Возмущаясь и кипя, я не заметил, как очутился на поверхности. Быстрым шагом пройдя мимо газетного лотка, мимо магазина, в котором вчера собирался найти зонтик, я подошел к продуктовому. Там был огромный выбор всевозможных вод и соков. Людей тоже хватало, но я был согласен отстоять небольшую очередь. Будет время выбрать.

Миловидная продавщица обслуживала довольно быстро и сосредоточенно. Прямо передо мной парень примерно моего возраста мусолил в грязных и припухших пальцах засаленную десятку и мелкие монеты.

– Чего тебе? – спросила его продавщица, не очень-то церемонясь. – Скорее давай, люди ждут.

– «Охотника».

– Не хватает тебе на «Охотника», оно у нас по двадцать два.

– Прошу вас, девушка, – попросил я, – дайте вы ему эту бутылку, я доплачу сколько надо, время дороже.

Пришлось сделать вид, что я чертовски тороплюсь и ждать, пока они будут препираться, мне совсем некогда.

Продавщица, похоже, сама была рада такой просьбе, не хотелось портить настроение в самом начале дня. Но пиво парню, который смотрел на меня щенячьими глазами, она все-таки дала чуточку надменно.

– Что вам? – спросила она меня уже намного вежливей.

– Пепси, апельсиновый сок и минеральную воду, все в маленьких бутылках, да и пакетик тоже посчитайте.

Еще я купил шоколадку и пару аппетитных груш в другом отделе.

У выхода из магазина я встретился с тем парнем, который покупал пиво. Бутылка у него в руках уже была почти пустой, а глаза совсем остекленели. Вот у кого похмелье так похмелье…

Но что же со мной все-таки происходит?! Кидаюсь из крайности в крайность, сам себя не узнаю, или это только самое начало длинной черной полосы неудачных дней? Не хотелось бы…

Возвращался не реагируя ни на кого, даже по сторонам старался не смотреть. Какое-то свербящее чувство тоски не покидало меня, пока я снова не увидел девчонку сидевшую все на том же ящике с огнетушителями. При взгляде на нее и при мысли о том, что я не поленился для нее сделать, мне почему-то становилось немного легче. Не оттого, что я думал о себе, какой я хороший и замечательный, принес бедному ребенку воды, а что-то большее. Мне казалось, что я должен был это сделать, просто обязан.

Увидев меня, Лена спрыгнула с ящика и пробежала несколько метров навстречу, заулыбалась, подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Маленький заморыш, затюканный жизнью и нищетой, сумел сохранить в душе такую искренность и доброту, что многим из нас, хоть при каком достатке и комфорте, даже и не снилось.

– Ты все-таки вернулся!

– Я же обещал.

– И тебе дали воду?!

– Ну конечно же, как ее могли мне не дать?

– Ты сильный, – вдруг сказала она, не отрывая взгляда от пластиковых бутылок. – Ты, наверное, совсем недавно умер.

– Что ты такое говоришь?! Я живой и здоровый, и умирать не собираюсь.

Она вдруг улыбнулась так по-взрослому, словно относилась ко мне как к маленькому ребенку.

– Бедненький, ты еще не знаешь, к тебе уже приходили ангелы?

– Ангелы?

– Они приходят, когда ты умираешь. Значит, к тебе они тоже не приходили. Вот и к деду Коле не пришли, и ко мне тоже не пришли. Он все говорил, что пойдет их искать.

– Ну и как, нашел?

– Не знаю, он пропал, уже давно его не видела. Наверное, нашел.

Во мне родился страх. Неестественный, дикий, животный страх. Я сжал свободную руку в кулак, да так крепко, что хрустнули суставы и мышцы заболели от напряжения, крепкие ногти впились в ладонь.

– Почему ты решила, что я умер?

– Ты же разговариваешь со мной. Значит ты такой же, как я. А я умерла, очень давно, вот столько. – Лена выставила передо мной три маленьких пальчика.

– Стой, подожди, ты хочешь сказать, что ты умерла три дня назад?

– Нет, когда спрашивают сколько тебе лет, столько годов.

– Три года назад!

– Да.

– И теперь ты вроде как призрак, что ли?

– Как и ты.

– Нет, нет, меня в призраки не записывай, я живой и здоровый и в этом более чем уверен.

– Тогда почему ты меня видишь?

– Вижу и все тут, даже потрогать могу. – В доказательство я ткнул ее пальцем в плечо. – Ну, что теперь скажешь?

Вопрос она восприняла слишком серьезно и даже отвела взгляд от бутылок с водой.

– Я же говорю, что ты еще слишком сильный и умер совсем недавно. Вот и думаешь, что жив до сих пор.

– Так не бывает. Честно говоря, я думал об этом. И вчера для этого были все основания, но теперь я точно знаю, что жив.

– Не может быть. Так не бывает.

– Бывает! – настаивал я, сам не веря в то, что говорю. – Ты воду пить будешь?

– Спрячь вот эту красную за дверью, я потом попью.

– Возьми себе, не надо ни от кого прятать.

– Если не спрятать, ее унесут! А такой бутылки мне на целый месяц хватит.

У меня в голове ведьмы справляли шабаш. Сердце билось в груди как тамтамы дикарей, и весь этот сумбур никак не хотел прийти хоть в какой-нибудь порядок.

Я сижу на платформе станции метро и разговариваю с ребенком, который умер три года назад. Мало того, я единственный, кто ее видит, а значит, я умер тоже, потому что меня вчера ударила молния! Бред! Я не могу быть призраком, ведь люди видят меня и спокойно разговаривают, меня обслуживают в магазине. Значит, я видим и осязаем. А следовательно, живой.

– Ты не живой, но еще и не мертвый. Может, ты просто стихийный дух?!

– Ты что, подслушиваешь мои мысли?

– Ты громко думаешь…

– Кто такие стихийные духи?

– Нет, ты на них не похож, ты слишком человечный. Деда мне про всех рассказывал, но я запоминала плохо. У тебя тоже должно быть какое-то название.

– А человек не подходит?

– Ты не человек, точно, я здесь столько человеков видела, ты не один из них.

– Не знаю, радоваться мне или огорчаться. У меня вся жизнь под откос валится.

– Человек тем и отличается, что способен сам выбирать себе путь.

Лена сидела, вытаращив глаза, глядя куда-то мимо меня, а я не решался повернуть голову и увидеть того, кто ответил на мой вопрос. Но это придется сделать. Это было трудным решением. Лена спрыгнула с ящика и шмыгнула за дверь, причем пройдя сквозь нее словно никакой железной створки там и не было.

Тот, кто стоял у меня за спиной, был похож на человека. Высокого, много выше меня, роста, пожилой, в строгом, очень ухоженном сером костюме-тройке. Его длинные и довольно густые волосы были зачесаны назад и лежали ровными седыми прядями, словно мокрые. Морщинистое лицо, загорелое до черноты, улыбка сдержанная, но искренняя. В руках у незнакомца изящная трость – похоже, металлическая.