возможность ромеям начать сражение. Поскольку атаковать шагом через триболы, рассыпанные самими же византийцами, было бессмысленно, у Алексея не оставалось иного выхода кроме как атаковать на флангах, где обычно ромеи ставили легкую кавалерию и конных лучников. Поэтому совершенно естественно, что норманны достойно встретили фланговую атаку ромеев контратакой в плотном строю с копьями наперевес, и армия Алексея была снова разбита наголову. Император некоторое время бился в центре построения во главе тяжелой конницы, не имея возможности из-за рассыпанных триболов ударить в центр Боэмунда, а затем бежал с поля боя. Боэмунд после двух побед в крупных полевых сражениях продолжил наступление.

С чем же были связаны все эти поражения византийской армии, которая до 1071 года считалась непобедимой как на Западе, так и на Востоке? По-видимому, причина поражений заключалась вовсе не в бездарности Алексея, который уже успел зарекомендовать себя к началу 1080-х годов как талантливый полководец. Причина заключалась в качестве армии, которая досталась в распоряжение Алексея, и император в своей оборонительной тактике лишь исходил из реального состояния своей армии. Все происходящее на норманнском театре военных действий было следствием катастрофических потерь личного состава, которые понесла византийская армия после битвы при Манцикерте, воюя одновременно на нескольких фронтах: против сельджуков в Анатолии, против печенегов во Фракии, против норманнов в Италии и в Анатолии, а также в ходе гражданских войн 1072 года и в конце 1070-х годов. Лучшие офицеры – стратиги и архонты – были выбиты в непрерывных боях. Восточные фемы, в частности Армениак и Каппадокия, которые на протяжении многих десятилетий поставляли империи лучшие тагмы акритов и стратиотов, теперь были потеряны. Часть подразделений восточной армии осталась вместе с Филаретом в Латакии и была отрезана сельджуками от основной территории империи. Балканские фемы были разорены печенегами и мятежами болгар. Ресурсная база империи сократилась более чем вдвое. Наконец, в битве при Диррахии тяжелые потери понесла лучшая часть византийской армии – варяжская гвардия. Алексею ничего не оставалось кроме как опереться на отряды наемников, собранные наспех, взаимодействие которых не было должным образом отработано. Сельджуки и печенеги, нанятые за деньги, были заинтересованы в грабеже более, чем в победе над врагом. Они не могли выдержать конной атаки норманнов с копьями наперевес. Немецкие и франкские рыцари Алексея, также наемные, не желали рисковать на поле боя ради таких соратников, которых они справедливо рассматривали как варваров и язычников. На фоне такого катастрофического состояния византийских вооруженных сил Роберт и Боэмунд располагали небольшой, но крепко спаянной армией рыцарей, объединенных одинаковым происхождением, общей религией, общим языком, общей культурой, личной преданностью своему сеньору, и которые уже несколько десятилетий шли вместе с ним от победы к победе.

1 декабря 1082 года Алексей прибыл в Константинополь для организации обороны города и сбора новых войск. Боэмунд, очевидным образом, не мог в полной мере использовать плоды своих побед по причине малочисленности своей армии (половина норманнской армии ушла вместе с Робертом в Италию). Поэтому наступление на Константинополь оставалось отдаленной перспективой. Осенью 1082 года Боэмунд осадил крепость Лариса и отправил своих командиров, в частности, Петра Алифу и Рауля де Понтуаз в «шевоше» – конный рейд по окрестностям. Вскоре они захватили города у истоков реки Вардар и Скопье. Жители Охрида сами открыли ворота города перед Боэмундом, хотя «акрополь», городская цитадель, хранила верность василевсу и держала оборону под командованием стратига, армянина по имени Ариев.

Последующая кампания свелась к серии осад и штурмов мелких замков, разбросанных по территории Македонии. Между тем наступила зима. В это время в лагере Боэмунда был раскрыт заговор трех знатных рыцарей. Двое из них упомянуты не только Анной Комниной, но также и в хронике Вильгельма Апулийского. Пунтес, Ренальд Муска, Вильгельм, сын Ивона задумали перейти на сторону императора Алексея. Первому удалось бежать, и он явился к василевсу. Вильгельм пытался оправдаться посредством «Божьего суда» (судебного поединка), был побежден Боэмундом и ослеплен. Ренальда отослали в Италию к Роберту, который выколол глаза мятежнику. Заговор рыцарей свидетельствовал лишь о том, что война начала затягиваться, и в рядах норманнских и, особенно, лангобардских рыцарей, месяцами не получавших жалованья, началось неизбежное разложение. Очевидно, подобный поворот событий входил в тайные планы Алексея Комнина.

Тем временем, Алексей вступил в переговоры с сельджуками – вероятно, с самим Сулейманом ибн Кутулмышем, правителем Вифинии – и попросил помощи. Султан прислал василевсу крупные силы – согласно Анне, отряд в 7000 конных воинов под командованием атабека Камира, храброго и опытного военачальника. Следует отметить, что Сулейман уже давно рассматривался в Константинополе как потенциальный союзник. В конце 1070-х годов он был приглашен со своими ордами стратигом Вифинии Никифором Меллисином, готовившим захват императорского престола, но перехитрил Никифора и захватил Никею. Никея была превращена Сулейманом в столицу султаната Рум – так называлось государство сельджуков, созданное на территории византийских фем Анатолии. Само по себе название султаната было весьма красноречивым и свидетельствовало об амбициях сельджуков, направленных на завоевание Константинополя. Однако на исходе 1082 года норманны рассматривались Алексеем как враг несравненно более опасный, чем кочевники, в течении десяти лет разорявшие и захватывавшие территории анатолийских фем империи. Вероятно, именно в этот момент Алексей, набравший сельджуков в свою армию еще во время марша на Константинополь в марте 1081 года, окончательно определил вектор развития восточной политики Византийской империи.

Эта политика заключалась в прагматическом и, при этом, массовом использовании воинских контингентов из сельджуков для борьбы с врагами на Западе. При этом Алексей сумел завязать отношения с дворами сразу нескольких сельджукских ханов, которых натравливал друг на друга. Апокрисиарии Алексея поддерживали контакты не только с Сулейманом, но также с Тутушем, атабеком Сирии и даже с Малик Шахом, великим султаном всей империи кочевников. После смерти Алексея к подобной политике прибегали его внук император Мануил в 1147 году, а затем правнук, император Исаак II Ангел в 1189 году. Первый заключил союз с Масудом, султаном сельджуков Рума, а второй – с самим Салах ад дином, султаном Эйюбидов. Оба договора были направлены против крестоносцев. Как Алексей, так и его ближайшие преемники рассматривали подобную политику исключительно в прагматическом ключе. В культурном отношении Комнины и Ангелы были ориентированы на Запад, заключали династические браки с западноевропейскими династиями, и в лице Алексея I и Мануила I искали пути для заключения унии с Римом. Однако традиция привлекать восточных кочевников в византийскую армию в трагических условиях, сложившихся после 1204 года, привела к общему развороту империи на Восток. Если потомок Алексея император Михаил VIII Палеолог поддерживал дружеские отношения с сельджуками, египетскими мамлюками, и, наконец, с новым хозяином