– Николас не сделает ей ничего плохого, обещаю тебе. Возможно, он выглядит суровым – и, может, он такой и есть, но с женщинами он нежнейшее создание. Уж я-то знаю.

Эстреллита покачала головой:

– Нет! Ты его жена. Он не причинит тебе вреда, потому что любит тебя. Но бабушку мою он не знает, не любит. А тебя он послушает. Скажи, чтобы не трогал ее.

– Он спас меня так же, как спас тебя, когда я еще была ему никто. Совершенно чужая девушка, убегающая от ужасных мужчин.

Но Эстреллиту и это не убедило.

– Ты красивая. Конечно, он помог тебе. А бабушка, она старая и морщинистая, и ни один мужчина не назовет ее красивой – но каждая морщинка на ее лице дорога мне. Кроме нее, у меня больше никого нет. Все умерли, остались только мы с ней.

– Внешность не имеет значения для Николаса. Когда он спас меня, было темно, он даже не видел моего лица, но это было не важно. Ведь он не ударил ни одну из тех женщин, которые напали на тебя в деревне. Хотя те женщины дрались и царапались, он не тронул ни одну из них, просто отражал их удары и отодвигал в сторону. Разве это похоже на человека, который может обидеть старую женщину, да к тому же твою бабушку?

На короткий миг на глаза Эстреллиты набежало сомнение, но мгновение спустя она покачала головой и монотонным голосом сказала:

– Во сне я видела это. Бабушка на земле, грудь у нее в крови. И твой муж с кровью на руках. Что это может означать? Мои сны, они не лгут. – Она добавила трагическим голосом: – Бабушка и я – мы последние в нашем роду. Если она умрет, я останусь одна в целом мире.

Фейт закусила губу. Перед лицом обреченной уверенности Эстреллиты невозможно было сказать, что сны – это всего лишь сны. Эстреллита бы не поверила ей. Кроме того, Фейт и сама верила в силу снов. Но сны уже подводили ее раньше, а за доброту и порядочность Николаса она могла поручиться своей жизнью.

Она обняла цыганку.

– Эстреллита, уверяю тебя, мой муж не причинит вреда твоей бабушке, он не такой человек.

Эстреллита обреченно пожала плечами:

– Он убьет ее. Я это знаю.

– Нет, не убьет, – твердо сказала Фейт. – Обещаю тебе.

– Мы переночуем здесь, – объявил Ник, когда они достигли лесной прогалины у подножия гор.

Фейт ссутулилась в седле. От разочарования не меньше, чем от усталости. С тех пор как Эстреллита присоединилась к ним, они устраивали ночевки под открытым небом.

Николас протянул руки, чтобы помочь ей спуститься с лошади.

– Теперь уже недолго, – проворчал он. – Я понимаю, что это путешествие должно казаться бесконечным.

Бесконечным? Она хотела, чтобы оно было бесконечным.

– Полагаю, мы доберемся до Бильбао через три дня.

– Три дня! – ахнула Фейт. Не может быть, чтобы так скоро. Она взглянула на суровый профиль мужа. Она прекрасно понимала, что он заставит ее уехать, как только они доберутся до Бильбао.

Она оставила без внимания его руки и крепче стиснула поводья, заставив свою лошадь отступить назад.

– Я не хочу ночевать здесь, – заявила она. – Я устала, и у меня болит спина. Я хочу горячую ванну и нормальную постель. – Она отвела глаза на случай, если он разгадал ее хитрость.

Он нахмурился:

– Я предупреждал вас о трудностях, мадам.

– Предупреждали, сэр, – парировала она. – И до сих пор я сносила их без единого звука. Но сейчас я хочу ванну и кровать. – Она мило улыбнулась ему. – Вы можете ночевать здесь. У меня есть те деньги, которые ты дал мне в Кале. Уверена, их будет достаточно, чтобы заплатить за комнату и горячую ванну в ближайшем городе. – И не успел он ответить, как она развернула свою лошадь и поскакала по дороге.

Как Фейт и рассчитывала, он поскакал вслед за ней. Стук копыт его лошади послышался у нее за спиной. Она и не подумала замедлить скорость, и он, поравнявшись с ней, вынужден был прокричать на ходу:

– Гром и молния, мадам, что это вы делаете?

Она весело прокричала в ответ:

– Ищу для себя комнату и ванну. Разве вы не слышали?

– Вы вышли замуж за солдата, мадам, и как моя жена...

– Но вы ведь больше не солдат, правильно? Война давно закончилась. – Она вызывающе взглянула на него. Если он хочет, чтобы она относилась к нему как к солдату, пусть объяснит свою миссию в Испании и Португалии.

– Я говорил тебе с самого начала...

– И я слушала. – Было так восхитительно скакать в сумерках, бросая доводы в лицо своему мужу. – Думаю, я совсем неплохо справлялась. Я научилась ловить рыбу и... – Она осеклась и вспыхнула, вспомнив про свою крайне неудачную попытку поохотиться, и поспешно продолжила: – И хотя готовит в основном Стивенс, я ему помогала.

Его рот скривился в улыбке.

– Да. Я помню обгорелые, почерневшие кусочки, которые ты выдавала за тосты.

– Это была целиком твоя вина, – весело парировала она. – Я научилась стирать в речке, обустраивать лагерь и спать на земле.

– Но...

– А теперь, будучи хорошей солдатской женой, я хочу горячую ванну и кровать. Я ведь прошу не слишком много, нет?

Он заколебался, затем сказал:

– Нет, не слишком. – И посмотрел на нее затуманенным, загадочным взглядом, от которого в ней забурлили крошечные пузырьки надежды.

Ник прилег на кровать, наблюдая за тщательными приготовлениями Фейт к купанию и получая удовольствие от этого женского ритуала: расчесывание волос, осторожное развертывание пахнущего розами кусочка мыла – все, что осталось от свадебного подарка Марты.

У Ника бывали любовницы, хотя и не много; он был слишком разборчив, чтобы развлекаться с маркитантками. Он довольствовался временными, ни к чему не обязывающими любовными связями с далеко не юными, замужними, опытными женщинами, которым не нужно было ничего, кроме его тела и защиты.

Никогда прежде он не испытывал этого, этой каждодневной... интимности. Интимности дней и ночей, наполненных поцелуями и мелкими знаками внимания: прикосновение, взгляд, невысказанная общая реакция на какие-то мелкие события, выраженная взглядом или улыбкой.

Интимность. Она ужасно пугала его. И все же он не мог устоять против ее притягательной силы.

А что, если бы они никогда не встретились? Что, если бы она побежала в ту ночь в другую сторону? Что, если бы она осталась на корабле и уплыла бы в Англию, как он ей велел?

Он никогда бы не узнал, какой может быть интимность.

Он гадал, стоит ли этот урок последующей боли.

Фейт проснулась со странным ощущением. Что-то было не так. Теплое тело мужа лежало рядом с ней, и она легонько толкнула его, спросив:

– Николас, ты не спишь?