последнее, что я совершаю для своей дорогой матушки, и я хочу все сделать правильно. Мама велела мне отвести вас туда и все подробно объяснить, а затем уже вам решать, что делать.

Грейс ничего не ответила: в голове у нее было слишком много вопросов.

— Когда отец умер, мама, чтобы не умереть от голода, стала работать повитухой, — объяснила Вайолет, когда они проходили мимо двух оборванных детишек, дерущихся из-за окурка сигары. — Она была одной из первых женщин, которых этому учили, и учили как следует. В основном она помогала женщинам на дому, но дважды в неделю ходила в Беркли-хаус, чтобы оказать помощь тем, кому повезло в жизни меньше. Как-то раз она сказала мне, что, наверное, приняла тысячу младенцев.

Грейс кивнула, стараясь держать себя в руках, чтобы понять, что ей говорят, а не забегать вперед.

— Конечно, выживали не все дети, да и матери тоже умирали: деторождение — дело чрезвычайно опасное. У некоторых женщин умирало несколько детей, прежде чем они наконец рожали живого. Например, одна женщина потеряла пятерых, одного за другим, и последняя смерть так на нее повлияла, что ее муж испугался, как бы она не сошла с ума.

— Бедняжка… — тихо произнесла Грейс.

Вайолет продолжала:

— На следующий же день в Беркли-хаус пришла молодая незамужняя девушка. У нее не было ни родни, ни друзей, ни опекуна, и жила она в трущобах. Она совершенно ничего не приготовила к рождению ребенка и ни пенни не отложила на нужды малыша.

Вайолет вопросительно посмотрела на Грейс. У той пересохло в горле, и она молча кивнула, желая услышать продолжение истории.

— Мама боялась, что ребенок этой девушки не выживет: хоть он и родился здоровым, он слишком мало весил, и у него были кое-какие проблемы, решить которые девушка не смогла бы из-за отсутствия денег. Мама почувствовала, что если позволит девушке забрать ребенка, то тем самым фактически вынесет малышу смертный приговор. И потому… потому она совершила то, на что не имела права.

Грейс, одновременно боясь и желая услышать продолжение рассказа, тихонько вскрикнула, остановилась и повернулась лицом к Вайолет.

— Мама взяла новорожденного и отдала его женщине, потерявшей пятерых детей, — закончила Вайолет.

— Нет! — хрипло крикнула Грейс. — Ей не следовало так поступать!

— Она это понимала. Понимала, что поступает неправильно, — произнесла Вайолет, — но она говорила мне, что в тот момент такой поступок показался ей единственно верным. — Она посмотрела Грейс в глаза. — Иначе ребенок не прожил бы и нескольких месяцев.

Грейс представила себе, как бродит по холодным улицам с малышом. Ей негде уложить его спать ночью, и за целый день у нее во рту нет ни крошки хлеба.

— Но как же бедная девушка? — всхлипнув, спросила она.

— Да, как же бедная девушка? — эхом отозвалась Вайолет и вздохнула. — Мама не могла ее забыть, постоянно о ней вспоминала. Как только она узнала, что смертельно больна (несколько месяцев назад у нее обнаружили рак), то начала искать ее. — Вайолет снова посмотрела Грейс в глаза. — Она искала вас, а когда не смогла найти, заставила меня поклясться, что я продолжу поиски.

— Ей не следовало так поступать, — хриплым шепотом повторила Грейс.

— Не следовало, — согласилась Вайолет.

Они пошли дальше, достигли Рассел-сквер и повернули на улицу с привлекательными свежевыбеленными виллами, стены которых были увиты виноградом и плющом. Вайолет попросила Грейс пройти вместе с ней по узкой улочке.

— Мама знала, что не права. Но она попросила меня найти вас, все рассказать и позволить вам самой принять решение о том, как поступить. Она оставила мне признание, подписанное и засвидетельствованное, которое можно предъявить в суде. Вы можете потребовать вернуть вам ребенка, и я поклялась ей, что если вы захотите поступить именно так, то я помогу вам.

С этими словами Вайолет остановилась у железной ограды за домом, откуда было видно детскую: великолепную комнату, на стенах которой были нарисованы кораблики, на полу стояла лошадка-качалка и лежали кубики. В комнате находилась женщина — миссис Робинсон, — державшая на коленях ребенка месяцев семи от роду. Ребенок — мальчик — был красивым, пышущим здоровьем крепышом. Грейс тихонько вскрикнула и посмотрела на него с такой любовью, что казалось, она может привлечь его к себе силой своей любви.

— Я надеялась, что нам удастся его увидеть, — призналась Вайолет. — Моя мама иногда приходила сюда по утрам, чтобы посмотреть на него и убедиться, что поступила правильно. Новые родители очень любят этого ребенка, о нем прекрасно заботятся.

Грейс неожиданно расплакалась.

— Но тогда… кого же я отвезла на кладбище в Бруквуде? — в отчаянии спросила она. — Это был другой мертвый младенец?

Уголки рта мисс Вайолет приподнялись.

— Нет, — ответила она. — Буханку хлеба за пенни.

— Буханку?!

Вайолет кивнула.

— Мама говорила, что такая буханка почти идеально повторяет вес и форму младенца. — Она больше не могла сдерживаться и улыбнулась. — Так что, чей бы гроб вы ни выбрали, на пути в рай голодать ему не придется.