больших и четыре малых десантных катера, а также четыре вертолета «Си Кинг» или пять вертолетов «Уэссекс», и имели внутри док, который мог затапливаться, превращаясь в плавучую гавань для десантных катеров. Они также могли принять на борт 400 человек на длительное время или 700 человек кратковременно. И все же, несмотря на их размеры, вернувшись на борт, я не смог найти места для сна. Все, как обычно… У меня была походная кровать-раскладушка, но мне некуда было ее приткнуть, поэтому в конце концов я перетащил ее в корабельную часовню и устроился там. Но как только я там расположился и начал дремать, в раздвижных дверях часовни нарисовался корабельный священник. Увидев меня, он пришел в ярость.

— Вы не можете спать в храме Божьем! — заорал он.

Я подмигнул ему со своей походной раскладушки и ответил:

— Почему нет? Это место поклонения, и я начну молиться во время сна.

Мой ответ ему ни капельки не понравился.

— Убирайтесь отсюда, — приказал он, и я понял, что отдохнуть мне здесь не доведется. Я так устал, что едва мог держать глаза открытыми, но поднял свою раскладушку и, спотыкаясь, вышел в коридор.

Как и положено одному из офицеров корабля, у падре была своя собственная каюта с койкой, однако на переполненном корабле он не собирался позволять измученному солдату спать в часовне. За то время, что мы провели на военных кораблях, я понял, что на Королевском флоте до сих пор сохранялся снобизм. Еще я понял, что этот падре, несмотря на свой духовный сан, был довольно типичным незрелым морским офицером.

Я бродил по кораблю, пытаясь найти место, куда можно было бы пристроить свою раскладушку, пока не наткнулся на своего командира, который спросил меня, чем я занимаюсь, таская за собой походную кровать. Когда я сказал ему, что меня выгнали из часовни, он ответил:

— Я отправляюсь пропустить по рюмочке в кают-компании. Воспользуйся моей койкой и поставь эту раскладушку на пол в моей каюте.

Мне не нужно было повторять дважды, и через несколько минут я уже отключился для всего окружающего мира.

Через пару часов металлическая дверь в каюту отъехала в сторону, и в нее вошел лейтенант-коммандер — флотское звание, эквивалентное армейскому майору. Он спросил майора Делвеса, и когда я ответил ему, что командир ушел в кают-компанию, он посмотрел на меня так, как будто я был чем-то неприятным, что прилипло к подошве его ботинка.

Затем он потребовал объясниться, что я делаю в постели своего начальника, и получив мой ответ: «Я отдыхаю», — выглядел совершенно ошеломленным, потому что мысль о том, что офицер позволит своему старшему сержанту спать на своей кровати, пока он ею не пользуется, была совершенно чужда большинству морских офицеров. Даже когда я сказал ему, что майор Делвес знает о том, что я здесь — и фактически, сам это предложил, — он все равно смотрел на меня так, словно я свалился с Луны. Ситуация, казалось, выходила за рамки того, что могло постичь его узколобое классовое сознание.

— А где будет спать майор Делвес? — спросил он. Когда же я ответил:

— На раскладушке, — он просто опустил глаза. Не сказав больше ни слова, он вышел, задвинув за собой дверь.

По моему опыту, в Королевском флоте — за почетным исключением его авиационных частей — служат в основном снобы. Разрыв между офицерами и остальным экипажем гораздо больше, чем в сухопутных войсках или Королевских ВВС. Даже еда, которую едят матросы, не идет ни в какое сравнение с едой, которую подают офицерам в кают-компании — совсем не так, как в армии или в авиации, где офицеры проявляют большой интерес к тому, чем кормят их людей в столовых, и постоянно стремятся повысить качество питания. И как бы в подтверждение этого, отделка кают-компании рядовых моряков просто ужасна по сравнению с офицерской кают-компанией.

Такое же отношение «они и мы» применимо и к флотской дисциплине, даже сегодня. Возможно, плеть, а вместе с ней и паек рома, и ушли в прошлое, но многие офицеры все еще живут временами Нельсона, что, скорее всего, объясняет, почему в наши дни Королевский флот постоянно отдает под трибунал мужчин, да и женщин тоже, за самые пустяковые проступки. Его офицеры ничего не знают о современном управлении людьми, а вместо этого цепляются за устаревшее представление о «главном виде Вооруженных сил»[83], которое навсегда исчезло после Первой мировой войны. В укоренившемся узковедомственном сознании того тупицы, влезшем в каюту командира, явно не могла поместиться мысль о том, что офицер может одолжить свою койку сержанту.

Когда сухопутные силы благополучно добрались до берега, а планы операций по разгрому аргентинцев были хорошо проработаны, на совещаниях на борту «Интрепида» обсуждались новые задачи и цели для САС. Находящиеся на берегу наблюдательные посты эскадрона «G» — часть из которых находилась там уже три недели — внимательно следили за силами и передвижениями противника и вскоре доложили, что, несмотря на то, что аргентинцы вторглись на острова примерно шесть недель назад, они так и не заняли некоторые возвышенности, прикрывающие сухопутные подступы к Порт-Стэнли. В результате эскадрону «D» было поручено отправиться к горе Кент, выставить там наблюдательный пост, а после прикрыть развертывание Королевской морской пехоты и артиллерии, чьи артиллерийские позиции должна были быть оборудованы у подножия горы.

Двадцать пятого мая командир эскадрона взял с собой трех человек и оборудовал НП на горе Кент, чтобы разведать местность до прибытия остальной части эскадрона. Гора Кент, вместе с горой Челленджер на юге, является самой западной из гор, находящихся на прямом пути от плацдарма до Порт-Стэнли. За ней находятся гора Две Сестры, затем гора Тамблдаун, после которой местность понижается к столице примерно в пяти километрах к востоку.

Эскадрон должен был встретиться с командиром 26-го мая, однако в тот вечер прибытие вертолета «Си Кинг» было отменено, поскольку один из основных складов боеприпасов британских сил вторжения получил прямое попадание аргентинской бомбы, и все вертолеты потребовались для переброски раненых в полевой госпиталь в заливе Аякс, недалеко от Сан-Карлоса. Невероятно, но кто-то, у кого на фуражке золотой окантовки было больше, чем мозгов в голове, разместил склад боеприпасов прямо рядом с главным госпиталем. В ту ночь аргентинские ВВС нанесли большой ущерб — были взрывы и огромные пожары, но, по милости Божьей, никто из пациентов госпиталя от бомбардировки не пострадал, однако всех пришлось переправлять в другие лечебные учреждения, вместе с ожоговыми ранеными из числа тех, кто оказался в огне, когда склад взлетел