— Собираетесь просить ее руки у Мелверли, не так ли? — вкрадчиво спросил Даттон.

— Не пытайтесь провоцировать его, ладно? — попросил лорд Пенрит.

Пенрит присутствовал в роли секунданта Даттона. Айвстон был секундантом Блейксли. Это был лучший вариант, поскольку все стороны хорошо знали детали событий прошлого вечера. Потому не требовалось никаких нудных объяснений о причинах неприязни между Даттоном и Блейксли. Хоть мужчинам нравилось считать, что они выше всех этих дрязг, им искренне хотелось знать каждую деталь, а эта дуэль обещала быть одной из лучших в сезоне.

— Вы будете платить свой долг или нет?

— Естественно, я заплачу, — ответил Даттон, передавая сюртук Пенриту. — Разве я не человек чести?

— Не знаю, — тихо буркнул Блейксли. — А вы человек чести?

После чего Кэлборну было сложно оторвать их от глотки друг друга — отсюда вытекало, что как раз пора было начинать дуэль.

Они были под стать друг другу своим внешним видом, ловкостью и темпераментом. Естественно, от этого дуэль становилась еще более интересной и захватывающей, чем обычно.

Рассвет был туманный и сырой, утренние тени лежали на вытоптанной траве, мужчины глухо поругивались, перебиваемые звонкими голосами птиц, запевавших свои первые ноты.

Луиза и ее неофициальный наставник и кузен маркиз Хоксуорт наблюдали за всем происходящим из-за огромного дерева. Она не могла сдержать себя, повторяя за Блейксли все его реплики.

— Они ведь не нанесут друг другу серьезного вреда, не так ли? — спросила она Хоксуорта.

— Нет, что ты, — заверил Хоксуорт, будто успел повидать несчетное количество дуэлей на своем двадцатилетием веку.

Сомнительное превосходство, которым мужчины так забавно склонны кичиться… Ну, только посмотреть на Блейксли и Даттона, расталкивающих и разрубающих воздух в попытках пронзить друг друга из-за… ну, из-за нее. Это не льстило ей вовсе. На самом деле — это ужасно раздражало. Что, если Блейкса ранят или — еще хуже — убьют? Кто тогда женится на ней и спасет ее репутацию? Не Даттон, это уж точно.

— Амелия сказала, ты совершенно обесчещена? — спросил Хоксуорт как бы невзначай.

— Совершенно, — ответила Луиза. — Ты тоже собираешься сражаться на дуэли за мою честь?

— Мне кажется, Блейксли для этого отлично подходит, — сказал Хоксуорт, — особенно потому, что именно он обесчестил тебя.

Луиза бросила изучающий взгляд на кузена, один лишь быстрый взгляд, потому что не хотела пропустить ничего из этой дуэли, а как она слышала, такие дела могли очень быстро решиться. Не стоило отвлекаться на пустяки, особенно если уверена, что это твоя первая и последняя дуэль.

— Видимо, ты трус, Хоксуорт, — сказала Луиза. — Чего, конечно, не скажешь о Блейксли, который сражается с Даттоном за мою честь.

— Он сражается с Даттоном за свою честь, Луиза, — уточнил Хоксуорт, поленившись даже обидеться. — Никто не оскорблял ни меня, ни даже Амелии, почему же я должен отчаянно рваться в драку?

— Ты трус, правда?

— Потому что я не желаю быть порезанным на филе? Да еще из-за женщины? — Хоксуорт приглушенно засмеялся. — Ладно. Я трус.

В этот момент, когда она готова была начать серьезно вычитывать Хоксуорта за отсутствие подобающих мужчине манер, шпага Блейксли сделала тонкий разрез на рубашке Даттона, оставив за собой слабый след крови. Луиза ахнула и прикрыла рот рукой! Оказаться замеченной и быть изгнанной — последнее, чего она хотела. Еще ужаснее было бы увидеть окровавленного Блейксли.

Очевидно, Даттон тоже этого не хотел, так как широко расставил руки и, вонзив свою шпагу в землю в знак элегантного поражения, сказал:

— Ваша честь удовлетворена, лорд Генри?

Блейкс выровнял дыхание и, глядя на Даттона в наступающем свете дня, тоже отбросил шпагу.

— Вы хорошо сражались, лорд Даттон, — произнес он.

— Лорд Генри, — сказал Даттон, поклонившись и передав шпагу Пенриту.

— Вы больше не побеспокоите леди Луизу? — заключил Блейкс.

— Ни в коем случае.

После, этого обе стороны быстро уехали из парка, но напоследок Блейкс обернулся в ту сторону, где стояли Луиза с Хоксуортом и сдержанно улыбнулся. Луиза снова тихо ахнула и затаилась за очень большим и очень грязным деревом.

— Думаешь, он видел меня? — спросила она у Хоксуорта.

— Несомненно, — ответил он, поправляя перчатку и томно глядя на нее.

Чертов Хоксуорт, ведет себя так раздражающе; она считала его скорее братом, чем кузеном, и благодаря такой близости он прекрасно знал, как взбесить ее.

— Но как он мог? — недоумевала Луиза, подбирая под себя плащ темно-синего цвета, который должен был сливаться с лесным фоном.

— Может быть, все оттого, что ты ахала и взвизгивала с каждым уколом шпаги Даттона? — спросил Хоксуорт.

— Я ничего подобного не делала.

— Ты именно так и делала, кузина. Меня это очень отвлекало; представляю, какой опасности ты подвергала дуэлянтов своим женским поведением.

— По крайней мере, я не трусиха! — сказала она, уже собираясь уходить.

— Как тебе удалось это определить? — спросил Хоксуорт, едва сдерживая улыбку.

— Заставила я или нет двух мужчин обесчестить меня в один вечер? Если ты думаешь, что не требуется никакой смелости, чтобы дать публично обесчестить себя, то ты определенно молокосос, каким я всегда тебя и считала.

— Кузина, приношу извинения, — сказал он, взяв Луизу под руку, как достойнейший из мужчин, каковым слыл повсюду за пределами семьи. — Ты не трусиха. Но ты сможешь решиться на брак? Это будет настоящим испытанием твоего характера.

— Конечно, я смогу, — ответила она с уверенностью, окрепшей после того, как стала свидетелем этого удивительного подвига, который Блейксли совершил в ее честь.

— Я счастлив слышать это, — кивнул Хоксуорт, — ведь если бы ты не смогла, мне бы ничего не осталось, как сражаться на дуэли за твою честь. Это было бы совсем некстати, я же признанный трус.

— Он так и сказал, что он трус? — спросил Мэтью Грей.

— Шутка, — ответил его отец, Джон Грей, когда они снова укрылись в тени леса.

Разумеется, они следили за дуэлью. Как воины, они интересовались актами бесстрашия и агрессии и не были разочарованы утренним мероприятием. София рассказала им о дуэли, зная, разумеется, что ее рассказ будет воспринят как руководство к действию. Джон видел достаточно англичан и французов, чтобы понимать нюансы их воинских игр, но его сыновья их не понимали. Или было бы лучше сказать, что его сыновьям стоило изучить такие вещи получше.

Будучи мужчинами, они очень хорошо разбирались в том, как различные нации мира вели войны и строили империи.

А потому необходимо изучить оружие врага, но намного предпочтительнее было бы разбираться в его замыслах и намерениях.