С просьбой уделить ей минутку Брайди обратилась к сестре Одиль, самой доброй монахине, которая хотела отправиться на Территорию Гавайи и ухаживать за прокаженными, но епископ ее не отпустил. Сестра Одиль кивнула и сказала другим монахиням, что задержится. Брайди удивилась. Она хотела лишь получить совет и не рассчитывала, что монахиня тотчас решит осмотреть мистера Холлингворта. Но отказаться было бы невежливо.

По дороге Брайди забеспокоилась. Может, стоило спросить разрешения, прежде чем приводить незнакомого человека? Но дома был только мистер Холлингворт. Сара и Эдмунд уехали в Бостон-Корнерс проведать дядюшку.

Обычно Брайди пользовалась черным ходом, но, побоявшись, что это унизит сестру Одиль, через двор подвела ее к парадному крыльцу, где замешкалась: пожалуй, надо открыть обе створки, а то чепец монахини в дверь не пройдет. Но едва она распахнула одну створку, как сестра Одиль ловко пригнула крылья чепца и вошла в дом.

Поднялись по лестнице. Мистер Холлингворт дремал. Он так сильно исхудал, что одеяло почти не холмилось. Скрежет стула, придвинутого к кровати, его разбудил.

– Вот уж неожиданно – проснуться и увидеть подле себя католическую монахиню, верно, сэр? – ласково проговорила сестра Одиль. – Надеюсь, мое появление вас не шокировало.

Мистер Холлингворт улыбнулся, и Брайди облегченно вздохнула.

Сестра подала ей кувшин:

– Будьте любезны, принесите холодной воды.

Предлог, чтоб отправить ее из комнаты? Или нет? В кувшине вода теплая. Вместе с кувшином сестра подала стакан, и Брайди постаралась не дотронуться до краев, которых касались губы больного.

Когда она вернулась, мистер Холлингворт опять задремал. Брайди проводила монахиню в прихожую.

– В доме никого? – Сестра Одиль огляделась.

– Никого.

– Вот что я вам скажу. – Монахиня подалась вперед, едва не уткнувшись чепцом в Брайди. – Это не чахотка.

Ничего себе – опровергать ученого доктора!

– А что ж тогда?

Сестра Одиль натянула перчатки, бросила взгляд на галерею предков Холлингвортов, смотревших со стены, и глубоко вздохнула.

– Сифилис. Видимо, врач решил, что родным об этом лучше не знать. Так что помалкивайте.

Брайди обомлела. Французская болезнь! Она-то думала, ею хворают только закоренелые грешники.

– Заразная стадия болезни давно миновала, – сказала монахиня. – Говорю, чтоб вы не боялись ее подцепить.

И тут Брайди вспомнила мадам Брассар.

Существовало мнение (Винсент его разделял), что всё полезное человечеству уже изобретено. Щелкни выключателем – и свет зальет комнату. Электричество поджарит гренок, согреет одеяло и даже подожжет сигару. Поднеси к губам черный бакелитовый рожок с дырочками на конце и разговаривай через полстраны, словно собеседник рядом, в той же комнате. Но, конечно, самое революционное и впечатляющее изобретение – автомобиль, который доставит до нужного места вдвое быстрее, чем туда добирался твой дед. В жаркий день летя по новенькому шоссе, можно поднять верх и насладиться освежающим ветерком.

Винсент считал, что это везение – родиться в эпоху моторизации. Вот пожалуйста: шофер правит машиной, в которой он, Винсент, сидит с друзьями, на скорости тридцать миль в час за окном мелькают здания, деревья и кукурузные поля, и для него, в отличие от деда, отца и даже дяди Бенно, всё это вполне естественно.

– Восемь цилиндров, – сказал Хо-Хо (Хорас Шервин), имея в виду новый мотор, разработанный на основе самолетных двигателей. Он расположился на откидном сиденье, уступив удобные места в серой бархатистой обивке своим спутникам – Вину (Винсенту), Гауди (Гарольду Минготту), Даду (Дервуду Уилсону) и Оззи (Осворту Хейдену).

Ехали в лимузине «Дюзенберг». Отец Хо-Хо, банкир, был знаком с голливудским продюсером, знавшимся со спонсором кинофильма, о котором все вокруг только и говорили, но никто пока не видел, – «Певец джаза». На премьере в Уорнерс-театре будет исполнитель главной роли Эл Джолсон. Они ехали в Нью-Йорк на премьеру первого звукового фильма!

Мистер Шервин не только достал билеты, но убедил директора Бьюэлла отпустить мальчиков из интерната в будний день – мол, первый звуковой фильм окажет просветительское воздействие, расширит их музыкальные горизонты. Ребята играли в школьном оркестре «Общество синкопистов», выступавшем на танцевальных вечерах, куда приглашали девочек из женской школы Фармингтона и учебных заведений Порции Манн и Беннеттс. Хо-Хо играл на саксофоне, Гауди – на кларнете, Дад – на аккордеоне, Оззи – на барабанах, Винсент – на фортепьяно (подвергал джазовой обработке пьесы, которые на стареньком пианино разучивал в гостиной Холлингвуда).

На лимузине «Дюзенберг», любимом авто кинозвезд, он ехал первый раз в жизни.

– Что у нас по истории? – спросил Хо-Хо.

– Ратерфорд Хейс, – сказал Оззи. – Победа в один голос выборщика.[11]

Гауди и Дад застонали – они даже не приступали к рефератам, а Оззи свой, конечно, уже закончил. Но он не пансионер, ночует дома, где легче сосредоточиться. И потом, он на стипендии, ради которой вынужден стараться. Винсент все еще корпел над рефератом. В воскресенье он собирался поговорить с дедом о Хейсе.

– Боже правый! – воскликнул Дад. – Жду не дождусь, когда мы закончим учебу. Еще семь месяцев, а потом все свои учебники я отнесу на стрельбище и продырявлю из револьвера. – Родом из Огайо, он был смелее и мыслил свободнее своих товарищей. Все передовые люди страны перебирались на запад.

* * *

Учеба в Троубридже весьма расширила кругозор Винсента.

В детстве его завораживал далекий замок на вершине холма – освещенные солнцем парапеты, пилястры, башенки и донжон. Теперь же он разглядывал суровый лик основательницы школы – портрет ее в золоченой раме висел на стене столовой, отделанной резными панелями. После уроков французского языка, которые в хорошую погоду проходили на кладбище (учитель считал, что на свежем воздухе знания усваиваются лучше, а надгробие – удобная спинка сиденья), ученики, спев «Марсельезу», воздавали почесть благодетельнице: поворачивались лицом к ее могиле, кланялись в пояс и хором произносили: «Мерси, мадам Троубридж!»

На уроках риторики Винсент обучился побеждать в диспутах на малознакомые темы, применяя простые стратагемы Шопенгауэра: ссылайся на авторитетный источник, не приводя доводы; принимай тезисы, но отвергай выводы оппонента; преувеличивай его возражения и так далее. На еженедельных воскресных обедах он отрабатывал эти приемы на домашних, чем приводил в замешательство отца и веселил деда.