— Да.

— Так вот, в этом шаре он и заблудился. И никак не может оттуда выбраться.

— Так давай вытащим его оттуда!

— Душка, а если он не хочет? Мы же не имеем с тобой такого права — насильно вытаскивать человека из шара?

— Тогда давай останемся! Я же не могу без него уехать!

— Но вот в чем штука… Ему так нравится сидеть в своем шаре, что он мечтает и нас туда затащить. Ты хочешь провести там остаток дней?

Душка подумала и ответила:

— Нет, не хочу…

— Тогда надо уезжать, — сказал Игорь. — Я тоже не хочу. У нас просто нет другого выхода.

— Но Юлиан расстроится!

— Мы попробуем убедить его выбраться из шара. А если он не захочет, тогда мы уедем. Ты сейчас сделаешь то, о чем я тебя попрошу, а я попробую с ним поговорить, пока тебя не будет. Ладно?

Она посмотрела на него своими серьезными глазами и кивнула:

— Хорошо. Когда?

— Немедленно, — сказал он. — Сейчас ты пойдешь в бар. Найдешь там Ариадну. Не спорь со мной, без нее мы не сможем отсюда быстро выбраться. Вы подъедете сюда, и мы уедем. Ты все поняла?

— Ни-че-го я не поняла, — призналась Душка. — Совершенно ничегошеньки!

— Я потом объясню тебе все, — сказал он. — Когда мы будем далеко. Теперь иди. Я жду тебя.

Она поняла его и пошла к выходу.

— Подожди, — остановил он ее. — Если вдруг получится так, что я не смогу отсюда уехать с вами, обещай мне, что вы уедете сами. Без меня. Поклянись мне, Душка!

Она произнесла одними губами:

— Клянусь. Но я не хочу без тебя!

— И еще. — Он посмотрел на нее. — Знаешь, в чем разница между вечностью и бессмертием?

— Нет, — покачала она головой.

— Вечность — застывшая и бездушная. Она происходит от слова «ветхость». А бессмертие, Душка, дает только Господь. И оно всегда будет юным. Всегда — живым. Потому что самое важное, что у тебя есть, — это твоя душа. А она бессмертна. Никому не отдавай ее, ты поняла? Никогда!

Он коснулся губами ее пушистых волос. И перекрестил. Потом, словно вспомнив что-то важное, снял со своей шеи медальон. Надел на нее.

— Теперь я спокоен за тебя, — пробормотал он. — Вот теперь я спокоен. Иди.

— Главное, Господи, чтобы теперь Ты о ней позаботился сам. Больше ведь некому, Господи, — сказал Игорь, глядя в окно, за которым уже виднелись черные тучи, как ангел Смерти, несущие на своих крыльях Большую Разлуку.

* * *

Душка шла по улице. Ветер, ставший серым, бил ее по лицу, как будто старался остановить этими своими пощечинами. Чтобы сопротивляться ему, сбивающему ее с ног, она немного наклонила голову и продолжала идти, напоминая упрямого бычка.

Скоро показался в конце улицы бар, откуда вышла горстка людей. Они шли, явно отягощенные какой-то идеей фикс, и Душке на одно мгновение стало жутко — движущаяся навстречу процессия почему-то напомнила ей похоронную.

«Боже мой, — подумала Душка, когда толпа поравнялась с ней. — Они же похожи на зомби!»

На мгновение она уловила их мысли, вернее, только одну мысль, потому что все они думали одно и то же, даже не обращая на девочку внимания. Как будто ее вообще не было на свете.

На их свете.

«Уроборос требует новой жертвы».

Ей стало страшно. Захотелось вернуться в дом и, схватив Игоря за руку, сказать ему, что надо уходить отсюда быстрее. Но она обещала ему, что они не уйдут без Ариадны.

В этой толпе Ариадны не было, значит, она осталась в баре.

Душка толкнула тяжелую дверь.

Бар был пуст.

Пробираясь сквозь темноту взглядом, Душка сначала не могла ничего увидеть. Только запах смерти, сводящий ее с ума.

Наконец глаза привыкли к темноте, и Душка увидела распростертую на сцене фигурку.

Белокурые волосы в беспорядке лежали, рассыпавшись на полу. «Как у брошенной на пол куклы», — подумала Душка, осторожно подходя ближе.

Ариадна лежала, раскинув руки, будто летела куда-то. Глаза ее были широко распахнуты.

— Ариадна, — дотронулась до ее руки Душка. Рука была еще теплой, но жизнь уже уходила.

— Душка, — пробормотала Ариадна. — Беги отсюда. Ты должна найти отсюда выход. Но сначала… — Она сделала усилие, говорить было трудно. — Сначала разбей этот дурацкий шар, детка.

Резко прозвучал голос бабушки: «Разбей этот мир, Душка!»

— И пожалуйста, скажи ему, что я его люблю, — прошептала Ариадна, и Душка почувствовала, как ей больно.

Она склонилась и поцеловала ее в лоб. Потом закрыла ставшие мертвыми глаза и почему-то сказала:

— Покойся с миром, Ариадна… И… да примет Господь в свои руки твою измученную душу, прощая все твои прегрешения!

Она помнила эту фразу откуда-то из глубокого детства, или из книги, или еще откуда-то.

Там, помнится, еще читали молитву, но Душка помнила лишь начало. Она решила, что можно сказать и начало, и, подняв к небу глаза, сказала:

— Отче наш…

Дальше она не знала. И начала говорить от себя:

— Если ты думаешь, что Ариадна недостойна бессмертия, то хотя бы пожалей ее и не отпускай в Вечность. Потому что Игорь ее любит и ему будет больно, если Ты обречешь ее на вечные скитания или позволишь превратить в бессмысленную тварь.

Она сама удивилась, почему на ум пришли именно эти слова:

— И еще, Отче наш, помоги нам выбраться отсюда. И никогда больше сюда не попадать. Я, наверное, смогу полюбить Тебя со временем. Если Ты похож на Игоря…

И, сама испугавшись собственной дерзости, выбежала из бара.

* * *

Еще не обернувшись, Игорь знал, что ОНИ пришли.

Он почувствовал их.

— Уроборос требует жертвы, — прошелестели за спиной голоса.

Он обернулся и спокойно встретил бессмысленные и злые взгляды давно опустевших глаз.

— Ну? — протянул он насмешливо. — А я-то думал, что сам Юлиан пришел. Ах да… Как же я мог забыть. Ваш Юлиан всего лишь трус. Трус, прячущийся за вашими спинами. Трус, как гиена, удовлетворяющийся легкой добычей. Вами, жалкие недоумки. Надеюсь, перед собственной кончиной вы успели хорошо откушать?

Он смеялся.

Даже тогда, когда они пошли на него, продолжая бормотать про своего Уробороса.

Даже тогда, когда, сделав попытку прорваться через их ряды, он понял, насколько эта попытка бессмысленна.

Даже тогда, когда первый удар лишил его способности видеть их.

Он думал про то, что Ариадна сейчас уже уводит отсюда Душку. Ариадна поймет все — она совсем не глупа. Лишь бы только они немного задержались!