Арлинг вздохнул и погрузился в себя, пытаясь вспомнить все, чему обучил его иман. Выдохнуть, задержать дыхание, а затем медленно вдохнуть, ощущая, как воздух проникает внутрь, наполняя его всего жизнью и силой. Он становится податливым, словно глина, тонким, словно волос, легким, как ветер…

Но все это были только слова. Тело оставалось тяжелым, словно мешок с песком, не желая чувствовать ничего, кроме нагретой земли и тени листвы, игравшей на его лице. Мир, который не дул ему в лицо и не шептал в уши, для него не существовал.

Ничего не получится.

Хотя… На какое-то мгновение ему показалось, что подсказка была совсем рядом.

– Ты пишешь? – наугад спросил Регарди, не особо надеясь на правильный ответ. Что бы там ни делала Атрея, но ему вдруг захотелось скорее закончить эту игру. Она становилась опасной.

– Правильно, – прошептала кучеярка, отнимая его ладони от ушей. – А как я это делаю?

– В воздухе, – глухо ответил он. – Водишь пальцем у моей спины.

– Снова верно. А что я пишу?

Вот этого Регарди знать уже не мог. Так же, как не знал он, откуда ему в голову пришел правильный ответ. Возможно, это была просто удача.

Арлинг сердито оттолкнул ее руку, собираясь встать, но кучеярка его удержала.

– Страх перед правдой – это хорошо, – серьезно произнесла она. – Тебе действительно стоит бояться. Потому что слова, которые я написала, подсказало мне сердце. А значит они – твое будущее.

– Я не верю в будущее, – буркнул Регарди и, поднявшись, направился к Дому Утра, запоздало вспомнив, что забыл трость под хурмой. Ну и дьявол с ней, подумал он, зажимая уши руками. Объяснить приступ неожиданного гнева было так же трудно, как попытаться отгородиться от последних слов Атреи, которые донес до него заботливый ветер.

– А написала я вот что, – зловеще прошептала кучеярка. – Пятый ученик Тигра – это ты, Арлинг.

* * *

Регарди отер пот со лба и вновь ухватился за толстую травину, пытаясь вырвать ее с корешком. Пальцы заскользили по жесткому стеблю, оставляя в нем глубокие борозды, но сорняк крепко сидел в земле и умирать не собирался. Из царапин, оставленных его ногтями, обильно выделялась едко-пахнущая слизь, которая щипала кожу и мешала взяться за траву крепче. Арлинг возился с ней уже минут десять, весь измазавшись в грязи и вонючем соке, который прыскал из растения каждый раз, когда его пальцы вонзались в упрямый сорняк с новой силой.

Так похож на меня, внезапно подумал он. Арлинг-садовник упорно уничтожал остатки живого в саду, где когда-то в беспощадном пожаре погиб редкий, очень ценный, неповторимый и самый красивый цветок в мире по имени Магда, а Арлинг-сорняк с таким же упорством цеплялся за жизнь, сумев поднять голову над пепелищем. И хотя это был уже совсем другой Арлинг Регарди – изрядно помятый, местами опаленный, бредущий наугад с вытянутыми вперед руками, – он продолжал стоять на ногах, шатаясь и кренясь под порывами незнакомых ветров. И каким-то чудом не падая.

Запоздало сообразил, что проклятый сорняк можно удалить с помощью мотыжки, которую одолжил ему Беркут, пыхтевший поблизости над собственной грядкой, Регарди нащупал инструмент и с размаху рубанул им по грядке – там, где, по его расчетам, растение впивалось в спекшуюся от жары землю. В лицо полетели мелкие камни, песок и комки глины, послушался характерный хруст ломающегося стебля, а в воздухе одуряющее запахло… свекольным соком.

С упавшим сердцем Арлинг выронил мотыгу и нащупал убитое им растение. Пышный куст свеклы, переживший засуху и нашествие саранчи, не смог пережить драгана, решившего избавить его от сорняков-соседей. Растение было срезано под корень идеально ровно – словно Регарди целился специально в него. Это была седьмая свекла, которую он уничтожил за сегодняшний день.

– Дьявол! – в сердцах выругался Арлинг, сопротивляясь желанию вгрызться зубами в сорняк, который, как ни в чем не бывало, торчал из земли в четырех пальцах от погибшей свеклы.

– Все равно ты сдохнешь, – прохрипел он и, вооружившись мотыгой, принялся пилить острым краем мясистый стебель.

Шла зима, но лучше погода в Балидете не стала. Днем по-прежнему невыносимо пекло солнце, а по ночам приходилось кутаться в одеяла и закрывать ставнями окна. Обещанный иманом самум пока не появлялся, но Арлингу хватало и ветров, которые дули с такой силой, что могли опрокинуть ребенка. Лишившись зрения, он не мог похвастаться особой устойчивостью, поэтому чувствовал себя калекой каждый раз, когда, заслышав шум приближающегося ветра, хватался за косяк дома или дерева, чтобы не свалиться.

Приход зимы он запомнил особенно хорошо. В тот день, когда Беркут уныло сообщил ему о том, что наступила зима, иман добавил к трудовым обязанностям Регарди еще одну.

– Молодец, справляешься, – похвалил его мистик, когда Арлинг торопливо тащил кадку воды Джайпу. Он немного опаздывал, потому что хотел успеть к приходу Сахара, чей голос уже раздавался из Дома Утра. Мальчишка обещал взять его с собой на скотный двор покормить птиц. Регарди совсем не питал симпатии к пернатым, однако уже вторую неделю пытался безуспешно выучить крик индюшки и пользовался каждым случаем, когда Сахар ходил к животным. Одного Арлинга туда не пускали.

Слова имана застали его врасплох. Они могли означать, что угодно, но только не похвалу. В последнее время кучеяр редко отзывался о нем хорошо, ругая за малейшую провинность или невнимательность.

– Думаю, ты готов присоединиться к другим ученикам.

– Учитель?

Сердце скакнуло, потому что фраза, произнесенная иманом, прозвучала как те заветные слова, которые он надеялся услышать летом.

– Ты когда-нибудь работал с землей? – спросил мистик, и нехорошее предчувствие Регарди усилилось. Оно полностью оправдалось, когда кучеяр привел его на небольшое поле, начинающееся за садом.

– Здесь все овощи мира, какие мне удалось собрать, – торжественно заявил иман, ведя Арлинга по узкой меже. – Капуста, морковь, лук, помидоры, тыква… Все ученики Школы Белого Петуха участвует в том, чтобы эти растения смогли выжить под нашим солнцем. За каждым закреплен определенный участок – грядка. Отвечает за все это великолепие Пятнистый Камень, он из нарзидов, но дело свое знает. Работу будешь спрашивать у него. Эта грядка со свеклой будет твоей. Кажется, ее надо полить.

С тех пор времени у Регарди стало еще меньше, хотя Беркут позавидовал ему и на этот раз.

– Везет же тебе, – протянул он. – Вот у меня – шибанские кабачки. А у них ботва так ботва, это тебе не свекольные листики. Пока до сорняков докопаешься, все руки исцарапаешь. Еще и корни у них такие хилые, что чуть заденешь, сразу отрываются. Одно хорошо – наши грядки рядом, не так скучно будет. Сейчас из работы только прополка, а я ее ненавижу.

Соседство Шолоха порадовало впервые, так как обычно его болтовня Арлинга раздражала. Но он никогда не работал в огороде и понятия не имел, что такое прополка. Ношение воды на кухню неожиданно показалось приятным и легким занятием.