— Так.

Дханн отставил чашку. Брошенное им короткое слово будто топором обрубило начавшийся шутливый треп, все подобрались, приготовившись выслушать ценные указания. Только в глазах у Славомиры промелькнуло нечто — то ли смешинка, то ли одобрение.

— В город заявились маги из Общества Розы. С ними не связывайся — сожрут. Завтра поутру встречаемся с монахами, под их присмотром наложишь на рядовых иеговистов «волчью маску» или «веронскую немочь». Умеешь? — Колдун неуверенно кивнул. — Проклинать будешь по фотографии, альбом скоро Олег завезет. Все, до завтра.

Алла недоуменно поглядела вслед толстяку, пожала плечами, помахала ручкой оставшимся и выскочила во двор. Шурик уже залезал в машину. Женщина недовольно поджала губы, однако молча уселась на соседнее сиденье. В обычном состоянии ее патрон существом был крайне незлобивым, тихим, мягким, если не сказать зашуганным. Но иногда на него, что называется, находило, и тогда поведение толстяка становилось абсолютно непредсказуемым. Принятая чувствовала — сейчас Шурика теребить или высказывать недовольство его манерами не стоит. Взорвется.

Они отъехали уже довольно далеко, когда демон наконец перестал буравить взглядом окно и заговорил:

— Гости приезжают.

— Так мы же их ждали? — удивилась Алла.

— Их. Я. Не ждал, — четко выговорил Шурик. — Особенно одного. Йеваул — мой близкий родич и редкая скотина. Знала бы ты, как он в детстве надо мной издевался! Будь моя воля…

— Так гони его к чертям собачьим.

Толстяк тяжко вздохнул:

— Нельзя. Прадед обидится. Он Йеваула сюда прислал, а Велуса гневить не стоит.

— Тогда что делать?

— Терпеть, — опять вздохнул дханн. — И стараться как можно скорее избавиться от всех лишних. В смысле почти от всех. — Шурик поджал губы: — Из всей этой компании меня радует только приезд Эвиар. У нас всегда были хорошие отношения. Пожалуй, я ей в каком-то смысле обязан — ее принятой потратил немало времени, обучая меня полезным в человеческом обществе неформальным правилам.

— Каким правилам? — уточнила Алла.

— Ну например, не спорить с бабками в автобусе или разговаривать с милиционерами простыми, короткими предложениями, — поделился опытом дханн. — Мне его советы здорово жизнь облегчили.

— Подожди-ка, — сообразила женщина. — Кто еще приезжает? Я имею в виду, кроме Эвиар и этого твоего дружка с непроизносимым именем.

Шурик вновь вздохнул и принялся повествовать о следующей причине своего дурного настроения. Правда, более охотно и с некоторым юмором.

— Я как-то упоминал, что интеллект дханна превосходит интеллект большинства людей. Помнишь?

— Да, было что-то такое, — припомнила Алла.

— Так вот, из каждого правила есть исключение, и сейчас это исключение едет к нам. Готовься.

— Нельзя ли подробнее?! — возмутилась заинтригованная женщина.

— Дочь моей троюродной бабушки, Риссамат дар Парнан, считается даже большим позором рода, чем я сам, — охарактеризовал кузину толстяк. — Понимаешь, она не дура. Просто…

Алла с оторопью наблюдала за корчащим разнообразные гримасы толстяком. Тот выделывал странные движения руками, шевелил пальцами, кривил губы и дергал бровями, одновременно мычанием давая понять: ну нет у него подходящих слов! То есть, может, и есть, да только воспитание не позволяет их произнести. Наконец, отчаявшись, он сдался:

— Короче говоря, сама увидишь.

— Хоть примерно скажи: чего ждать?

— Капризов и нелепых требований. — Шурик поморщился. — Причем ее требования постоянно меняются.

— Истеричка?

— Еще какая.

— Так, может, ну ее?

— Нельзя, — раздался еще один вздох, более тяжкий. — Родители над ней трясутся, особенно отец. Оскорбления он не простит. Лучше перетерпеть дней десять, чем потом веками по глухоманям прятаться.

— А кто у нас папа?

— Первый Клык Дома. — Дханн поежился. — Люди назвали бы его капитаном гвардии и бойцом номер раз. Жуткий тип. И телохранителя к дочурке он прислал такого же отмороженного — Этбаала из Сидона. Держись от него подальше.

— Этот чем знаменит?

— Он многоразовый камикадзе, — с серьезным лицом поведал Шурик. — С радостью бежит навстречу смерти, но каким-то чудом всякий раз умудряется уцелеть.

Этикет, как и многие другие вещи, придуман обладающими властью людьми для собственного удобства. Дескать, слуга носит за мной зонтик не потому, что самому западло, а в связи с высоким статусом. Однако со временем этикет зажил собственной жизнью — и теперь доставляет немало проблем всем, до кого дотянется. Почему считается правильным отрезать по маленькому кусочку пищи, вместо того чтобы сразу нарезать ее на тарелке и потом, держа вилку в правой руке, с удовольствием съесть? Говорят, якобы еда так лучше сохраняет температуру и вкус. Спорное мнение.

Короче говоря, не этикет для человека, но человек для этикета.

Шурик, по мере возможности, правил поведения в обществе не нарушал. Это если говорить об обществе дханнов. На человеческие же понятия приличия он не то чтобы поплевывал — скорее, они существовали в разных плоскостях. Толстяк отдельно, люди отдельно. Причем подобное игнорирование в большинстве случаев ему сходило с рук, особенно в последнее время. Все-таки в бытии хозяином собственной земли есть определенные плюсы. Например, ты можешь выспаться перед важной встречей, и тебя никто не станет упрекать в опоздании… или хотя бы дадут поспать дольше остальных.

Традиционно считается, что творить темные ритуалы лучше всего ночью, этак часов в двенадцать. Якобы отрицательные энергии — или отдельные деструктивные существа, смотря к какому культу принадлежит объясняющий, — в полночь наиболее сильны, отчего и результат ближе к ожидаемому. Но это точка зрения смертных, да и то не всех. Колдуны, к примеру, в любое время суток чувствуют в себе готовность нагадить ближнему своему, чтобы потом и до дальних добраться. Урзал не был исключением.

Когда пинками поднятый с кровати дханн обрел относительную способность соображать, оказалось, машина уже стоит на месте проведения обряда. Договаривались на шесть утра, но Шурик бессовестно проспал, и сейчас стрелка часов подбегала к семи. Лишних не приглашали: только два монаха, Урзал со здоровенным рюкзаком, Славомира с толстым посохом, Шурик и Алла. Ну и Олег в качестве шофера, получивший строгое указание из «мерседеса» не вылезать. Собрались в небольшом скверике, пустынном по раннему утру. Оставалось обговорить пару деталей — и можно приступать.

— Привет, — с трудом удержался толстяк от зевка. — Все готово?

Мозг подошел поближе. Так уж получилось, что Славомира избрала его напарника терпеливым слушателем, поэтому к моменту приезда демона монах, по сути, остался один. Ибо под напором непрерывной болтовни Боди утратил ценность не только в качестве боевой единицы, но и просто как вменяемое существо.