на деревянную лавочку и принялся ждать, попутно вспоминая последние полгода.

Как презираемая мною девчонка не отходила вечерами от моей кровати, ухаживала, когда в некоторые дни голова болела так, что ни одно зелье не могло снять ту боль. Как варила супы, а по выходным таскала домашние пирожки.

Я же, в жизни никогда не готовивший самостоятельно, приходил в ужас только от осознания того, что картофель, прежде чем попасть в суп, нужно вначале очистить. Сейчас же ничего, кроме улыбки, это не вызывало.

Вскоре на дороге, ведущей с гор, показалась Габриэль. Она легко шла по тропинке, ветер трепал ее светлое платье и волосы, заплетенные в скромную прическу.

Я невольно залюбовался, когда она подошла к калитке, открыла ее и с удивлением обнаружила нас.

– Не думала, что зайдешь, – произнесла она, опуская взгляд.

Я даже не помнил, когда мы перешли на «ты» за эти полгода, наверное, когда исчезли рамки «преподаватель-ученица».

– Миртл попросила помочь ей добраться до крыльца.

– Вранье! – возмутилась фея. – Он сам предложил! А впрочем, и неважно. Где была, что видела?

Миртл заваливала вопросами Габи, а та отвечала, что весь день сегодня провела в гномьем селении, осматривала детей. В Предгорье дипломированные лекари из академии отсутствовали, вот Габи и справлялась собственными знаниями, помогая, чем могла.

– Когда у меня вырастут крылья, – мечтательно закатывала глаза Миртл, – будем вместе с тобой к гномам летать. Ты будешь их лечить, а я буду сплетни собирать. А Рэкшор будет помогать нам уносить дары и подарки.

– Никаких даров и подарков, – отмахнулась Габи. – Я не беру ничего лишнего за свою помощь.

– Это ты потому не берешь, что слабенькая и ручками своими человеческими много не унесешь, а у крысы лапки маленькие – ими тем более не унесешь, – продолжала фея. – А вот с Рэкшором уж как разживемся. Не получилось в столице – разбогатеем тут.

При упоминании столицы Габриэль заметно сникла:

– Шла бы ты уже спать, Миртл. А то одни мечты на уме.

Фея надулась, но приутихла, я же смотрел на Габриэль и думал не о богатстве, которое осталось в столице. Не о золотых льинах на счетах в банках, которыми так грезила фея. Не о короне, которая вновь могла бы когда-нибудь стать моей.

Я понимал, что ничего этого не хочу, и поэтому ответил:

– Я не поеду в столицу. Завтра напишу письмо о том, что магия так и не вернулась, а я всего лишь человек.

Габриэль подняла на меня голову и непонимающе посмотрела в глаза:

– Зачем? Ты же можешь потерять все, что там осталось.

Я подошел к девушке ближе, положил руки на плечи и притянул к себе, обнимая крепко и искренне, впервые за все время нашего знакомства, так, как это делают не просто друзья или знакомые, а люди, между которыми появилось нечто большее.

– Затем, что я так решил. В столице и без меня разберутся, а я хочу остаться с тобой.

Два года спустя

Габриэль

Я лежала на кровати, уставшая, без сил, вокруг все еще суетились повитухи, но я уже не обращала на них внимания.

Вся моя любовь, все мое счастье было приковано к одному объекту – крошечной девочке, лежащей на моей груди.

Моя доченька.

Дверь в комнату распахнулась, внутрь буквально влетел Кристофф, сметая все на своем пути, за ним едва поспевая, шелестя крыльями, неслась Миртл.

– Нашла время, когда рожать, – причитала она. – Не могла подождать, пока в горах растает снег? Мы застряли на леднике, когда узнали, что ты рожаешь. Пришлось топить его магией. Знаешь, сколько светляков мы перевели! Такие расходы!

Она достала из набедренной сумки крошечные счеты и принялась звенеть бусинами, подсчитывая убытки.

– Миртл, заткнись, – устало попросила я, нежно обнимая новорожденное дитя.

Кристофф опустился на кровать рядом, замирая надо мной и ребенком.

У девочки были голубые глаза и беленькие, словно снег, точно как и у отца, волосы.

– У нее твои глаза, – произнес муж, а я лишь устало улыбнулась.

– Дар-то чей? – опять встряла Миртл, пропихиваясь ближе. – Так, пустите тетку фею глянуть. Кто там родился? Маленькая мышка или королевская внуча?

Она зависла прямо над малышкой и задумчиво уставилась в ее крохотное личико.

Смотрела долго, так, что даже Кристофф начал нервничать, не говоря уже обо мне.

– Ну, что там? – спросил он, когда молчание затянулось слишком сильно.

Миртл же хмыкнула и, подняв обрадованное до невозможности лицо, жадно потерла ладошки.

– А тут будущая королева континента, – просюсюскала она и потерлась о щечку новорожденной. – Моя ты золотая крошечка! Тетка Миртл научит тебя управлять государством, не то что твои недотепы-родители! Итак, план захвата престола звучит так: вначале ты хорошо кушаешь кашу, а потом мы штурмуем столицу. Запомнила? Ну, тогда давай дальше…

Но дальше фею ни я, ни Кристофф слушать не стали. Он изловил фею за крылья и выпнул в открытое окно, плотно закрыв за ней рамы.

– Значит, все же Вивьерн, – прошептала я, обеспокоенно целуя дочь в макушку. – Когда твой отец узнает…

– Он не узнает, – пообещал Кристофф. – А если и узнает, она прежде всего наша дочь. Так что пусть и не мечтает втянуть нас опять во все эти дворцовые интриги, у него без нашей дочери есть достойная наследница. А наша семья – это наша семья. Ты, я, Миртл и Ева.

Я устало откинулась на подушки, закрывая глаза, и еще раз прошептала имя: Ева.

Красивое имя для той, кто только что увидел мир и у кого впереди так много.

Конец