— Тебе тоже предстоит кое-что объяснить, Ришье, — хмыкнул Фер, ткнув пальцем в простыню.

Корт Малиган заржал.

Ришье

Молния открыл рот и расхохотался. Я смотрел на дядю, как белеют в темноте его зубы — и чувствовал, что оказался в какой-то гигантской пустой воронке, где нет звуков и света, нет эмоций, а есть только ощущение провала, необратимой ошибки. Дурацкое ощущение. Кое-что объяснить… ха-ха-ха… кое-что… ха-ха-ха…

А главное: кое-кому.

Чертова простыня. Ну что мне стоило накинуть камзол?

Лота стояла как каменная. Лицо странное. Потом она, не говоря ни слова, развернулась и ушла прочь. Я запрокинул голову и посмотрел наверх. Высоко под потолком — огромная стеклянная люстра свечей на триста, не меньше. Такое мутное белое пятно. Если бы она упала — и прямо на меня…, Вот было бы здорово.

— Пошевеливайся, Ришье, — сказал Фер резко. — Ночевать здесь собрался?

Луна похожа на вареный желток. Она летит в темном небе, среди звезд, оставляя мутный светящийся след. Если присмотреться, пятна на луне вдруг складываются в лицо. С плоским носом и глазами-щелями.

Монотонно пиликают цикады. Ветер шелестит в кронах акаций. Кажется, в проклятом саду никого нет. Только я, деревья, кусты, беседка и молочно-белые статуи. И больше ничего нет в целом мире — кроме этого сада. Я открыл глаза. Ах да! И пистолет.

Я поднял оружие, прицелился. Удивительное все-таки дело — твердая рука. Необыкновенно приятное ощущение. Я нажал на спуск. Полотно ночи с оглушительным треском лопнуло. Вспышка! И снова темнота. Только просверки пляшут. Бутылка, стоящая на голове мальчика, разлетелась в сверкающих брызгах. Бедный алебастровый мальчик. Да воссияет в веках лицо твое, осыпанное бутылочными осколками… ээ, звездной пылью. Так, кажется, пишут восточные поэты?

Только разве они пишут про мальчиков?

Запах пороха.

Я поморгал. Дым все никак не рассеивался.

Кажется, нет. Тортар-эребские поэты пишут что-то вроде… Вот девственница, чья красота — отточенный клинок, он рассекает душу в один удар; взгляни, и кровью сердца польешь песок у ног красавицы, глядящейся надменно в небеса, как в зеркало.

В таком духе. И никаких мальчиков. Хотя за всех тортар-эребских поэтов я бы не поручился.

— Именем герцога Наольского! — раздалось у ворот. На конец-то явились. А то я уже замерзаю. В расстегнутой рубахе, с бутылкой вина, я пью, стихи слагаю и пьяным буду до утра… Терпеть не могу плохих стихов.

— Откройте! Именем герцога! — В этих словах звучала привычная, хамоватая, отвыкшая от сомнений властность.

— Уже, уже, — ответил другой голос. Привратник, конечно. — Бегу, господа хорошие мои, бегу…

По углам сада видны два фонаря. Воздух сухой и прозрачный, поэтому свет скорее режет темноту, чем разгоняет. Никакого мягкого рассеяния, как бывает во влажную погоду. Голоса. За решеткой движение, там горят несколько огней — на длинных держателях, свет ложится на шляпы с перьями и на начищенный металл рокантонов. Ночной дозор. Человек восемь? Десять? Не разобрать. Стражи порядка, добро пожаловать.

Где же вы раньше были, когда некие злодеи ворвались в дом беззащитных Хантеров?

Да уж… Беззащитных. Я вспомнил Корта и содрогнулся. Корта, стоящего посреди залы — в камзоле нараспашку, в руке зажата простенькая дуэльная шпага. Скольких Молния уложил сегодня? Страшная боевая машина, этот мой дядя Корт. Хотя у меня, если задуматься, родственники вообще как на подбор: кто не убийца и мерзавец, тот убийца мерзавцев.

Я положил пистолет на колено — ствол еще теплый. Где-то тут было вино… ага, вот.

Веселенькая ночка. Уже одеваясь в комнате Ивы («Милорд… что-то случилось? Вы недовольны, милорд?» Все хорошо, девочка. Я ни о чем не жалею. Просто такое настроение), я задумался: какого хаоса вообще тут происходит? Кто и главное, зачем на нас напал? Слотеры? Сомневаюсь. Слотеры не могли не знать, кто мы есть, а уж забыть про Корта — это надо постараться. Случайные любители поживы? Да уж, случайные. Команда была подобрана здорово — если бы не Молния и другие родственники, меня бы уже похоронили, но то, что мы — Выродки, нападавшие не знали, это уж как пить дать. Поэтому и пошли под нож, как стадо баранов. Сопротивляясь и мемекая, взбрыкивая и упираясь рогом — но пошли. Когда раздались выстрелы, я выскочил в коридор.

Где?! Кто?! зачем?! Ночной бой, вслепую. Оружия никакого под рукой. Это же надо было догадаться, шпагу оставить в комнате на втором этаже — чтобы не мешала. Идиот. Я вспомнил про кухонные ножи. Целый арсенал, самому Тору Бесоборцу впору. Выбежал в кухню, схватил тот, что побольше. Повернулся и — нос к носу столкнулся с одним из налетчиков. Пауза. Хорошая такая пауза, как в хороших пьесах бывает.

Лунный свет падал справа, ложился между нами на стол желтоватыми неровными квадратами. Налетчик оскалился. Крепкий молодчик, битый жизнью, — и ударил он хорошо. Рапира скользнула по лезвию огромного ножа. Батман в сторону и быстрый выпад из низкой позиции. Баланс у мясницкого ножа непривычный, поэтому налетчик сумел увернуться. Наплевать. Мы пошли вдоль стола. Налетчик, видно, засомневался. Ко мне вернулась хорошая такая, яростная уверенность в себе. Между тем стол кончался, кончался и наконец закончился. Мы сошлись. Он ударил. Вместо того чтобы уйти в сторону, я подставил левую ладонь. Руку дернуло. Клинок хрустнул и сломался. Глаза налетчика расширились. Я взмахнул тесаком, целя ему в корпус справа, он успел отбить обломком рапиры. Звяк! Молодец какой. В следующее мгновение я сжал левую ладонь в кулак и ударил. Тупой звук, как по сырому мясу. Налетчик мгновение стоял, словно все ему нипочем. Потом рухнул как подкошенный. Вокруг головы растеклось темное пятно.

Как говаривал один мой знакомец из гильдии Ангелов…

Не пора ли проломить кому-нибудь череп?

…Камзол после краткого раздумья с себя снял. Бросил его на лестничные перила — для правдоподобия. Рубашку расстегнул, с треском надорвал кружева. Слуга притащил штук восемь пистолетов. Пару я тут же разрядил в картины, прости брата, Лота, он засранец, портит тебе дом, чтобы не вызвать подозрений… В голове — звон от выстрелов. Бедные слуги. Чистка, замывание крови, уборка — и все в лихорадке. Еще и над головами пули свистят. Быстрее, быстрее, быстрее! Тела — в подвал, кровь — замыть. И вино. Где, черт возьми, следы моей оргии? Где вино?!

Уже несут? Отлично! Почему одна? Где вы видели оргию с одной бутылкой?! Еще, каналья! Живо!!

И все-таки кто они такие — эти нападавшие?

Уж больно хорошо тот бородавчатый двигался. Обычный человек так не может. Разве что некры наелся, этого запрещенного снадобья. Правда, некра только в Уре в ходу, и только у аристократов — вернее, у тех, кто может себе это позволить… Дорогая штука. Значит, нападавшие из Ура? Гильдия Ангелов? Да нет, головорезы как раз местные. Кроме последнего, прыгучего.