Я вышла проводить его до машины, уже чувствуя неловкость из-за внезапной преграды тех самых непроизнесенных слов, которые заставляли мучительно сжиматься сердце.

– Я тебя люблю, – шепнул он, целуя меня.

– Возьми меня с собой, – наплевав на гордость, попросила я, а он засмеялся:

– Завтра в это время я уже буду здесь. Даже раньше. Не забудь погулять с Люком.

Он сел в машину и уехал, а я в обнимку с собакой устроилась на ступеньках лестницы.

– Что скажешь, пес? – спросила со вздохом.

Пес преданно смотрел мне в глаза, реветь от этого захотелось даже больше. Я пробовала призвать себя к порядку. Ничего не случилось, он просто уехал по делам. Все остальное я сама напридумывала.

Через полчаса он позвонил на домашний номер. Весело спросил, как я справляюсь, и сказал, что уже скучает.

– Я тоже скучаю, – ответила я, вдруг подумав: почему он не позвонил на мобильный? Хотел убедиться, что я по-прежнему в доме?

«Белая горячка», – мысленно фыркнула я, злясь на себя за эти подозрения, но, повесив трубку, сразу же направилась к компьютеру. Почему меня вдруг заинтересовал Збарский, тот самый отчим Вероники, который не оставил ее матери вожделенного наследства? Смутные догадки, которые вдруг приобрели вполне отчетливые очертания. Ссылок на статьи было много, я быстро пробегала их глазами, сама толком не зная, что ищу. Пока не наткнулась на довольно подробную биографию Збарского, точнее, на фамилию его первой жены. Збарская Виктория Сергеевна, в девичестве Ремизова. Збарского звали Александр Эдуардович. Выходит, поссорившись с отцом, Кирилл взял девичью фамилию матери? Покопавшись еще немного, я нашла фотографию, на которой были изображены Збарский, его жена и сын. Кириллу на фото лет пятнадцать, но узнать его можно без труда. Давняя любовь Вероники. Он забыл мне сказать, что они хорошо знакомы. Или не хотел, чтобы я об этом знала.

Я отправилась за своей машиной, а потом на Первую Комсомольскую, к дому Волковых, и заняла позицию в переулке. С момента отъезда Кирилла прошло довольно много времени. Он мог уже быть здесь, или они в целях конспирации встречаются в другом месте. Но подобные доводы впечатления не производили, я смотрела на дом и ждала.

Машина появилась, когда уже стемнело. Точно не «Лексус». Ворота открылись, лишь только она свернула на подъездную дорожку, и опустились вновь, словно торопясь скрыть ее от посторонних глаз. А я отправилась переулком к дому Волковых в расчете подобраться к нему с другой стороны. В руках у меня была пляжная сумка, а в ней веревка. Я намеревалась попасть в дом, чего бы мне это ни стоило.

По узкому проходу между соседскими заборами добралась до задней калитки, она оказалась заперта. Я сделала из веревки широкую петлю и забросила ее на верхушку столба, на который была навешена калитка, перехватила веревку потуже и начала подъем, упираясь ногами в забор.

Мне было плевать, что меня заметят из соседних домов и вызовут полицию, в тот момент я об этом даже не думала. Зато поздравила себя с тем, что нахожусь в прекрасной физической форме. Подъем, а затем и спуск заняли у меня всего несколько минут. Я спрыгнула на подстриженную траву, неловко подвернув ногу, и, чуть прихрамывая, направилась к дому. Сзади к нему была пристроена огромная застекленная веранда, ее озарял мягкий золотистый свет. Деревья в саду, через который я шла, были довольно высокими, при желании их легко использовать как укрытие, но прятаться в тот момент я хотела меньше всего.

Двигалась быстро. Дверь на веранду оказалась открытой, точно меня здесь ждали. Я поднялась на несколько ступенек и очутилась среди тропических растений: воздух отяжелел от цветочных запахов, таких насыщенных, точно здесь разбили флакон духов. Я сбилась с шага. Тут же возникло ощущение опасности, как будто я и вправду в джунглях и за каждым кустом меня подстерегает хищник. Теперь я шла очень осторожно. Впереди отливала синевой вода в бассейне, имитирующем озеро. Такое чувство, что я не в частном доме, а на киностудии, где снимают приключенческий фильм.

И тут я их увидела. Ремизов сидел в плетеном кресле с бокалом в руке. Босой, с голой грудью, из одежды – только джинсы, да и те расстегнуты. Возле его ног пристроилась Вероника. В крохотной маечке, которая больше показывала, чем скрывала. Волосы распущены по плечам. Оба были так красивы, что захватывало дух.

Она смотрела на него с обожанием влюбленной женщины, для которой не существует преград, для которой ничего не существует, кроме этого мужчины, а он, что-то ответив ей, засмеялся, сделал глоток из бокала и провел свободной рукой по ее волосам. Она поймала его руку и быстро поцеловала, вызвав на его лице усмешку, легкую, поощрительную. Мужчина, позволяющий себя любить, и женщина, лишившаяся разума от своей любви.

Я зажмурилась, пытаясь избавиться от этой картины, вычеркнуть ее из памяти. И попятилась. От недавней решимости не осталась и следа. Выбравшись на улицу, я жадно хватала воздух, словно надышавшись ядовитым газом. И бросилась бегом к калитке. У меня не было сил снимать веревку, я думала, что у меня не хватит сил даже для то, чтобы добраться до машины. Но я добралась, повалилась на сиденье, жалобно шепча:

– Мамочка, больно-то как…

Боль разлилась в груди, на миг показалось, что я ослепла и оглохла. Подтянув колени к животу, я заставила себя дышать глубоко, ровно… Вдох, выдох. Сосредоточиться на дыхании, ни о чем не думать…

Не знаю, сколько прошло времени, час или больше, но я в конце концов смогла завести машину и поехала к дому Ремизова. Остаток ночи нарезала круги на участке позади его жилища. Это бессмысленное движение помогало держаться. Я то и дело стискивала рот рукой, чтобы не закричать и не перепугать Люка, который и так наблюдал за моей беготней с величайшим недоумением.

В восемь утра мы отправились с ним на длительную прогулку, а вернувшись, я покормила пса и уехала к себе, поняв, что свои возможности переоценила. Первоначальный план делать вид, что ничего не произошло, и ждать развития событий ни к черту не годился. Я знала, картина, увиденная ночью и словно впечатавшаяся в мой мозг, мгновенно лишит уверенности, лишь только я встречусь с Ремизовым. Да и не было никакой уверенности, только боль и жгучая обида. Лишь в мечтах я была хитра и коварна и с легкостью осуществляла задуманную месть. А на деле мне не хватит сил просто взглянуть ему в глаза.

Дома я выпила таблетку снотворного, но и она не помогла. Момент возвращения Ремизова приближался, и меня трясло как в лихорадке. Каждую секунду я ожидала его звонка и мысленно вопила: «Нет, нет!»

Он позвонил в половине первого, голос звучал слегка недовольно.

– Детка, ты где?

И вновь моя решимость испарилась, и я ответила уклончиво:

– Встречаюсь с подругой.

– Какая, к черту, подруга? Я лечу сломя голову, думал, что ты ждешь меня…

– В конце концов, у меня отпуск.

Он что-то почувствовал. Голос изменился.