Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И странным образом я оказался вовсе не в воняющем блевотиной подвале, а где-то на свежем воздухе, где дул влажно пахнущий морем ветерок.
Оставалось предположить, что либо рельеф местности за полсотни лет изменился до полной неузнаваемости и строений образца 1904 года вообще не осталось (во что как раз легко поверить), либо эта «карманно-мобильная» хроноустановка всё-таки допускала небольшие отклонения по части местоположения.
Вывалившись из темноты на свет, я обнаружил себя в декорациях синеватого утра (летом светает рано, но солнце ещё явно не взошло), стоящим обеими ногами на чём-то твёрдом.
И это «нечто твёрдое» оказалось бетоном. И не просто бетоном, а достаточно толстой плитой. Одной из тех, которыми была выложена некая уходившая вдаль взлётная полоса. А если точнее – конкретно всё-таки рулёжная дорожка или стоянка.
В общем, как вы уже догадались, я очутился на вполне классическом аэродроме в хорошем советском стиле середины 1950-х.
У горизонта маячили силуэты смутно знакомых по началу прошлого века горушек и сопок, прямо передо мной куда-то в сторону моря тянулась относительно широкая и длинная ВПП. По краям полосы торчали осветительные приборы и росла трава. Судя по всему – тот же самый гаолян, только здесь он уже не вымахивал в человеческий рост, следили.
К взлётной полосе примыкали несколько «рулёжек» с рядами самолётов на стоянках. Капониров или каких-нибудь укрытий я не заметил.
На противоположном конце полосы выстроилась длинная шеренга до боли знакомых серебристых самолётов с трубообразными фюзеляжами и стреловидными крыльями с хвостовым оперением. Даже абсолютный неспециалист без труда опознал бы в них «МиГи-15», недавнюю грозу корейских небес, один из самых неприятных для Запада сюрпризов «Дядюшки Джо» этого периода наряду с советской атомной бомбой. Большинство «Мигарей» было заботливо зачехлено.
Далеко справа от меня, за торцом полосы, даже без всякой оптики был виден высокий тёмно-зелёный забор, резервуары хранилища ГСМ, несколько ангаров (явно ремонтные мастерские) и одно-или двухэтажные белые здания казарменного типа, над которыми возвышалась застеклённая, утыканная многочисленными антеннами «маковка» вышки управления полётами местного КП.
Там же можно было рассмотреть флагшток с колышимым лёгким ветром большим красным полотнищем, украшенным несколькими маленькими жёлтыми звёздами вокруг одной большой. Значит, аэродром китайский, хотя, по идее, могло занести в гости к соотечественникам, наших из этих мест выведут только в следующем, 1955 году. Повезло мне или нет в этой связи – вопрос отдельный и непростой.
У казарм и ангаров темнели составленные группками по ведомому одним военным авиаторам ранжиру многочисленные старомодные автомашины защитного цвета – просто грузовики и фургоны, а также всевозможные АПА, ТЗ и прочая аэродромная техника на базе привычных ЗИС-150, ЗИС-151, ГАЗ-51 и ГАЗ-63.
Над входом в одно здание (наверное, местный штаб или политотдел) висел огромный цветной портрет невозмутимо-широколицего человека в сером кителе с простёртой куда-то вдаль дланью и каким-то явным лозунгом (белые иероглифы на красном фоне) внизу. Ну да, председатель КНР Мао Цзэдун, как же без него. Для Культурной Революции ещё явно рановато, так что призывает он на этом плакате, скорее, к Большому скачку или чисто абстрактно убеждает «учиться военному делу настоящим образом».
Так…
Поскольку прикрытые защитным колпаками лампы на штырях у ВПП не горели и ни одного человека в военной форме вокруг не было видно, никаких полётов в эту ночь, судя по всему, не проводилось. До команды «Подъём!», которая в НОАК, видимо, звучит тогда же, когда и в Советской армии, ещё долго, часовые, похоже, располагаются по периметру аэродрома и бдят, глядя за территорию, а не на неё, а какой-нибудь полагающийся по уставу дежурный офицер сидит или в штабе, или на КП.
Война в Корее уже закончилась, а до Шанхая с располагающимся под боком перманентно зловредным Тайванем отсюда неблизко, так что в Порт-Артуре, скорее всего, идёт размеренная служба мирного времени. И очень хотелось надеяться, что моё появление здесь не сопровождалось какими-то светошумовыми эффектами, способными потревожить сон здешних защитников…
Ближе, прямо справа от меня, вдоль рулёжки были выстроены в ряд десяток крепко скроенных тупоносых поршневых одномоторных самолётов в однотонной светло-серой окраске с красными двухзначными номерами и характерными опознавательными знаками Народно-освободительной армии – пятиконечная красная звезда в жёлтой окантовке с вписанным внутрь Л-образным иероглифом (по слухам, означающим «Китай») и такими же прямоугольниками по бокам. Четыре крайних самолёта были расчехлены, у остальных казённый брезент закрывал трёхлопастные винты, капоты и фонари пилотских кабин. Стало быть, эта четвёрка – какое-нибудь дежурное звено?
А вот чуть дальше, ближе к взлётной полосе, стоял прямо поперёк «рулёжки» обращённый ко мне двухкилевым хвостовым оперением расчехлённый двухмоторный тёмно-зелёный самолёт с теми же знаками краснокитайского образца. Тоже подозрительно знакомого облика.
И именно в его сторону неуклюже бежала по бетону одинокая и совершенно неуместная здесь голая фигура.
Всё понятно, диспозиция определилась: если солнце справа, значит, Ашхабад вон там, как говорили в одном известном кино…
Похоже, нас с «клиентом» невзначай занесло на какой-то военный аэродром. И если это Порт-Артур, на дворе август 1954 года и аэродром принадлежит ВВС НОАК, то, скорее всего, это Дапу.
Хотя так ли уж и невзначай? Уж больно целенаправленно этот скользкий вражина бежал к этому самому бомбардировщику. Похоже, сладкая парочка долго готовилась и настроила свою «шарманку», хорошо и заранее зная, что этот «вид транспорта» будет поджидать их именно здесь и сейчас. И я очень сомневаюсь, что он собирался являться сюда вот так, с пустыми руками и в костюме Адама с ожогами на жопе. Они чинно пришли бы сюда вдвоём, одетыми сообразно эпохе, вооружёнными и, что самое важное, богатыми. И точно смогли бы взлететь прежде, чем «краснокитайцы» успели бы поднять тревогу. Вы спросите: а что дальше? А дальше всё просто: тут, практически под боком, наискосок через Западно-Корейский залив, Южная Корея, до ближайшей точки которой менее пятисот километров, и где они, с их деньгами и золотом, были бы вполне себе в шоколаде. И если всё делать правильно (например, лететь на предельно малой высоте), был шанс, что здешние РЛС их не увидят, а истребители не догонят. А там посадка (без разницы, на воду или как-то ещё) и полная свобода, на какое-то время. И Южная Корея образца 1954 года (по факту та ещё клоака, то же самое, что и Французский Индокитай тех же лет) для них была бы «самое то». Перемирие в Корейской войне было подписано всего за год до этого,
