Боже, Наталька, как тебе не повезло заиметь ТАКОГО врага!

– Извини, – только и смогла буркнуть я.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, мы поспешно покинули город. До деревень весть о несчастье с королем еще не дошла. Мы завернули на какой-то замшелый постоялый двор, заполненный припозднившимися путниками, не знающими, что сегодня ночью городские ворота никто не закрывал и толком не охранял. В трапезной некуда было яблоку упасть. С трудом притулившись на уголке длинного стола, мы хлебали жидкую похлебку.

– Кто тебя так разукрасил, девонька? – вполголоса, чтобы не привлекать внимания соседей, с сочувствием поинтересовался Митрофан.

Я осторожно лизнула языком засохшую болячку на губе.

– Это меня военные избили еще в Салатопке.

Денис смотрел на меня блестящими глазами, боясь отвести взгляд.

– Как вы нашли меня?

– Твой демон привел, – объяснил старик.

– Страх? – изумилась я. – Где он?

Денис пожал плечами, а потом накрыл своей большой теплой ладонью мою руку:

– Послушай, я хочу, чтобы та знала: там, в «Чегном олене», я слышал, как ты звала меня, но меня скгутили бейджанцы. Я не мог выйти из комнаты. А этот гад, твой пгиятель, он исчез в ту же ночь.

– Савков? – насторожилась я. У нечесаного колдуна осталась моя ваза. Ну держись, Коленька, когда найду тебя, то в клочья разорву!

– Какие у нас тепегь планы? – От свечей на круглом лице Дениса играли неровные тени.

– Не знаю, какие у вас планы, – хмыкнула я, незаметно высвобождая руку из Денисовой ладони, – а я собираюсь разобраться с Арсением.

– Ты хочешь вегнуться обгатно в Тогусь? Это сумасшествие! – Денис стал разглядывать разварившуюся перловую крупу, плавающую в бульоне.

– Если ты считаешь, что я так просто прощу Арсению все произошедшее, то ты меня не знаешь! – отрезала я. – Сначала он меня предал, потом он меня снова предал и, о боже, опять-таки предал! Нельзя было прощать и первого раза, а я уже допустила третий! – криво усмехнулась я.

– Отступись, это сумасшествие, – снова повторил Денис, – сейчас в столице такая негазбегиха, ского все узнают о смегти… – он запнулся и быстро, с подозрением оглядел столовавшихся путников, – ты знаешь кого, и в коголевстве начнется настоящий хаос. Попомни мои слова, я уже много повидал на своем веку, сейчас Окия будет сотгясаться от междоусобиц, нам пога бежать в Сегпуховичи.

– Денис, – оборвала я его, – ты помнишь, я сказала, что поеду в Серпуховичи одна?

Давидыв окинул меня внимательным взором, а потом прошептал почти ласково:

– Ты попыталась одна вегнуться в Тогусь, и гляди, что вышло.

Я промолчала. Наверное, Денис прав, мне нужна его помощь. Я откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела в его смазливое лицо. Воспользоваться им? Это грязно и нечестно, ведь он считает меня своим другом, может, даже немного влюблен в меня…

А какого черта, в конце концов? Я всегда пользовалась людьми и не испытывала при этом мук совести.

– Хорошо, – кивнула я, – ты прав. Я буду рада, если ты мне поможешь.

Сидящий рядом Митрофан печально покачал головой, словно угадывая мои мысли.

* * *

На рассвете налетела метель. Снег валил стеной, засыпая дороги. Казалось, что утро превратилось в грязные сумерки. Чувствовала я себя не так уж плохо и даже смогла сама усесться на лошадь – ребра ныли не сильно. На каждом перекрестке толпился возбужденный народ, стражи в зеленых плащах и в траурных повязках зачитывали «Новости о смерти короля Окского Петра XIII». Данной оказии простой крестьянский люд огорчался мало, вернее, совсем никак. В деревнях и селах давно бродило недовольство существующими порядками, а теперь, когда всех молодых мужчин забрали в армию, роптание и вовсе грозилось перерасти в настоящую бурю.

В самой Торуси же зачитывали указы другого содержания, мол, на престол с благословения Великой Церкви и Митрополита Окского вошел Кирилл I, троюродный брат Петра XIII, в народе прозванного Распрекрасным, который погиб при пожаре в королевском дворце.

Из города вереницей тянулись дезертиры, спешащие на родные хлеба. Никто не останавливал и не вылавливал их. Нет короля, нет и войны.

Особняк Арсения казался муравейником: перед парадным входом стояло несколько богато украшенных карет, постоянно подъезжали новые, – кто-то появлялся, а кто-то, наоборот, убирался восвояси. Мы притаились на противоположной стороне улицы и стали ждать, прикидывая, как половчее пробраться в дом. На заднем дворе, отгороженном коваными решетками, как сумасшедшие носились слуги. Так мы и пробрались внутрь: Денис и Митрофан с мешками на горбу, а я с корзиной, полной замороженной рыбы.

Освободившись от ноши, мы миновали людскую. Мужчины успели скрыться за поворотом, когда за моей спиной раздались чьи-то быстрые легкие шаги и женский голос окликнул:

– Постой, надо в гостиную…

Я обернулась.

– Ой, Шур! – охнула мне в лицо веснушчатая девица в уморительном огромном чепце. В руках она едва удерживала поднос с чайным сервизом. – Кто это тебя так приложил?

В темноте коридора она признала во мне товарку.

– Ладно, – кивнула она, – иди на кухню, сама господам подам чаю.

– Стой, я отнесу, – спохватилась я. – Губу-то разбитую, может, никто не заметит.

Девушка пожала плечами и протянула мне поднос, а потом скрылась в людской, откуда доносились возбужденные громкие голоса, смех вперемежку с руганью.

– Наташа! – Давидыв высунулся из-за угла. – Все в погядке?

– Ага, – я показала ему тяжелый поднос с мелко дребезжащими на нем чашками. – Пойду с Арсением поздороваюсь.

– Чокнулась? – услышала я приглушенный голос Митрофана. – Договорились же в комнате схорониться, а потом ночью и дело сделать. Ох, светит нам всем виселица за разбой.

– Тихо ты, гасгавкался, – накинулся на него Денис, – у меня с этим колдуном тоже свои счеты имеются!

Я быстро шла по коридору. В самом конце из-под приоткрытой двери пробивался желтый свет, доносились приглушенные звуки жаркого спора. Денис с подельником спрятались в соседней пустой комнате, а я вошла в гостиную. Обстановка царила нервная и напряженная. Двое сидели в глубоких креслах, спиной к горящему камину, третий мерил комнату шагами, Арсений стоял у окна, разглядывая снег, падающий медленно, как будто неохотно. Ожоги на его лице были скрыты тонким слоем магии, наложенным почти с ювелирной точностью. Я видела, как под зеленоватым свечением отвратительно пузырится кожа. Наколдованная шикарная борода аккуратно спускалась почти до пупа, а настоящая выжженная щетина торчала клоками.

С моим приходом разговоры прекратились.

– Не надо торопиться, надо выждать время! – рявкнул Арсений, поворачиваясь, и вдруг он увидел меня.