– Ну-ну, – неожиданно раздался позади них хриплый голос. – Вы вдвоем представляете собой весьма прелестную парочку.

Люк отложил молоток и, сняв шляпу, серьезно сказал:

– Здравствуйте, мисс Вингфилд.

Мальчик плохо знал эту женщину с другого конца деревни. Поговаривали, что во время войны она симпатизировала тори, и что мужчины, которых мисс Вингфилд нанимала работать на ферме, включая и знаменитых братьев Харпер, не отличались примерным поведением.

В отличие от родителей, Люк догадывался, почему прошлой весной Хэнс уехал из Дэнсез Медоу. Тогда он удивил всю деревню, бросив Джейн Карстерс накануне их предполагаемой свадьбы. Одному Люку было известно, что в это время Хэнс связался с мисс Вингфилд. Скрывая это, он ходил пешком, чтобы его коня не увидели около ее дома, но Люк спал с Хэнсом в одной комнате и каждую ночь улавливал запах виски и сильный цветочный аромат духов. Кроме того, возвращаясь под хмельком, брат часто бормотал во сне имя своей любовницы.

Неожиданно Хэнс бросил все и уехал. Люк считал, что таким образом брат решил положить конец связи с женщиной, по возрасту годившейся ему в матери.

Честно говоря, Люку никогда не нравилась Нел Вингфилд: ни ее странное произношение, ни облако слишком желтых волос вокруг ярко накрашенного лица, ни невысказанная, но явная вражда между ней и их матерью, ни то, как эта женщина смотрела на Хэнса.

Мисс Вингфилд никогда не наносила светских визитов. Она появлялась со своей фальшивой улыбкой и хриплым голосом только тогда, когда ей было что-нибудь нужно.

– Чем могу служить, мадам? – сухо спросил Люк.

– Я надеялась, что ваш отец сумеет помочь мне. Один из моих негров сбежал два месяца назад, а три работника заболели малярией. Мне нужно доставить на пристань кукурузу.

– Папы нет, – заявила Ребекка, неодобрительно сжав губы.

Все знали, что кукуруза мисс Вингфилд превращалась в виски, по утверждениям, высшего качества, но тем не менее, виски. Ребекка вытащила из своего кармана медвежонка и принялась нервно теребить его в руках.

Нел озабоченно вздохнула:

– Не знаю, что мне теперь делать?

Она внимательно посмотрела на Люка, точно впервые заметив его. Ее поразили зеленые, как листья на ярком солнце, глаза мальчишки и сияющий рыжий цвет волос.

– Ты делаешь честь своему отцу, – протянула Нел, откровенно любуясь веснушчатым лицом Люка, затем слегка кивнула Ребекке. – А у тебя тоже цвета отца, но ты больше похожа на мать.

Ребекка глубоко вздохнула:

– Спасибо, мадам.

Она прекрасно понимала, что в устах Нел эти слова не были комплиментом: мисс Вингфилд ненавидела их мать.

– Ну, пойдем, – коротко приказала Нел. – Надо выполнить работу.

– Извините, мадам, – вежливо, но твердо возразил Люк. – Мы еще не закончили здесь.

Мисс Вингфилд выпрямилась, злобно сверкнув глазами. Она посмотрела на заросший тростником берег реки и поднимающийся в гору луг и, не заметив никого поблизости, дернула Ребекку за руку.

– У вас такие же дурные манеры, как и у ваших родителей, – выпалила женщина.

– Оставьте ее, – дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом тихо произнес Люк. – Оставьте мою сестру в покое.

Тростник слегка раздвинулся, и из него выглянуло треугольное, медного цвета, лицо. Несколько секунд индеец внимательно наблюдал за троицей наверху, затем его тонкие губы сложились в улыбку.

– Тринадцать лет, Мезека, – прошептал он своему товарищу. – Тринадцать лет я искал его и, наконец, нашел.

Второй индеец с сомнением покачал головой; перья, украшавшие его, задели тростник.

– Это же не твой солдат, Черный Медведь.

– Знаю, но мы нашли его женщину и детей. Такие волосы, подобные огню костра, я видел только раз в жизни, – индеец прищурил здоровый глаз и злорадно прорычал: – Это даже лучше, чем я думал. Я поклялся отомстить Рурку Эдеру за убийство отца и брата, а они были и твоими воинами, Мезека.

Черный Медведь снова посмотрел на берег: женщина за что-то бранила детей, которые смотрели на нее с явным вызовом.

– Белый человек ценит свою семью выше всего на свете. Вот его семья и станет нашей платой, – он кивнул на женщину, раздраженно размахивающую руками. – С ней будет трудно справиться и с парнем. Мы убьем мальчишку и заберем женщин.

– Только нужно торопиться, Черный Медведь, – предупредил Мезека. – Наши люди давно уже не заходили так далеко на территорию белых.

– Все в порядке. Сегодня мы снова удивим их.

В воровском молчании они начали готовиться к нападению. Достав из каноэ длинную веревку из сыромятной кожи, индейцы сделали из нее лассо, затем схватили остро наточенные ножи и томагавки и с яростными криками выскочили из засады.

Рурк медленно и даже неохотно подходил к дому. Душа его болела сильнее, чем уставшие от долгого сидения на лошади ноги. Он не представлял, как поведать Женевьеве о Хэнсе. Невозможно было ни смягчить рассказ, ни скрыть горькую правду о сыне.

Боже, Рурк сам с трудом смог узнать своего мальчика. Этот франтоватый горожанин казался совсем другим человеком: уклончивый разговор, развязные манеры, образ жизни, совершенно непонятный Рурку.

Распахнув дверь дома, Рурк поразился царившей в нем непривычной тишине. Тиканье часов над камином в этом безмолвии казалось громом. Обычно дети сразу кидались к отцу, расспрашивая, что он им привез в этот раз; при этом каждый старался первым рассказать свою сбивчивую историю о только что родившемся теленке, выпавшем зубе или особенно храбро полученной царапине.

Рурк прошел в гостиную. Наступили сумерки; обычно в этот час вся семья собиралась вместе, слушая, как Ребекка и Израэль по очереди читают вслух большую семейную Библию.

Однако сегодня Ребекки нигде не было видно. Израэль дрожащим голосом читал:

– «Избави меня, Господь, от злого человека, сохрани меня, Господь, от жестокого человека, который вынашивает зло в своем сердце».

– Вот где моя семья, – добродушно прогудел Рурк. – Ну, кто же обнимет папу?

Отложив книгу, Израэль первым бросился к отцу. Но он молчал и выглядел серьезнее обычного, точнее, был печален.

Поверх взъерошенной головы мальчика Рурк вопросительно взглянул на жену: внезапно на него накатила волна холодного ужаса.

–Дженни, где Ребекка? Что…?

Взяв Израэля за плечи, Женевьева подтолкнула его к двери.

– Ступай на кухню, помоги Мими, – проговорила она.

Израэль подчинился с несвойственной ему молчаливостью. Затем Женевьева повернулась к Люку, который рассеянно вертел в руках танцующего медвежонка Ребекки. Голова мальчика была перевязана; и выглядел он несколько ошеломленным.