Помолчали. Женя потерянно спросил:

– А что сейчас с твоими родными? Они знают, где ты?

– Нет, – покачал головой Михаил. – Да и не надо это, у них другая жизнь.

Он аккуратно поставил стаканчик и продолжал:

– Нельзя сказать, чтобы я не злился. А то ты еще подумаешь, что я блаженный какой… Первое время злился, еще как. Но потом это прошло как-то. Они ведь не были плохими людьми все в отдельности: моя жена, с которой я прожил двадцать лет, дочь, друг-главврач, которому пришлось меня уволить. Надо было или простить их, или сойти с ума. Мне тогда понравились слова, что лучшая месть – это прощение. Но только не в том смысле, чтобы простить врага, и он тогда мучиться будет всю жизнь сам, а в том, что буквально от этого легче на душе становится. Вот ты злишься – а ты попробуй простить их, хоть на минуту. Увидишь, что сразу лучше будет.

– Не так уж это легко, – усмехнулся Крутилин.

– Ну и награда тоже не пустячная будет. Главное – понимать и принимать свою жизнь как она есть. Я это вынес из всего, что со мной случилось. Если это сможешь, а это самое трудное, что только может быть, то тогда станешь счастливым и свободным. Понимаешь, свободный – это тот, у кого ничего нет. Все верования древних и мудрость мудрых на этом построены. Сам знаешь, наверное, грамотный, по глазам вижу, – отринуть все, что держит, от чего зависим. Принять дзен в душе, так сказать.

– Это уже религия какая-то получается…

– Может, и религия. Религия, как стать счастливым. Я, пожалуй, сейчас самый счастливый, честно. Потому что свободен, ничего не гнетет, не тянет. А знаешь, как раньше было? С утра список дел, в магазин, дочку в школу, на собрание сходить, картошки купить, то, се. Если бы я все вернул, я бы перестал думать об этой ерунде, а думал бы о главном.

Крутилин посмотрел в глаза Михаила и подумал, что тот, пожалуй, не выглядит самым счастливым.

– А что главное?

– Главное – это то, что для тебя настоящее. Подумай, что у тебя было настоящего в жизни. Это самое дорогое, что бы ты не согласился ни за что на свете потерять. Что это для тебя?

– Не знаю, – честно признался Лохнесс.

– А ты подумай. И еще вот что: никогда ни о чем не жалей. Это самое бессмысленное занятие на свете.

– Это точно. А насчет привязанностей… Так у меня их и нет, пожалуй. Я ведь теперь такой же бомж, как и ты. В прямом смысле слова. Ни дома, ничего…

– Ты не бомж, если у тебя есть те, кто от тебя не отвернулся.

– Есть ли? – грустно возразил Крутилин. – Надеюсь, что есть, если только не поздно…

Он снова вспомнил о Вике, но говорить о ней в этот момент и в этом месте не хотелось.

– Слушай, пора мне, наверное… Спасибо за приют, но мне спешить надо, – спохватился Лохнесс и начал медленно подниматься.

– А, ну давай, иди, конечно, – кивнул Михаил. – Удачи тебе. Сейчас пойдешь вдоль забора, потом направо и выйдешь в Холодильный переулок.

Холодильный переулок! Ну конечно, именно там жила Вика. Сколько раз он еще смеялся над этим названием… «Холодильный переулок, дом семь, квартира девятнадцать», – вдруг всплыло в сознании так ясно, точно он заглянул в личный листок отдела кадров.

– Спасибо тебе за все. – Лохнесс, как мог, отряхнул пальто и вышел в мороз.

Двор у Викиного дома был маленьким, машины были тесно припаркованы вдоль газона, в середине расположилась маленькая детская площадка, всего пара скамеек, песочница и качели. Он в нерешительности остановился. Теперь Лохнесс не спешил. Пока он не знал, где живет Вика, то шел уверенно, а тут, достигнув цели, вдруг растерялся. Сомнения как-то разом нахлынули на него. Как он сейчас вломится к ней домой и что скажет? Вот будет сюрприз… Ведь уже почти два часа. Хотя свет в одном из окон горит…

Морозная рождественская ночь все еще выглядела чем-то необыкновенным, волшебным. От заснеженных деревьев и самого воздуха исходили тишина и, как ощущал Лохнесс, какая-то тайна. Снег искрился под уличными фонарями, звезды на темном небе, казалось, только затем и высыпали все разом, чтобы понаблюдать за Крутилиным. «Звезд так много, – подумал он, – где же моя, путеводная? Почему перестала освещать мой путь, за какими такими туманностями скрылась? Все, что я считал прочным и устоявшимся в жизни, разрушилось». Он стоял такой одинокий и такой несчастный на этой заснеженной пустой улице, что звезды на небе заплакали от отчаяния.

«Что же мне сказать Вике? – судорожно соображал Женя. – С чего начать разговор?»

Неподалеку от него остановилась машина, из нее вылезла, очевидно, подзадержавшаяся в гостях парочка. Мужчина курил, и Лохнесс вдруг неожиданно для себя попросил у него сигарету. Тот угостил, щелкнул зажигалкой, поздравил с Рождеством и вместе со спутницей скрылся в соседнем подъезде.

Курение не доставило никакого удовольствия. Отвыкший от табака Женя закашлялся и с отвращением почувствовал, как едкий дым вползает в легкие. Решительно выбросил сигарету и толкнул дверь Викиного подъезда.

Домофон в подъезде был сломан, дверь покорно открылась. Лифт стоял внизу, как будто ждал его. Лохнесс нажал на обугленную кнопку с цифрой «3» – и только тут подумал, что в руках у него ничего нет: ни подарка, ни торта, ни цветов… Собственно, и денег-то у него не было. Все, что было, он запихнул в карман тому бородатому с сигарой, который и не догадался, что его пассажир стремился навстречу смерти. Но передумал.

– А, была не была!

На третьем этаже Лохнесс свернул направо, нашел нужную ему квартиру, нажал на кнопку звонка и напряженно прислушался. Судя по звукам, в доме не спали, там были слышны голоса, звук работающего телевизора. Но и впускать его не торопились. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, Женя услышал шорох в коридоре и приближающиеся шаги. Дверь ему открыл полноватый молодой человек, чем-то похожий на Вику, среднего роста, с вьющимися русыми волосами, рассыпанными по плечам. Крутилину показалось, что он уже где-то его видел.

– Что вы хотели? – спросил молодой человек довольно вежливо, но лицо его было очень грустным.

– Извините, что так поздно. А Вику можно?

Степан, а это был он, выразительно посмотрел на свои часы, потом вздохнул и пропустил Крутилина внутрь. У того сердце ухнуло вниз – парень! Это ее?

– Подождите секунду, – сказал тем временем блондин и скрылся за дверью одной из комнат.

Крутилин стал жадно осматриваться, пытаясь по окружающей обстановке сделать выводы. Его взгляд сразу выхватил мужские куртки, пальто, висевшие на вешалке в тесной прихожей. Обувь явно не Викиного размера и фасона громоздилась в углу. Причем среди мужских вещей встречались два непохожих размера. Похоже, что в доме не один мужик, а минимум два. Гости? Сомнительно, вещи разных сезонов… Блин, да ведь этот парень – ее брат! Как же он сразу не догадался, ведь тот так похож на Вику!