– Мне нужен ты.

На мгновение он затих, медленно переваривая мои слова.

– Я тебя не потревожу? – спросил он с сомнением. В ответ я потянула его за запястье, и он поднялся из густой темноты на полу, тонкие полоски лунного света дрожали на его фигуре, как тени от воды.

– Келпи, – мягко сказала я.

В ответ он мягко фыркнул и неловко, очень осторожно, лег под покрывало, матрас прогнулся под его весом. Мы лежали рядом, оба смущенные, едва касаясь друг друга. В доме не было слышно никаких других звуков, кроме шуршания простыней.

Наконец я ощутила, как большой палец нежно прижался к моему бедру.

– Я скучал, саксоночка, – шепнул он.

Я перекатилась на бок, лицом к нему, и в ответ поцеловала его руку. Мне хотелось придвинуться ближе, положить голову ему на плечо, так, чтобы его рука обвивала меня, но мысль о мои коротких жестких волосах на его коже меня останавливала.

– Я тоже скучала, – сказала я, утыкаясь в его темную, осязаемую, надежную руку.

– Тогда я могу овладеть тобой? – спросил он мягко. – Ты правда этого хочешь?

Одна его рука ласкала мое предплечье, другая опустилась вниз и начала медленно двигаться в размеренном ритме, подготавливая его к действию.

– Позволь мне, – прошептала я, останавливая его руку своей. – Расслабься.

Сначала я занималась с ним любовью как воришка – торопливые движения и осторожные поцелуи, – по крохе вбирая его запах, текстуру, тепло и солоноватый вкус. Потом он положил руку мне на шею, прижимая меня ближе к себе, глубже.

– Не спеши, милая, – прошептал он хрипло. – Я никуда не денусь.

Я позволила сладкой безмолвной дрожи пробежать через мое тело и, глубоко вдохнув, легонько сжала зубы вокруг него, одновременно обхватив ладонью теплый мускусный груз его мошонки.

Потом я поднялась, сгорая от желания и ощущая легкое головокружение от резкого движения. Когда это случилось, мы оба судорожно вдохнули, и, склонившись над ним, я ощутила его дыхание у себя на груди, когда он едва слышно засмеялся.

– Я скучал, саксоночка, – снова прошептал он.

Я стеснялась его прикосновений в своем нынешнем состоянии, так сильно изменившись, и опустила ладони ему на плечи, чтобы он не смог притянуть меня ближе. Он не стал пытаться, вместо этого положив свою руку между нашими бедрами.

Я ощутила приступ легкой паники при мысли о том, что волосы там были длиннее волос у меня на голове, но мое беспокойство мгновенно улетучилось, как только я ощутила мягкое, но сильное давление глубоко между моих бедер – его палец ритмично скользил взад и вперед в средоточии моего наслаждения.

Я схватила его вторую руку и прижала ее ко рту, страстно посасывая его пальцы, один за другим. Дрожь пробежала по моему телу, и я сжала его ладонь еще крепче.

Я все еще сжимала ее, когда все закончилось, лежа рядом с ним. Точнее, я держала ее в своих пальцах, восхищаясь ее невидимыми формами, такими загадочными и изящными в темноте, ощущая гладкий слой мозолей на ладонях и костяшках.

– У меня руки каменщика, – сказал он, засмеявшись, когда я провела губами по огрубевшим костяшкам и по-прежнему чувствительным кончикам длинных пальцев.

– Мозоли на мужских руках – это очень эротично, – заверила его я.

– Вот как? – Он провел свободной рукой по моей остриженной голове и вниз, вдоль спины. Я задрожала и прижалась к нему крепче, мгновенно теряя волю к связным размышлениям. Моя собственная рука блуждала по его телу, играя с мягкими кудрявыми волосами на лобке и нежной тяжестью наполовину напряженного члена.

Он выгнул спину и расслабился.

– Вот что я тебе скажу, саксоночка, – сказал он. – То, что у меня нет мозолей ТАМ, точно не твоя заслуга.

Это был старый мушкет, сделанный, наверное, около двадцати лет назад, но в хорошем состоянии. Приклад был отполирован частым использованием, гладкого дерева было приятно касаться, металл ствола был гладким и блестящим.

Стоящий Медведь прижимал его к груди в экстазе, трепетно проводя пальцами вниз и вверх по стволу, а потом прижимая их к носу, чтобы вдохнуть опьяняющий запах ружейной смазки и пороха. Он звал своих друзей подойти и понюхать его после него.

Пятеро джентльменов получили мушкеты из щедрых рук Птицы Которая Поет По Утрам, и по дому пробежало чувство восторга, которое волнами накрыло всю деревню. Сам Птица, у которого по-прежнему было двадцать пять ружей для остальных мужчин, был переполнен ощущением невероятного богатства и власти, а потому был добродушно настроен по отношению ко всем и каждому.

– Это Хирам Кромби, – сказал Джейми Птице на языке цалаги, указывая на мистера Кромби, который стоял рядом и выглядел бледным и напряженным в течение всей приветственной речи, вручения мушкетов, призыва воинов и последующего ликования по поводу оружия. – Он пришел предложить свою дружбу и рассказать вам истории о Христе.

– О! О вашем Христе? О том, который опустился в подземный мир и вернулся? Мне всегда было интересно, он встретил там Небесную женщину или Крота? Я люблю Крота, я хотел бы знать, что он ему сказал. – Птица коснулся маленького кулона на шее с вырезанным изображением Крота, проводника в мир мертвых.

Мистер Кромби нахмурил брови, но, к счастью, его цалаги пока был далек от совершенства – он по-прежнему мысленно переводил каждое слово на английский, а Птица говорил быстро. Йен пока еще не дошел с Хирамом до слова, которое обозначает Крота.

Джейми кашлянул.

– Уверен, он будет счастлив рассказать вам истории, которые знает, – сказал он. – Мистер Кромби, – добавил он, моментально переключаясь на английский, – Чисква приветствует вас.

У жены Птицы, Пенстемон, слегка затрепетали ноздри – Кромби потел от волнения и вонял не хуже козла. Он серьезно поклонился и преподнес Птице нож, который привез в качестве подарка, медленно произнося приветственную речь, которую заучил наизусть. И сделал это неплохо, по мнению Джейми, – Кромби неправильно произнес всего пару слов.

– Я пришел, чтобы принести вам б-большую радость, – закончил он, запинаясь и потея.

Птица смотрел на Кромби – маленького, щуплого и вымокшего от пота – несколько долгих пронзительных мгновений, а потом перевел взгляд на Джейми.

– Ты забавный человек, Убийца Медведей, – сказал он покорно. – А теперь давайте примемся за еду!

Стояла осень – урожай только что был убран, и охотничий сезон был в разгаре. Ружейный Пир к тому же был важным событием – стол ломился от оленины разных сортов, дымящейся свинины, только что поднятой из ям, где ее зажаривали над ревущим огнем, от огромных блюд с маисом и жареной тыквой с бобами, приправленными луком и кориандром. Здесь были разного вида похлебки и дюжины дюжин маленьких рыбешек, обвалянных в кукурузной муке и зажаренных в медвежьем жире до сладкого хруста.