– Ещё чего! Не слишком ли много он на себя берёт? - хмыкнул Левандовский, ещё крепче прижимая к себе. – Когда это всё началось?

– В августе. Помнишь, когда Джозеф пристал ко мне возле университета? Он тогда показал СМС с угрозами, в котором говорилось о том, что за меня будут мстить...

– В августе? Почти три месяца назад! Господи... Милош знал об этом?

– Нет, он узнал об этом совсем недавно. Тоже в университете, а когда мы были вместе, то этот псих не делал ничего, кроме угроз.

– Милая, ты не должна бояться. Мы обязательно со всем справимся. Тем более, дело ведёт мой хороший знакомый, а о твоей безопасности буду заботиться я сам.

– Откуда ты узнал обо всём?

– Алиса и Роберт всё рассказали мне, когда я ездил в "Левандо". Мика... Даже они всё знали. Как же так?

– Мне очень жаль... Прости меня.

– Перестань извиняться... Я съездил в твою цитадель зла.

– В университет?

– Да.

– И что там?

– Многие болтают о тебе, и на доске объявлений висело твоё фото с подписью, что за тебя никто умирать не будет... Мне страшно представить, что ты чувствовала всё это время. И я даже не мог помочь тебе. Ты мне просто не позволила это сделать!

– Я надеюсь, ты не стал ругаться с моими одногруппниками?

– Я не стал устраивать разборки с детьми. Сорвал твоё фото с доски позора, и решил поговорить со взрослыми.

– С их родителями?

– Нет, глупенькая... Я обратился к ректору. С трудом пробился к нему. Но этому гаду вообще плевать на то, что происходит в его учебном заведении. В общем, мне пришлось обратиться к министру высшего образования...

– Что? Из-за какой-то меня, ты побеспокоил министра образования? Какой ужас... Откуда ты вообще его знаешь?

– Не из-за какой-то тебя, а из-за самого дорогого для меня человека, - ответил он, и немного запнулся, будто и сам не ожидал, что скажет такое. – Наш министр одевается в мои шмотки, а с недавнего времени, и его жена тоже. Пришлось пообещать им два наряда из последней коллекции, но всё это мелочь... К тому же, у меня нет других связей в сфере образования. Но зато теперь дисциплина в вашем университете наладится, и ты сможешь спокойно вернуться к учебе.

– Но Адам... Что если меня возненавидят ещё больше? А если они узнают, что за меня заступился мой парень и вообще со свету сживут?

– Ни в коем разе. Всё будет красиво, и никто даже не узнает, что за тебя заступился твой прекрасный возлюбленный. Всё будет оформлено, якобы со слов преподавателей, которые могли наблюдать, как ты подверглась буллингу. Всё будет хорошо, вот увидишь. И ещё... Мика, я понимаю, что ты можешь сейчас опять отказать мне, но давай всё-таки ты переедешь в мой дом. Хотя бы временно. Хотя бы пока его не поймали.

– Да, я согласна, - не раздумывая согласилась я. Строптивость была уже неуместна.

– Ты... Правда? - спросил он, и я кивнула. – Мика, да что с тобой сегодня? Ты не перестаешь меня удивлять. Может, мне и замуж тебя позвать заодно, пока ты на всё согласна?

– Нет, это пока слишком.

– Пока? - подмигнул он.

– Спасибо тебе за то, что ты такой, - сказала я и бросилась опять к нему в объятия.

– И тебе спасибо за то, что ты такая и за то, что ты со мной, - он поцеловал меня в макушку. – Послушай, я тут еле держусь вообще-то. Может отложим наши нежности, и съедим то, что приготовила моя прекрасная невеста?

– Ой... - улыбнувшись, я вытерла слёзы, отпрянула от Адама и засуетилась, накрывая на стол. Левандовский завис, рассматривая оладьи. – Нет, Адам, даже не смотри. Сначала съешь основную еду, а потом пускай слюнки на десерт.

– Конечно, мамочка, - подтрунивал он, садясь за стол. Я поставила перед ним тарелку с мясом и картошкой, и Адам стал быстро забрасывать в себя еду, будто не ел неделю. – Бог ты мой! Мика, ты просто прелесть. Это очень вкусно.

– Ты вероятно очень голоден, - я продолжала скромничать.

– Одно другое не исключает. Нужно что-нибудь придумать, чтобы ты осталась навсегда.

– Ты очень приятный потребитель.

Когда мы доели, Адам встал и вытащил из холодильника джем и сгущённое молоко. Он полил этим всем оладьи так обильно, что от одного вида у меня свело скулы, когда я представила, насколько это будет сладко. Но его ничего не смущало. Я снисходительно улыбнулась, и мы отправились в комнату Левандовского, чтобы съесть наш десерт в постели. Я взобралась на кровать, и почувствовала под собой что-то твёрдое, и это оказался небольшой блокнот.

– Можешь полистать, если хочешь, - улыбнулся он, уплетая оладьи. – Но при условии, что ты дашь почитать мне свои стихи.

– Хорошо, но только не смейся, пожалуйста. Хотя бы при мне.

– Вот опять начинается. Неси свои шедевры. Или они дома остались?

– Нет, сейчас принесу.

Да, однажды я спрятала свой блокнот, думая, что никогда больше не вернусь к творчеству, но после того, как Адам сказал, что хотел бы увидеть мои стихи, всё вернулось на круги своя. Блокнот вернулся в мою сумку.

Мы читали стихи друг друга. Ради этого, Адам даже отвлёкся от десерта и вымыл руки. Вчитываясь в строчки, написанные моим талантливым возлюбленным, я окончательно поняла, что он действительно меня любит. Он и правда страдал всё это время, пока я была с Милошем. В чём только был смысл этих страданий? Жаль, что мы раньше всё не решили. "Вся жизнь моя насквозь пропахла любимой девочкой моей"... Это очень нежно.

Внезапно, Адам полез ко мне целоваться и навалился сверху.

– Что случилось? - спросила я, не успевая отвечать на его поцелуи. – Осторожно, я ведь только что поела.

– Король жаждет близости со своей страстной принцессой, - Адам упомянул одно из моих стихотворений, и мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Молчи, молчи, - я стыдливо улыбнулась и прикрыла глаза руками, которые он сразу же перехватил и развёл в стороны, не отпуская.

– Мика, ты очень талантливая. Ещё ты вкусно готовишь. А ещё ты безумно красивая. Ты самая лучшая. Ты моя любимая девочка, которая однажды по нелепому стечению обстоятельств вышла замуж за другого. Я смотрел на тебя и не мог смириться, что мы так подходим друг другу, но я не имею права быть рядом. Ты моя, но не со мной. Это было ужасно неправильно. Но если бы ты этого не сделала, мы может и не познакомились бы вовсе.

– Я тоже об этом думала.

– Я люблю тебя... Давай больше не будем делать глупостей?

Мы снова стали целоваться, заходя всё дальше и дальше. И я могла бы уже испытывать абсолютное счастье, но грядущая пятница, в которую мой поклонник должен был расправиться с Анной, заставляла чувствовать страх и тревогу. Меня утешало только то, что Алиса и Роберт обещали предотвратить эту смерть.