Есть и другая цель.

Двое пацанов с захваченной Ботаники, проникшие в Бункер.

А в особенности тот, который своей неловкой пулей разворотил Маркусу его красивое лицо. Который его сделал уродом на всю жизнь.

Этого надо любой ценой отыскать и голыми руками придушить. Обязательно.

Тем паче, что у мелких подонков в руках теперь ценная документация с совершенно секретными сведениями о местонахождении Бункера и другого объекта…

Маркус слышал, как заверещал один из пацанов, когда девке вышибло мозги. Надо было вывесить тело бабенки на «Дирижабле» — он сам бы пришел. Это была его самочка, и тварь бы обязательно явилась за трупиком любимой шлюхи. Тут бы Маркус и повозился с его лицом…

Тевтон горестно вздохнул, натянул на голову массивный шлем с наушниками и махнул рукой пилоту: «Поехали!» Летательный аппарат завибрировал всем «телом», дернулся и тяжело оторвался от земли. Пятнадцать бойцов Бункера и их предводитель впервые в жизни поднимались в небо.

Как назло, всю округу заволокло густым, плотным туманом. Пилоты отчаянно матерились, но ничего поделать не могли. Маркус скрежетал зубами от обиды и злости, однако сквозь белесую пелену, как ни всматривался, не видел ни зги. Только остовы высотных домов выглядывали сквозь дымку, все остальное безнадежно тонуло где-то внизу. Выполнение второстепенных заданий оказалось под большим вопросом.

Блондин еще несколько минут гонял вертолет над районом, сверялся со старой картой, ориентируясь по высоткам и делал в ней какие-то пометки. По всему выходило, что путей для беглецов оставалось не так уж и много. На юго-западе Ботаническая граничила с Вторчерметом, облюбованным ордами мутантов, на юго-востоке находился еще не опустошенный торговый центр «Екатерининский», но его уже тщательно обследовали и взяли под охрану. На запад и восток уходила объездная дорога, идти по которой было чистым безумием: во-первых, до «жилых» кварталов добираться несколько километров, а во-вторых, она уводила в заманчивые, но слишком слабоизученные места, куда без тщательной подготовки соваться, явно не следовало. Оставалось северное направление: улицы 8-го марта и Белинского.

«Вот только Вольф, пронырливая сволочь, самыми очевидными и простыми путями ходить не привык, — рассуждал про себя Маркус. — Ему понятно, что Восьмое марта и Белинка перекроются в первую очередь, а „Екатерининский“ начали шерстить еще по его указанию. Что остается? Юг? Навряд ли, он никуда не ведет, делать там абсолютно нечего. Запад? Пустошь из уничтоженных кварталов, очаги радиации, агрессивная, расплодившаяся фауна. Решится ли? Этот может. Трудная задача, вполне в его духе. Восток? Восток интереснее всего. Идти туда гораздо дольше, но и районы открываются значительно более перспективные — Сибирский тракт выводит к центру города в обход Пояса Щорса; фабрики „Урал“ и „Конфи“, да и концерн „Калина“ толком не разграблены, а значит, генералу будет, где зализать раны, пересидеть „смутное время“ и пополнить припасы. Микрорайон Синие Камни опять же недалеко, он мародерами вообще не тронут…»

Маркус представил дорожную развязку: огромный мост у «Калины», заканчивающийся адской транспортной мешаниной из Объездной дороги, переулка Базовый, Сибирского тракта и улицы Куйбышева. И куда не кинь взгляд, повсюду «клондайк», где обязательно найдется, чем поживиться… Проблем у генерала возникнет ровно две — расстояние в десять километров для современного мира просто огромно, особенно по открытой, простреливаемой отовсюду местности. Это раз, так сказать, меньшее из зол. А вот пройти отрезок восемьсот метров от бывшего пивзавода до Базового — задача нетривиальная, требующая и удачи и смелости. В этом месте трижды проклятый ЦПКиО, рассадник всевозможной живности, пересекает Объездную, по которой выдвинется Вольф. Другого пути нет…

Блондин нахмурил тонкие, ухоженные брови и в задумчивости потер прикрытую противогазом переносицу. «Я бы не пошел, слишком там погано. Но ручаться за Вольфа… Безумный, отчаянный старик. Даже немного обидно, что он оказался по ту сторону баррикад».

Конечно за пятнадцать лет, что они просидели в изоляции, на поверхности многое могло измениться, но, как показывала жизнь, да и весь опыт Маркуса, в лучшую сторону не менялось ничего и никогда. Каждый новый год подводил человечество ближе и ближе к бездне. На этот раз — окончательной.

Итак, решение принято. Блондин тряхнул головой, подошел к пилотам и жестами показал: «Садимся там». Вертолетчики некоторое время отбивались: «Туман, не видно ни черта, можем задеть лопастями…» Оглушительный шум двигателей заглушал все возможное красноречие Маркуса, а потому тот, не тратя слов понапрасну, извлек из кобуры пистолет и продемонстрировал гладкий вороненый ствол одному из спорщиков, для пущей убедительности приставив оружие прямо к визору. Аргумент подействовал — уже через пять минут небесная машина не очень грациозно, зато точно в назначенное место опустила свое огромное железное брюхо. Перекресток улиц Луганская — Кольцовский тракт, идеальная огневая точка для засады. Если Генрих решится идти на восток, мимо он не пройдет…

Поколебавшись, Маркус отрядил на задание восьмерых бойцов. Для одинокого генерала, сопровождаемого от силы парой верных солдат — точного количества никто не знал, слишком быстро происходили события в последние часы, — восьмерка казалась явно избыточной, однако блондин знал реальную цену своим подопечным. Все боеспособные части находились сейчас на оккупированных станциях, и в Бункере оставался самый бесполезный сброд. Именно такие люди и составляли костяк собранной наспех команды Маркуса. Никакие.

«Может, хоть числом возьмут, криворукие да кособокие». — Блондин презрительно сплюнул и, повернувшись к напуганным его выходкой с пистолетом вертолетчикам, скомандовал:

— Летим через Щорса. Направление — станция Уральская.

* * *

— Все считали Мальгина глубоко религиозным и верующим человеком, что в условиях оголтелого большевизма казалось простым обывателям рискованным и смелым. Он действительно отличался сильной верой, но слепым фанатиком не являлся никогда и ни в чем. После Армагеддона многие, а то и почти все, в Боге разуверились. Не смогли простить Ему пережитого ужаса, нового, но, по их мнению, незаслуженного изгнания из рая. А Александр Евгеньевич, наоборот, в вере укрепился.

Хозяйка посмотрела на Ваню, но тот лишь непонимающе пожал плечами. Мол, верил и верил, что ж тут такого?

— Как всякий человек, несущий на своих плечах значительную ответственность, он знал, что за некоторые вещи — этих материй я совсем не понимаю — люди обязаны были когда-нибудь заплатить. И они заплатили по полной — своими душами и жизнями. А кто выжил, продолжили нести бремя и долг, даже еще больший, чем прежде. Ведь очень и очень немногим посчастливилось получить второй шанс. Во «вторых шансах» я очень большой специалист, так что понимаю, о чем говорю. Следующий «катарсис», или, что ближе к истине, потоп, станет для оскудевшего человечества последним. Никаких третьих шансов не предусмотрено, на кону стоит все. Есть вещь, о которой твой дед не знал, потому что просто не мог знать. И никто не знает, хотя очень скоро могут узнать абсолютно все, без исключений. Мы на пороге нового Апокалипсиса. Это Мальгин предсказал, пусть и не угадал причину — он ошибочно считал, что вскоре должна взорваться Белоярская атомная станция, которая окончательно похоронит город. Но сам «триггер» не так уж и важен. Главное — Екатеринбург обречен, а уж что его добьет, то дело десятое.