К счастью, внимание Шамир-Яффа отвлекла сабля имана, рукоять которой была сделана из какого-то редкого камня, и Арлинга замечать перестали. Когда после обмена любезностями вперемешку с колкостями, учитель и незнакомец, наконец, расстались, Регарди чувствовал себя прескверно. Он ничего не мог поделать с толстым налетом сомнений и беспокойства, который остался у него на душе после этой встречи.

– Кто он? – не удержавшись, спросил Арлинг, когда понял, что мистик первым заговаривать не собирался. Но вопросы требовали ответов, а Шамир-Яфф затронул слишком больную тему, чтобы оставлять ее без внимания.

– Глава другой школы, – неохотно откликнулся иман. – Она называется Школа Карпа, а в народе ее зовут рыбьей. В ней практикуют особую систему боевых искусств, которую разработал сам Шамир-Яфф. Он опытный воин. В детстве учился у шибанских горцев, прошел не одну войну и даже сражался с Жестокими. Но в мирное время воинам выживать труднее. Открывая свою школу, Шамир-Яфф сделал ставку на богатых. У людей с достатком есть все, кроме бессмертия, и он им его обещает. В Сикелии карпы считаются символом вечности. Кстати, это работает. Насколько я знаю, недостатка в учениках у него нет.

– То есть он ваш… соперник? – уточнил Арлинг, надеясь, что подобрал правильное слово и не обидел мистика.

– Я бы так не сказал, – ответил иман, и Регарди показалось, что он поморщился. – У нас разные взгляды на мир. И разные способы обучения. В Школе Карпов считают, что только боевые искусства могут выработать качества, присущие воину, и привести к бессмертию. Чтобы стать настоящим воином нужно всю жизнь посвятить изучению боевых искусств. Шамир-Яфф учит достигать цели любыми средствами. Не взирая ни на что. Уметь выходить победителем из любой ситуации, даже если ты уже проиграл. Четко осознавать, что твои способности выше способностей обычного человека. Чувствовать себя первым везде и во всем.

– Но разве вы учите не тому же? – спросил Арлинг, понимая, что запутался.

– Чувство цели не должно затмевать разум, – веско произнес мистик. – Твоя главная победа – это победа над собой, над своими эмоциями и действиями. Быть в ответе за свои поступки, не бояться страха, понимать себя – вот, чему я учу. Победа не главное. Поражение может быть гораздо ценнее, потому что оно несет опыт. Боевые навыки важны, но победа зависит не от того, насколько хорошо ты фехтуешь или стреляешь из лука. Любое сражение – это борьба не с противником, а с собственными слабостями. Возможно, сейчас это понять трудно, но постарайся запомнить. Не обязательно заниматься боевыми искусствами, чтобы стать настоящим воином.

Иман замолчал, а Регарди задумался. Последние слова мистика его озадачили. Учитель фехтования Бекомб говорил, что воин рождается в тот момент, когда в его ладонь ложится рукоять меча. Как можно стать воином, не владея рукопашной? Или не зная фехтования?

– А у вас есть своя боевая система? – с интересом спросил Арлинг. Случайно начавшийся разговор вдруг получил неожиданно увлекательное продолжение.

– Нет, – почти с удовольствием произнес кучеяр. – Я не учу особым приемам или работе с определенным оружием. Мои ученики должны уметь использовать то, что у них есть под рукой, будь то сабля врага, шейный платок проходящей мимо женщины или чашка с кофейного столика. Нельзя привыкать к оружию – это опасно. Настоящее воинское искусство – это умение применять свои боевые навыки, которые есть бесчисленное множество, против навыков врага, которые есть неизвестность. Используй то, что знает противник, изменяй его и меняйся вместе с ним сам. Однако помни. Каким бы умным и способным ты себя не считал, всегда есть кто-то, кто знает и может больше.

Имана было трудно понять, и на душе у Регарди стало пасмурно. Разве можно учить будущих воинов тому, что всегда есть кто-то сильнее? Чтобы окончательно не запутаться, он решил увести разговор в другую сторону.

– Откуда Шамир-Яфф знает моего дядю?

Но иман его уловку разгадал.

– Я еще не закончил, – сказал он, проигнорировав его вопрос. – Задача моей школы – воспитать человека, который находится в гармонии с самим собой. Человека, который не смотрит на мир, как на еще одного соперника, которого нужно одолеть. А теперь о твоем дяде. Когда-то они с Шамир-Яффом были лучшими друзьями. Вместе участвовали не в одном сражении, вместе пытались дойти до Карах-Антара… А потом появилась женщина, которая не смогла сделать между ними выбор и повесилась. С тех пор они в ссоре. Уже более пяти лет.

Рассказ об Абире вызвал у Арлинга неприятный осадок. Ему вдруг стало страшно. А если бы Магда выбирала между ним и, к примеру, Дарреном, и не смогла выбрать. Что тогда? Стала бы его ненависть к Монтеро сильнее? К счастью, Фадуна не выбирала. Ее просто убили.

Следующий вопрос так и вертелся на языке, но Регарди заставил себя промолчать. Если бы он не спросил о дяде, сегодняшний день был бы лучше.

Но иман еще раз подтвердил подозрение Арлинга в том, что умел читать мысли и первым нарушил молчание.

– Хочешь спросить, кто такой партутаэ?

Да, он очень хотел задать этот вопрос. И даже не один. Если Абир действительно привел его в качестве партутаэ, то почему иман от него отказался? Неужели Арлинг показался ему настолько неподходящим для этой роли?

Но в ответ он произнес совсем не то, что ожидал:

– Нет, не хочу, учитель, – твердо сказал Регарди, и, запустив руку за пазуху, почесал задремавшего щенка за ухом.

Он почти почувствовал это – иман улыбался.

* * *

Зима в Балидете, несомненно, отличалась от зимы в Согдарии, но у них было одно большое сходство, которое затмевало все различия. Они тянулись бесконечно долго.

Сначала Арлинг даже радовался, ведь это значило, что у него все еще было время, но когда один ветреный день сменялся другим – точно таким же, как и предыдущий – в душу закрадывалась паника. Когда-нибудь зима кончится, и через короткую весну наступит лето, а с ним – время испытания.

И хотя его жизнь была по-прежнему наполнена уроками и заданиями, которые должны были укреплять его внимание и усиливать восприимчивость, Регарди все отчетливее казалось, что проверку имана он не выдержит. Беркут прыгал через голову в любую сторону, Финеас без промаха стрелял по любой мишени, а Арлинг мог похвастаться лишь тем, что проходил от одного конца школы к другому без трости и почти не спотыкался. Вряд ли это могло впечатлить комиссию, которая каждый год приезжала проверять учеников имана. Официально она состояла из приглашенных профессоров и мастеров разного уровня, но Шолох считал, что в нее также входили серкеты из легендарной Пустоши Кербала, последнего оплота слуг Нехебкая, за которым и было последнее слово.

Несмотря на то что Арлинг не терял надежду, втайне от самого себя он готовился к худшему. В конце концов, быть пациентом в школе имана, наверное, не так уж и плохо. После таких мыслей становилось особенно тоскливо.

Уж кому нравилась эта зима, так это щенку, которого подобрал иман. Его назвали Тагром, что по-кучеярски означало «загадка». Мистик объяснил, что появление в Сикелии такой редкой породы, как крысолов, да еще и брошенной на улице, уже тайна. Арлинг считал, что имя выбрано неудачно, однако держал свое мнение при себе. Тагр хорошо перенес операцию и уже через две недели ковылял по клетке на перебинтованных лапах.