больше не нравишься, – холодным голосом и со спокойным лицом сообщила Джессика сидя на диване. – Мы расстаёмся. Как вижу тебя, мне так некомфортно сразу становится. Сам скажи, что это ещё может означать?

– Чего?.. – спросил Ван Ян, в замешательстве уставившись на неё. – Мы вроде бы помирились, нет? Ты же знаешь, что я не со зла так поступил с тобой, да и результат отличный!

Лицо Джессики приняло гневное и обидчивое выражение, она начала ругаться, с каждым словом повышая голос:

– Ничего не отлично, ты играл со мной как с игрушкой, я для тебя подопытная крыса, тебе важнее кино, чем я. Я так доверяла тебе, а ты меня ранил!

Ван Ян почувствовал, как у него больно заколотилось сердце, и сердито вымолвил:

– Что с тобой? Ты для меня важнее всякого кино, и я хотел помочь тебе! Я на тот момент не знал, чего ты действительно хочешь, ты мне не говорила! Я лишь хотел помочь! Знаю, поступил некрасиво. Брось, Джессика! Почему ты не можешь простить меня?

Джессика с отвращением ухмыльнулась, глаза покраснели, словно она хотела кого-то прикончить:

– Убирайся, вали на хер! Я никогда не прощу тебя, пошёл в задницу! Ты скотина, чтоб ты сдох! Отвали! – она махом кинулась на него и раскрыла рот, собираясь укусить его за лицо.

– О боже! – Ван Ян резко открыл глаза и увидел перед собой потолок отельного номера. Лоб и спина уже были влажные от холодного пота, дыхание было тяжёлое и учащённое. Повернув голову налево, он увидел крепко спавшую Джессику, которая по-прежнему осталась с ним. Та правой рукой сжимала его левый локоть, брови были слегка нахмурены, словно ей тоже снился какой-то кошмар.

После такого дурного сна у Ван Яна полностью отпало желание спать. Под тусклым светом лампы он осматривал лицо Джессики. Такое милое, красивое, знакомое… Он улыбнулся. Когда она смеётся, то так очаровательна, а когда плачет… Ван Ян тихо вздохнул и, поглядывая на Джессику, погрузился в размышления.

Правильно или ошибочно он в конце концов поступил? Почему правильно? Почему ошибочно?

Хотя раньше ему было неизвестно, о чём она на самом деле мечтает, он так поступил прежде всего потому, что действительно хотел осчастливить её, помочь ей исполнить свою мечту, пусть даже это её взбесит, вот только он думал, что она не разозлится. Но можно ли её винить? Ван Ян покачал головой, поглаживая её ладонь. Она любила его всей душой, а её, точно в кошмарном сне, ранил человек, которому она больше всех доверяла. Так почему она не должна злиться?

Чем его поступок отличается от Альянса и современной Америки? Альянс хочет создать прекрасный мир, хочет сделать всё человечество счастливым, пусть даже в жертву будут принесены десятки миллионов людей. Америка, с официальной точки зрения, стремилась устранить правительство Хусейна, обезопасить американцев, наладить жизнь иракского народа, пусть даже пришлось временно терпеть войну и хаос. Это всего лишь как поставить укол!

Но что вводится? Лекарство или яд? Ответ зависит от реакции пациента. Ему может стать лучше, а может стать хуже. Что если бы Джессика так сильно расстроилась, что прекратила бы выступать? Возникли Пожиратели, перестраивающийся Ирак попал в ещё более запутанное положение…

Вопрос состоял в том, в качестве кого и по какому праву Ван Ян принимал решения за Джессику? По какому праву Альянс принимал решения за человечество? По какому праву Америка принимала решения за иракцев? По какому праву был поставлен этот укол, из-за которого Джессика, человечество и иракцы отведали боль? В качестве парня? В качестве владельца кинокомпании? В качестве режиссёра? Ван Ян считал, что в качестве парня, однако…

Разве из-за любви к ней, из-за того, что хочешь вдохновить её достичь новых высот, можно делать ей больно? Это была его или её прихоть? Неужели можно вот так навязывать свои мысли другому человеку, даже если веришь, что это принесёт счастье?

А если ты знаешь, что это действительно принесёт счастье? Почему бы не потерпеть эту боль? Надо проявлять взаимопонимание и снисходительность… Нет, Альянс под знаменем свободы правит новой Солнечной системой и в стремлении к новому прекрасному миру проводит опыты, но делать выбор за других – свобода ли это?

Предположим, есть скважина. Внутри неё обитает группа лягушек, которые живут бедно, но считают, что всё в порядке. Лягушки на поверхности земли хотят поднять их наверх, считают, что вызволят их в новый прекрасный мир, но во время подъёма можно упасть и насмерть разбиться. Захотят ли подземные лягушки подняться наверх? Смогут ли наземные лягушки, “давая свободу и благополучие”, насильно вытащить их наверх, вместе с тем есть вероятность, что их самих потянут вниз и они разобьются, тогда родные лягушек по обе стороны скважины будут горевать.

Что такое свобода… Решать за других? Делать укол, терпеть боль? Хороший результат?..

– Светлячок… – прошептал Ван Ян.

Интересно, но вопросов в голове становилось всё больше. И был ещё один вопрос, над которым он уже долгое время размышлял. Вопрос доброй и злой стороны человеческой натуры… Если бы была возможность полностью избавиться от злой стороны, нужно ли её оставлять? Злая сторона правда не приносит никакой пользы обществу? Если полностью избавиться от неё, возникнет прекрасный новый мир?

Не успел он толком задуматься, как в этот момент Джессика вдруг нахмурилась и со страдальческим видом тихо залепетала во сне:

– Ян, Ян… Не надо… Ненавижу тебя… Люблю тебя…

– Я люблю тебя, – тихо произнёс Ван Ян и поцеловал её в щёку.

У Джессики дёрнулись веки, она резко ахнула и пробудилась, на лице была написана растерянность. Ван Ян понял, что ей приснился кошмар. Он обнял её, сказав:

– Дорогая, всё в порядке, это всего лишь сон.

Джессика, тяжело дыша, уставилась на него, неожиданно уголки рта задрожали, глаза наполнились горечью, она, всхлипывая, промолвила:

– Ян, мне приснился кошмар: мы сильно поссорились, ты сказал, что необходимо расстаться…

– Не волнуйся, это неправда… – Ван Ян ещё крепче обнял её, Джессика тоже обняла его.

Они смотрели друг другу в глаза, в которых читались непонимание и страх. Они лишись дара речи. Да что в конце концов происходит?!

В спальне долго царила тишина, двое людей всё это время с любовью и нежностью переглядывались, однако между ними до сих пор оставалась та невидимая стена, которая раздражала и пугала их. Они хотели избавиться от стены, чтобы быть такими же счастливыми, как и раньше, даже быть