– Росс, ты мне не врешь?

– Нет, это святая правда, – с теплом говорю я. – Тебе я ни за что не стал бы врать.

Лора тяжело опускается за низкий туалетный столик с зеркалом в другой комнате. Я стараюсь не смотреть на нее в открытую дверь, потому что сейчас, как никогда, хочу прочувствовать малейшие изменения интонации, паузы фальшивые и настоящие. Но даже так, краем глаза, вижу, как она яростно вонзает ногти в запястье.

– Мы… – наконец говорит Лора. И сразу же умолкает. – Это глупо. Какой смысл?

– Что глупо? – Я поднимаю взгляд. В зеркале вижу ее лицо, искаженное, проникнутое болью. Странно, но такая Лора нравится мне еще больше, чем когда она в нормальном состоянии, собранная. Я хочу защитить ее от того, что происходит.

– У нас ничего не получается, Росс. На прошлой неделе ты предложил попробовать еще раз, но люди не меняются. Никогда. Никто не меняется.

Я рассеянно переставляю бутылки в мини-баре.

– Но поговорить-то мы можем.

Лора достает из сумочки щетку для волос.

– Мы уже говорили. Мы только и делали, что говорили. Ты начал собирать свои вещи.

– Послушай, я понимаю, что ты злишься…

– А почему бы мне не злиться? Я ненавижу то, в кого мы превратились. Ненавижу то, что мы делаем друг другу. Ненавижу то, что с тобой сделала твоя работа.

– И ты ненавидишь меня?

– Не знаю. Я не знаю, ненавижу ли тебя. – Она быстрыми резкими движениями расчесывает волосы.

Я захожу в спальню с бутылочкой джина, банкой кока-колы и двумя стаканами из мини-бара.

– Но мы расходимся?

– Мы расходимся.

– Я спал на стороне?

– Твою мать! Просто не верится… Да. Да, блин, ты спал на стороне. После первого раза ты обещал, что такое больше не повторится, но у копперов это получается проще простого. Даже у Джерри.

– Джерри с кем-то трахался?

Лора кивает.

– У них с Иззи были свои проблемы.

Я отворачиваюсь, но прежде чем могу обработать новую информацию, Лора говорит:

– Смотри на меня!

Сначала я не смотрю на нее, затем поворачиваюсь к ней, и она сидит на стульчике перед зеркалом, полностью собранная, и смотрит на меня. Странно, но я горжусь ею. Она такая крепкая…

– Мы проиграли. Это происходило постепенно. Затем ускорилось. Где-то в течение последнего года. Такое бывает, Росс. Я верила, что ты не сделаешь мне больно. Мы поддерживали друг друга. Мы дали клятву в церкви, и нам казалось, что мы ее сдержим. Мы поклялись перед Богом. Совершили святое таинство. Слова были произнесены, однако за ними ничего не стояло.

В ее голосе звучит пугающая категоричность.

– Сколько их у меня было?

Лора молча качает головой.

– Хорошо, мне не следовало спрашивать.

– Две. Две, о ком я знаю.

Я делаю большую паузу перед тем, как задать следующий вопрос:

– Одна из них была медсестра?

Лора откладывает щетку для волос, открывает портфель и достает тонкую папку с документами для предстоящей встречи.

– Нет. Одна из них была следователь, – держа себя в руках, говорит она, затем встает и проходит в гостиную. Ветер бьет в двойное остекление, флагштоки грохочут и завывают. Лора кладет папку на столик. – Вы с ней работали допоздна, занимаясь каким-то важным делом, допрашивали подозреваемых по ночам, а я сутками занималась своей работой – крупной сделкой, которая должна была поспособствовать моей карьере… которая поспособствовала моей карьере. Я даже встречалась с ней, твою мать, один раз, когда мы наткнулись на нее в торговом центре. Она привлекательна, у нее были связи в Скотленд-Ярде. Ты всегда отличался хорошим вкусом. Но тебя это не извиняет. Ты сказал, что это случилось всего дважды и ты очень сожалеешь, и, предупреждая твой вопрос, я не знаю, поверила ли тебе, не знаю, где вы с ней трахались и в каких позах. В любом случае она уже ушла из полиции.

Лора возвращается и берет несколько толстых папок.

– А вторая? – Я не хочу наваливать это на Лору, но у меня нет выбора. Я должен знать всю правду, какой бы ужасной она ни была.

– Вторая… Ты по-прежнему ничего не помнишь, да?

Она с шумом бросает папки на стол и отодвигает в сторону рекламные проспекты мотеля. У нее по-прежнему напряженное выражение лица.

– Выкладывай, – говорю я.

– Второй была Иззи.

У меня щемит в груди. Лора возвращается за приготовленным мною джином и приносит стакан в гостиную.

– Это точно?

– У них с Джерри была очередная черная полоса, ты оказывал Иззи поддержку, и, как она мне сказала, все получилось само собой.

– Она тебе сказала…

– Она мне сказала. Сперва я хотела ее убить. Мне до сих пор этого хочется. Я не могла говорить с ней, видеть ее. Как она могла? Она была моей лучшей подругой, Росс; они с Джерри – они знают тебя с… А затем до меня дошло, что во всем виноват ты. Этот ты превратился в человека, который отравляет всех и вся.

Лора усаживается на бежевый диван и растирает рукой лоб. Мне тошно.

– Джерри знает?

– Нет.

– А ты? – спрашиваю я, сознавая, что этот ответ также не хочу услышать. Боюсь его. – У тебя были?..

– О да. Я не хотела отставать от вас, – с горечью произносит Лора. – Мне захотелось узнать, что это такое. Практикант на работе. Не могу даже сказать, чтобы он мне очень нравился, но он стремился сделать себе карьеру, был признателен за оказанное ему внимание, и все оказалось до глупого просто. Это случилось всего один раз, но я возненавидела себя. Как будто превратилась в тебя.

– А я об этом знал?

– А с какой стати это скрывать? Я хотела, чтобы и тебе было больно. Хороший контракт должен предусматривать что-то для обеих сторон. Это делает его юридически обязательным. Помимо объединяющих контрактов, есть также контракты разделяющие. С хорошей дозой боли для нас обоих.

Мне действительно больно – больно так, как не было никогда на моей памяти, и я хочу прикоснуться к Лоре, обнять ее. Я восхищаюсь ею. И ненавижу ее. Я хочу утешить ее, овладеть ею, трахнуть ее, но она так далека от меня, так далека…

– Ты понимаешь, что это был не я? Тот Росс – это был не я. Ты должна в это поверить. Мне нет никакого дела до того, во что еще ты веришь, но я хочу, чтобы ты выслушала правду.

– Да, как будто я в это поверю…

– Ты должна.

– Значит, это другой Росс обозвал меня шлюхой. Другой Росс сказал, что это было Божье провидение, когда я не смогла забеременеть. Что Господь наказал меня.

– Да, если такое произошло. Я ничего этого не помню.