Алан снова пожал плечами:

— Я только не могу припомнить, чтобы ваш клиент проинструктировал меня содержать его дочь в одиночном заключении, мистер Кеннеди. Если бы он на этом настаивал, я ни за что не согласился бы принять ее в свою клинику.

— Боюсь, вам придется немного пояснить свое замечание.

— Джинкс — очень интеллигентная женщина. Она достаточно четко выражает свои мысли, способна участвовать в беседах и вовсе не против их проведения. Единственный способ заставить ее замолчать — это изолировать ее от всех людей в клинике. Может быть, ее отец добивается именно этого? — Его глаза сузились. — Заставить ее замолчать?

— Зачем? — хихикнул маленький человечек.

— Не знаю, мистер Кеннеди. — Доктор зажал ручку между пальцев и поиграл ею. — Во всяком случае, беспокоюсь о ней не я, а ваш клиент. Я-то в ней как раз уверен. — Кто, черт возьми, дергает за веревочки на этот раз? Адам или Джинкс?

— Волнения моего клиента, доктор Протероу, целиком и полностью касаются исключительно благополучия его дочери. Он твердо убежден в том, что любое упоминание и пересказ событий прошлого не пойдут на пользу Джейн. И сегодня утром она начала угрожать ему во время телефонного разговора, запрещая поступать так, как он считает нужным. Поэтому мой клиент посчитал такое ее враждебное настроение следствием вашего отказа от выполнения его указаний.

Некоторое время Алан обдумывал услышанное.

— Может быть, мы назовем вещи своими именами? — предложил доктор. — Чего добивается мистер Кингсли? Намерен ли он контролировать каждую минуту жизни своей дочери, или же он просто ищет повод, чтобы больше мне не платить?

— Я был проинструктирован напомнить вам о тех гарантиях, которые вы давали моему клиенту, когда поместили его дочь в свою клинику.

— Если вы имеете в виду давление и нежелательную терапию, то никакого спора здесь не может даже возникнуть. Ни то ни другое по отношению к Джинкс не применялось.

— Тем не менее, вы утверждаете в своем сообщении следующее: «Ей очень трудно говорить о самой себе». — Он взглянул на доктора. — А значит вы сами настаивали на том, чтобы она вела беседу на указанную вами тему.

— Глупость какая-то! — рассердился Алан. — Я писал мистеру Кингсли только потому, что полагал, будто он действительно заботится о благополучии своей дочери. Как лечащий врач Джинкс, я считаю в ее интересах восстановление добрых дружеских отношений с собственным отцом. Однако если его единственным ответом стал визит разглагольствующего адвоката, то есть вас, то, очевидно, она оказалась права, а я — нет. Ее отец заинтересован только в манипулировании ею, и ничего хорошего из нашей встречи все равно не выйдет. — Он передвинул пачку бумаг на столе. — Очевидно, в ваших повторяющихся инструкциях кроется какая-то угроза. Будьте любезны, подскажите мне поточнее, что же это?

— Ну, а теперь настала ваша очередь говорить глупости, доктор Протероу.

— Боюсь, что я перестаю что-либо понимать. — Алан, недовольно нахмурившись, изучал лицо адвоката. — Мне совсем не интересно шутить с благополучием своих пациентов. Если мистер Кингсли ищет повода не платить мне, тогда я склонен обсуждать эту проблему с самой мисс Кингсли. Я уверен, что она с уважением отнесется ко всем тем условиям, на которых настаивал ее отец, действуя от ее имени. Пожалуйста, передайте своему клиенту, что я не склонен обсуждать характер его дочери. Между прочим, она совершенно не волнуется, вспоминая о прошедших событиях. В дополнение могу добавить, что лично я абсолютно не согласен с предположениями полиции о том, что она совершала попытку самоубийства. — Он подался вперед. — Кроме того, вы можете также передать ему мое профессиональное мнение: самую большую угрозу для покоя Джинкс представляет собой именно мистер Кингсли. Она испытывает к нему противоречивые чувства, которые могут быть прояснены только в процессе беседы между ними. Особенно это касается смерти ее мужа. Помимо этого, ее волнует постоянный контроль над ней со стороны отца и его непрекращающееся вмешательство в ее личную жизнь. Однако, ввиду его отказа переговорить с ней, единственной альтернативой будет полный разрыв отношений с ее стороны. — Он решительно положил обе ладони на стол и поднялся. — Всего хорошего, мистер Кеннеди. Думаю, вы будете настолько любезны, что изложите мои взгляды настолько же подробно и старательно, как только что передали мне мнение вашего клиента.

Адвокат тоже поднялся. Лицо его просияло:

— В этом нет необходимости, доктор Протероу, — забормотал он, похлопывая себя по нагрудному карману. — Все уже записано на пленку. Кажется, я уже говорил вам, что мистер Кингсли настаивает на том, чтобы все разговоры были зафиксированы документально, когда дело касается его интересов. Уверен, что он с большим вниманием выслушает все то, что вы ему сказали. Всего вам доброго.

* * *

Через десять минут на столе Алана зазвонил телефон, и врач, горько усмехнувшись, снял трубку.

— С вами хочет поговорить преподобный Саймон Харрис, доктор Протероу, — сообщила Хильда. — Что ему сказать?

— Мне сейчас не до него, — буркнул Алан.

— Он говорит, что это очень важно.

— Естественно, — саркастически заметил доктор. — Если кто-то когда-то сознается в том, что его звонок не очень важен, то это будет памятный день в истории человечества.

— Похоже, вы сердитесь.

— Именно так. — Он вздохнул. — Хорошо, соедините меня с ним.

В трубке раздался голос Саймона:

— Доктор Протероу? Вы меня помните? Я друг Джинкс Кингсли. Я приезжал навестить ее в четверг.

— Помню.

— Я сейчас оказался в очень трудном положении. — В голосе молодого человека прозвучала тревога. Он замолчал, а потом добавил: — Джинкс уже сказала вам, что Мег и Лео мертвы?

Алан машинально погладил бороду:

— Нет.

— Их убили. Это произошло в тот же день, когда она пыталась покончить с собой.

Алан уставился на репродукцию гравюры Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол», висевшую на стене напротив. «Как она сейчас здесь к месту!», — невольно подумал он.

— Мне очень жаль, мистер Харрис. Вы, наверное, сильно переживаете.

— У нас не было много времени, чтобы переживать, — словно извиняясь, проговорил Саймон. — Полиция уехала только час назад.

— Мне очень жаль, — повторил Алан. — Почему вы думаете, что Джинкс уже все знает?

— Мне сообщил об этом ее помощник.

— Вы имеете в виду Дина Джарретта?

— Да.

— А ему откуда все стало известно?

Саймон вздохнул:

— Очевидно, после того, как вчера к Джинкс приходили полицейские, она начала что-то подозревать. Вечером она позвонила Дину и уговорила его связаться с Уолладерами для подтверждения ее опасений. — Он немного помолчал. — Получается, что она знала об этом до того, как нам сообщили официально. Моих родителей поставили в известность вчера вечером, а сегодня утром они ездили на опознание тела. Мать места себе не находит. Она обвиняет Джинкс в смерти Мег.