Открытие «утерянного» «Диатессарона» является единственным в своем роде не только потому, что поиск велся сразу несколькими путями, включая и полевую, «земляную», археологию, но и потому, что в истории охоты за рукописями оно представляет парадоксальную ситуацию, когда объект, по мнению многих не существовавший вовсе, фактически никогда и не исчезал. Можно сказать, что эпизод с «Диатессароном», пожалуй, более наглядно, чем другие сходные случаи, показывает, насколько относительны такие термины, как «утерянный» или «открытый». Как и во многих сферах человеческой деятельности, в охоте за рукописями также бывают моменты, когда процесс поисков приносит большее удовлетворение, чем достижение цели.

Изобилие рукописей Нового Завета само по себе казалось некоторым ученым-библеистам одним из чудес христианства. Как бы то ни было, и по древности и по богатству традиция новозаветных христианских текстов очень выигрывает при сравнении с произведениями классических авторов, многие из которых дошли до нас в одном-единственном списке или в рукописях, отдаленных от времени создания текста более чем на тысячу лет. И число христианских текстов постоянно растет. Если Эразм Роттердамский располагал не более чем восемью греческими кодексами, на которых основал свое издание, а Стефан (Робер Этьен), напечатавший улучшенный греческий вариант «Истинного текста» в 1550 г., пользовался четырнадцатью, то сегодня мы имеем несколько тысяч греческих пергаменов и папирусов различной длины и ценности, не говоря об изобилии переводных «версий» на других языках. Все эти тексты, включающие в себя множество вариантов, так же как и большое число ошибок, восстают против всякого редакторского диктата и произвола. Они взывают к анализу, сравнению и дальнейшему исследованию.

Основным стимулом погони за наиболее ранними библейскими рукописями всегда было стремление вернуть апостольскому слову его первозданную чистоту. В отношении большинства рукописей, воскрешенных в ходе столетней (или около того) истории новозаветных исследований, сомнительно, чтобы они вообще были бы найдены или стали бы достоянием гласности, не будь ученые движимы этим побуждением. Но в длинном ряду новозаветных рукописных открытий есть такое, которое нельзя считать плодом столь же целенаправленных усилий, хотя оно теперь и связано с именем одного из крупнейших палеографов эпохи.

19 ноября 1931 г. заслуженно может считаться особо памятным днем в эпопее новейших рукописных открытий. В этот день лондонская «Таймс» поместила компактно набранное сообщение, занявшее более двух колонок. В вводном абзаце, содержавшем обзор открытий библеистики, начиная с прибытия в Британский музей кьюртоновской рукописи в 1842 г. и первого успеха Тишендорфа в 1844-м, автор в заключение писал: «В 1897 г. господа Гренфелл и Хант нашли в Оксиринхе фрагмент папируса с „Речениями Иисуса“, к которому в 1904 г. был добавлен второй фрагмент. В 1906 г. г-н К. Л. Фрир приобрел в Египте замечательную группу рукописей на веллуме, самой ценной из которых является относящийся к V в. список Евангелий, известный сейчас как „Рукопись W“ (величайшее библейское сокровище Соединенных Штатов, она была передана в Институт Смитсона. — Л. Д.) и содержащий апокрифическое дополнение к последней главе „Евангелия от Марка“. И сейчас, через двадцать пять лет, я имею честь сделать достоянием гласности открытие библейских рукописей, которые по ценности могут поспорить с любой из вышеназванных и превосходят каждую из них по своей древности». Статья была подписана Фредериком Кеньоном. Находка представляла собой замечательно полное собрание папирусов с текстами из Ветхого и Нового Завета и некоторыми апокрифами; отдельные части собрания датировались II в.

Фредерик Джордж Кеньон был к этому времени патриархом английской текстологической критики и папирологии. В обзоре основных достижений в этой области более чем за полвека мы встречаем его имя на каждом шагу. Кеньон справедливо может быть назван одним из основателей папирологии как самостоятельной дисциплины. Он же в серии исключительно ценных как популярных, так и научных работ наметил в основном и контуры текстологической критики, особенно для Нового Завета. Хотя большую часть своей энергии Кеньон отдавал синтезу сложных и постоянно углубляющихся направлений исследования, собственный его вклад был все же столь велик, что побуждал его к существенным переработкам им же ранее созданных учебных руководств. Благодаря более чем сорокалетней связи с Британским музеем (директором которого он являлся с 1909 по 1930 г.) он имел непосредственный доступ ко всем важнейшим рукописным находкам своего времени. Хотя Кеньон никогда не участвовал в полевых экспедициях и сам не извлек на свет Божий ни в буквальном, ни в фигуральном смысле ни одного утерянного текста, все же его роль в воскрешении рукописей ставит его в число главных героев этой книги. Как сотрудник и впоследствии директор Британского музея, как член руководства Фонда исследования Египта, член Британской академии и других обществ и институтов, он был компетентным свидетелем и выдающимся вдохновителем важнейших литературных открытий на протяжении примерно полувека. Кроме того, он помогал идентифицировать находки и восстанавливать их роль в истории человечества. Когда Кеньон на пороге своего семидесятилетия ушел из Британского музея в отставку, он со всей энергией вернулся к своим исследованиям ранних лет, в частности к текстологической критике Библии. Его критическое дарование и работоспособность ничуть не ослабли. И ведя активную борьбу за приобретение для Британского музея Синайского кодекса, он одновременно занимался собственными исследованиями библейских рукописей.

Папирусные кодексы, об открытии которых Кеньон впервые оповестил мир своей статьей в «Таймс», были, так же как и пергамены Фрира, получены посредниками из оставшихся неизвестными египетских источников. Большая часть рукописей была только что куплена жившим тогда в Лондоне Альфредом Честером Битти, американским горнопромышленником, нажившим миллионы на медных рудниках различных континентов. В 1933 г. он стал британским подданным и позже был возведен в рыцарское достоинство. В английском справочнике «Кто есть кто» за 1961 г. говорится, что он «много лет занимался коллекционированием восточных рукописей, специализируясь на рукописях, отличающихся художественными достоинствами с точки зрения каллиграфии и миниатюр». Библейские папирусы Честера Битти едва ли могут быть отнесены к этой категории, и «Кто есть кто» о них не упоминает. Тем не менее уху всякого библеиста звучание слов «Честер Битти» едва ли не столь же знакомо, как и слов «Вульгата», «Синайский кодекс» или «свитки Мертвого моря». Кодексы в настоящее время помещены в специально построенной библиотеке в Дублине, в котором коллекционер, дважды эмигрант, поселился с 1953 г.

Перед тем как новость о приобретении Битти стала достоянием публики, Кеньон, который только что ушел с должности директора музея, получил предложение ознакомиться с партией папирусов, о которой пока не было широко известно. Он идентифицировал их и произвел предварительное исследование. Выбор его в качестве редактора был вполне естествен, и ему позволили свободно распоряжаться изданием папирусов в любой форме, которая была бы наиболее полезной для ученых. Папирусы представляли собой значительные доли одиннадцати кодексов (иногда ошибочно называют двенадцать), большая часть которых стала собственностью Честера Битти. Меньшие, но значительные по содержанию части попали в Мичиганский университет, Принстон, Вену и к нескольким частным коллекционерам. Поскольку рукописи были и первоначально обнаружены, и сбыты с рук хищническим и, очевидно, незаконным способом, нельзя поручиться за то, что некоторые части не были удержаны посредниками или не перекочевали к лицам, пока остающимся неизвестными. К счастью, основную массу рукописей приобрел Битти. Позже он добавил к этому еще и новые листы Посланий апостола Павла. Благодаря великодушному содействию Мичиганского университета Кеньон смог включить в свое издание также и принадлежавшие ему папирусы.