— Все, что я мог видеть, это месть. И когда ты прямо здесь, драгоценная дочь твоего отца, с которой он сбежал, чтобы защитить, что может быть лучше, чтобы выразить мою точку зрения?

— Это полный пиздец, Себ.

— Я хотел причинить тебе боль, но не для того, чтобы причинить тебе боль. Я просто хотел причинить ему боль, — продолжает он, как будто не может остановиться теперь, когда сорвал пластырь со всего этого уродства.

— Ты должна ненавидеть меня, Стелла. Ты, конечно, не должна лежать здесь со мной и как-то мне доверять.

— Мы все можем лежать здесь и составлять длинный список вещей, которые нам никогда не следовало делать, Себ. Мы все принимали плохие решения, совершали ошибки, сожалеем.

— Но я, блядь, причинил тебе боль. — Боль сочится из его глаз. — Я причинил тебе боль из-за какой-то ебаной потребности причинить боль человеку, который даже не нажал на этот гребаный курок.

Его хватка на мне становится такой крепкой, что граничит с болью, но я не жалуюсь. Я даже не вздрагиваю, потому что ему это нужно. Прямо сейчас я нужна ему как спасательный плот, потому что он, блядь, тонет. Прямо у меня на глазах он тонущий под тяжестью своей реальности, своих ошибок, своих сожалений… и мне физически больно смотреть на это.

— Себ, — выдыхаю я, кладя ладонь на его покрытую щетиной щеку. — Я понимаю это. Я понимаю.

Он выдыхает, ведя какую-то внутреннюю борьбу.

— Хотя тебе не следовало бы. То, что я сделал…

— Прекрати, пожалуйста, — умоляю я, зная, что он корит себя. — Дело сделано, Себ. Ты не можешь вернуться назад и что-то изменить. Тебе лучше просто сосредоточиться на том, как ты можешь загладить свою вину передо мной.

Это занимает пару секунд, но сожаление начинает улетучиваться.

— О, да? — спрашивает он, и озорной огонек, к которому я больше привыкла, возвращается в его глаза. — И как я должен это сделать? — Его рука скользит под рубашку, которую я все еще ношу, скользя вверх по моему боку.

— Хорошо, — говорю я, перекатываясь на спину, позволяя его руке обхватить мою грудь. Он стонет, когда сжимает. — Ты мог бы начать с того, что заставил бы меня кричать. Тогда, я не знаю… мы в Лондоне. Возможности безграничны.

— Хмм… Я уверен, что смогу что-нибудь придумать. Но сначала… — Он запрыгивает на меня сверху, задирает рубашку, обнажая мою грудь, и, наклонив голову, втягивает мой сосок в рот.

Мы оба смеемся, держась за руки, когда позже тем же вечером поднимаемся по лестнице и входим в гостиную Тео.

Себ серьезно отнесся к моему предложению загладить вину. У меня был лучший день, и я не могу стереть улыбку со своего лица. Итак, за нами повсюду следовали два телохранителя, которых Дэмиен приставил ко мне, но через некоторое время я забыла, что они там, и просто погрузилась в наслаждение всем, что может предложить город.

Он взял меня на глаз, в аквариум и подземелья. Это было невероятно. И ему даже удалось выглядеть почти таким же взволнованным всем этим, как и я, несмотря на то, что он делал все это раньше.

Он закончил день пикником в Гайд-парке. Осень почти наступила, листья начали приобретать красивый оранжевый цвет, и в воздухе было прохладно — но с одеялом, которое он купил, обернув нас, это было идеальное завершение довольно впечатляющего дня.

Это, конечно, лучше, чем возвращаться в школу этим утром и быть предметом всеобщего внимания. Я знаю, что это грядет. Я не могу вечно откладывать это и заниматься онлайн-обучением. Но сегодняшний день того стоил.

Я снова почувствовала себя нормально. Он позволил мне увидеть будущее, в котором все это дерьмо исчезло, и, может быть, только может быть, мы действительно могли бы найти способ быть вместе.

Это самая странная мысль после всего. Но Себ очень быстро превращается в моего любимого человека. Не то чтобы я собиралась ему это говорить. Его эго уже достаточно велико.

Он просто… он меня понимает. Он знает, как заставить меня смеяться, именно то, что нужно сказать, чтобы сделать меня счастливой или разозлить меня больше, чем я считала возможным. И я вроде как люблю обоих одинаково. Каким бы невероятным, мягким и любящим ни был Себ, я все еще не могу не желать его злым.

— Вы двое выглядите так, будто у вас был хороший день, — бормочет Тео, отрываясь от своего ноутбука.

— Конечно, так и есть. Извините нас, — бормочет Себ, таща меня в свою комнату. — Я сегодня почти не ел.

Его темные, голодные глаза удерживают мои, гарантируя, что я точно понимаю, что он имеет в виду под этим утверждением.

— Мне выйти? — Тео спрашивает серьезно.

— Делай, черт возьми, что хочешь, чувак. Мы не заметим.

Он бормочет что-то о том, что ему нужно переспать, но я едва слышу это из-за того, как глаза Себа сверлят мои.

— Ты нужна мне, — тихо признается он, обнимая меня за шею и поглаживая подбородок большим пальцем.

Дверь за нами закрывается, и мы снова вдвоем.

Воздух вокруг нас становится густым от желания, поскольку он продолжает делать меня бесполезной только своими собственническими прикосновениями и своим опьяняющим взглядом.

Его голова наклоняется, как будто он собирается поцеловать меня, но затем он останавливает себя в последнюю минуту, мысль поражает его.

— Себ?

— Иди, сядь на кровать. У меня есть кое-что для тебя.

— О'кей.

Я неохотно отступаю от него. Мое сердце колотится, пульс стучит по венам, и все это, кажется, сталкивается с моим клитором, и я потираю бедра друг о друга, когда сажусь, нуждаясь в чем-то, чтобы уменьшить боль.

Я смотрю, как он открывает свой шкаф и достает завернутую коробку. Подарок на день рождения.

У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю его за пределами моей больничной палаты. Он сидел рядом со мной в мой день рождения, когда я была не в себе? Вероятно.

Зная то, что я сейчас знаю о парне, идущем ко мне, он, вероятно, провел день, держа меня за руку и умоляя меня проснуться, чтобы я могла наорать на него.

— Тебе не нужно было…

— Просто открой это, пожалуйста, — говорит он, кладя коробку мне на колени и садясь рядом со мной.

— Хорошо, — выдыхаю я, поднимая дрожащие руки к банту наверху и открывая его.

Внутри полно измельченной ткани, до такой степени, что я думаю, что вся коробка на самом деле пуста. Но через несколько секунд мои пальцы находят другую коробку.

Слишком заинтригованная, чтобы задавать ему вопросы, я открываю конец и позволяю содержимому высыпаться.

— Боже мой, Себ! — визжу я, глядя на точную копию моего розового ножа.

— Это не то же самое, но это так близко, как я мог получить.