И была так поражена этим поворотом событий, что даже не знала, что сказать. Но я бы дала ей пять, если бы она стояла передо мной.

Её Светлость рвала на себе волосы от ярости из-за этих событий, вызывая к себе весь персонал по одному из тех, кто регулярно контактировал с сестрой, чтобы лично допросить, доводя многих до слёз. Посвящала ли Изабель вас в свои планы? Помогали ли вы скрывать скандальные отношения с конюхом?

За исключением одного незадачливого охранника, предположившего, что видел, как автомобиль Альфонсо отъезжал посреди ночи, никто не смог добавить к её расследованию чего-либо существенного.

Спустя несколько часов пыток прислуги моя мать выпроводила всех прочь, чтобы в кабинете отца осталась только наша семья.

— Как Изабель могла сделать это? — свирепствовала она. — Неужели она не понимает, к каким последствиям приведёт её поступок?

«Даже очень хорошо понимает», — промурчала я про себя.

Мать продолжала, проговаривая слова так неистово, что теперь её губы неприглядно украшала слюна:

— Мы должны найти её, прежде чем ущерб будет слишком велик. Что подумает Великая Герцогиня, когда узнает об этом? Если хоть слово просочится наружу… — она остановилась. Повернулась к отцу, её лицо заметно побледнело. — Мы должны быть уверены, что никто во дворце не свяжется с прессой.

— Весь персонал при найме на работу подписал соглашение о неразглашении, — деликатно напомнила я.

Оставленная Изабель записка впоследствии была растерзана на кусочки, пока чернила не исчезли совсем. Меня тоже допросили, хотя и помягче. В итоге, я призналась родителям, что знала об отношениях сестры с её инструктором по верховой езде.

Мои показания чуть не довели Её Светлость до сердечного приступа.

Дворец ушёл в изоляцию. Мобильные телефоны были конфискованы у каждого работника, но оставлены рации в качестве единственного средства связи за пределами жёстко контролируемой общей телефонной линии. В момент особо острого приступа паранойи был отобран даже мой личный телефон, несмотря на мои уверения, что я ни за что не продала бы свою сестру журналистам.

Мои аргументы никого не интересовали. Что отец, что мать, они могли думать только о том, как бы им избежать ненужной шумихи.

Его Светлость отдал распоряжение Биттнеру связаться с частным детективом, чтобы выследить местонахождение Изабель. Целью родителей было во что бы то ни стало возвратить сестру обратно в Ваттенголдию и наставить на путь истинный. Или, как минимум, найти решение, как разрулить эту ситуацию, пока слухи не дошли до Великой Герцогини Эйболенда.

Далеко за полночь, когда я выходила из кабинета отца, я случайно услышала, как мать прошептала:

— Густав, что нам делать? Без Эйболенда мы…

— Да помолчи уже, — весьма грубо оборвал её Его Светлость. — У нас по-прежнему есть соглашение с Шамбери, — он повысил голос, — Эльза? Не забудь закрыть за собой дверь.

Я сделала, о чём попросили, но их слова крутились в моей голове весь остаток ночи.

Меня встревожило то, насколько обеспокоенной была моя мать.

— Я разобрался со своими делами, чтобы мы смогли посетить самые лучшие достопримечательности Парижа.

— Я уже бывала в Париже, — сообщила я Мэтту. Знаю, я совсем превратилась в стерву, но от одной лишь мысли о том, чтобы играть в восторженную и заботливую подружку мне хотелось выброситься из окна. Следую примеру смелой сестрёнки.

Его слова звучали статично с другого конца провода стационарного телефона:

— А была ли ты там с тем, кто действительно хорошо знает город?

— Забавно, но я отчётливо помню, как ты говорил мне, что ты считаешь себя нью-йоркцем.

В комнате находилась одна из маминых помощниц, от неловкости старающаяся слиться с обоями и картинами, нежели подслушивать, как было велено. Она должна была следить за тем, чтобы я не упоминала в разговоре наш семейный скандал. Более того, мне не разрешалось покидать территорию дворца без сопровождения.

Они боятся, что я тоже убегу. И, если честно, это не шло ни в какие рамки.

До меня донёсся звук безропотного сожаления.

— Эльза, я просто стараюсь. Я знаю, это не предел мечтания для нас обоих, но важно то, что мы хотя бы стараемся. Так?

Вообще, да. Только не тем способом, какой он предлагает.

Я скользнула в открытую дверь на балкон своего кабинета. На улице моросило, холодные мягкие слёзы посыпали скалистую землю и серое, рассерженное море. Я понизила голос, идя на риск привести мать в бешенство отчаянной попыткой:

— Моя сестра сбежала.

Между нами повисло молчание. — С Кристианом?

— С её инструктором по верховой езде, — я поведала ему голые факты произошедшего; и в конце, думаю, он испытывал такую же зависть и шок, как и я от сообразительности Изабель.

Быстро оглянувшись назад, я заметила, что помощница сунула нос в книгу, и казалось, что она совершенно ничего не заподозрила.

Я решила ослушиваться и дальше, теперь с налётом жестокой честности.

— Мэтт, я ценю твои старания. Правда. Но, я просто не могу притворяться, что я на седьмом небе от этой затеи. Ты нравишься мне, правда, но…

— Мы уже пришли к знаменателю, что никто из нас в другого не влюблен, — он прочистил горло. — Зря сотрясаешь воздух.

— Только если это не то, что мы оба хотим, тогда…

— Неважно, что я хочу, Эльза. Уже неважно.

Тихое отчаяние и злость едва чувствовались через расстояние.

— В смысле?

— В смысле… — он слегка выдохнул. — Иногда приходится делать то, что лучше для других, а не для тебя.

Меня напрягала грусть в его голосе, как и та покорность, что вытаскивала каждое слово, словно это была борьба.

— Именно это ты делаешь?

— По-моему, мы оба это делаем? — парировал он.

— Тогда…

— Прости меня. Серьёзно. Но я не могу отменить это соглашение. Я бы очень хотел, но у меня связаны руки.

С этого момента никакие расспросы не помогли разгадать загадку — на что же он намекал. Ещё долго после того, как закончился наш разговор, мне было не по себе от инсинуаций, спрятанных за его словами. Было что-то, что он недоговаривал мне, хотя это не так уж и удивительно. Мы не были лучшими друзьями, чтобы делиться самыми сокровенными, самыми заветными надеждами и мечтами друг с другом. Мы не были родственными душами.

Тем не менее, мы с ним в одной лодке.

КРБ вынудил нас сесть в эту ловушку. Мне никогда не приходило в голову, что, возможно, на кого-то из нас оказывали ещё больше давления.

Я тут же направилась к шпиону матери.

— Я хочу позвонить моему личному секретарю.

Как же бесило то, что я должна спрашивать на это разрешение.

Женщина вытащила из своего чемодана бумажку