— Чего, бать? — выбрался наружу мой футболист.

Сейчас своей угрюмой физиономией он, как две капли воды, походил на отца. Однако увидев меня, расцвел, как нападающий, получивший пас вразрез и вышедший на пустые ворота.

— О, Коля!

— Их Благородье просят тебя, — громко сказал Гуляев-старший. И добавил чуть слышно. — Натворил опять чего?

— Все в порядке, пусть вас не пугают жандармы, — решил прояснить все я. — Они сопровождают меня. Фима нужен нам всего на пару часов. Само собой, не просто так. Илларион, выдай господину Гуляеву десять рублей.

Мой слуга выпучил глаза и попытался что-то сказать, но я чуть ослабил поводья, и кьярд сразу же сделал пару шагов к Ильке. Намек оказался понят верно, а деньги сразу перекочевали ко мне.

— Этого хватит? — спросил я.

— Хватит, конечно, хватит. Этот бездельник в день столько не зарабатывает, Вашблагородье, пропащая он душа. Все о футболе своем думает. Ботинки с торчащими гвоздями украл где-то. Я его как не порол только, не признается.

— Бутсы Ефим не украл, это я купил их всей нашей команде для участия в футбольном турнире, — огорошил я сапожника.

— Вашблагородье, — подался вперед Гуляев-старший, — я вас Христом Богом прошу, не забивайте мальчишке голову этой ерундой. Ему работать надо, а не в облаках витать. Я только отвернусь, он уже бежит мяч свой пинать.

— Во-первых, работать можно по-разному. Кто-то всю жизнь горбатится за копейки, стирая руки в мозоли, а кто-то получает хорошие деньги, особо не напрягаясь. Я бы хотел, чтобы ваш сын относился ко последней категории. Во-вторых, пинать мяч у него получается очень даже неплохо. Лучше, чем у многих других. В-третьих, ему это нравится. По-настоящему нравится. Может быть он весь день сидит в вашей мастерской, чтобы потом час побегать с пацанами. Не думали об этом?

Гуляев-старший открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я верну вам скоро сына в целости и сохранности. Пойдем, Ефим.

Мы двинулись прочь под взглядом пораженного моим спичем сапожника. Сказать по правде, я и сам немного офигел от собственного красноречия. Вот ведь, раньше двух слов связать не мог. Да и не требовалось особо. Дай пас, отыграйся, дом, горишь — вот и весь мой нехитрый арсенал. Да и с пацанами во дворе пары междометий хватало, чтобы понять друг друга. Тут же приходилось разговаривать с кучей воспитанных людей, вот и нахватался. Тетя Маша бы мной гордилась. Как она там, интересно?

— Это что, кьярд? — с восторгом шептал Фима. Он бы и закричал, да ушли мы недалеко, а его отец все еще смотрел нам вслед.

— Да нет, просто коня на Хэллоуин разрисовали. Конечно, кьярд, блин.

— Коля, а погладить можно?

— Слушай, даже не знаю. Дружок, — обратился я к кьярду. — Ефиму тебя погладить можно?

Мифический конь сначала тряхнул гривой, но потом все же медленно склонил голову.

— Чтоб меня Кондратий хватил, — чуть не взвизгнул от восторга мой нападающий. — Откуда он у тебя?

— В лотерею выиграл. Писали, что главный приз автомобиль, но, видимо, обманули. Фима, у меня к тебе серьезный вопрос. Мне нужна конюшня, где примут этого красавца. Пусть ее владелец будет самым отбитым. С адекватными не прокатило.

— В смысле отбитым?

— Скажем так, не от мира сего. Кьярда нигде не берут. Говорят, у него паспорта прививок нет.

— Коля, ты все время так говоришь странно. Вроде по-русски и вроде нет. Но если тебе конюх нужен, который за кьярдом приглядит, то нужно к Мише Хромому идти. Он раньше в придворной конюшенной конторе служил, которая возле Тройного моста.

— Фима, я не местный. И мне твои геолокации ни о чем не говорят. Давай ближе к сути.

— Его со службы погнали за что-то, он на Ваське и поселился, на отшибе. Давно еще, до перехода. Лошадей от хворей разных выхаживает, даже ноги им сращивает, у него небольшая конюшня есть.

— Далеко отсюда? — спросил я.

— Да нет. Коля, а можно на нем прокатиться?

Кьярд обнажил зубы, красноречиво давая понять, что он думает о подобной инициативе.

— Лучше не надо. Пойдем, хотелось бы разобраться со всем этим сегодня.

Оказалось, что Миша Хромой жил в семи минутах ходьбы от моего завода… Иными словами, у черта на рогах. Забавная случайность, конечно. Что еще? Он оказался Хромым. Но к этой неожиданности я был готов.

Что еще интересно, я ожидал увидеть какого-то опустившегося мужика, а к нам вышел мужчина лет пятидесяти, с опрятной подстриженной бородой и чистым круглым лицом. Был одет он в серую полотняную куртку, черные штаны и кожаные до колен сапоги. И припадал на левую ногу.

— Здрасьте, дядя Миша.

— И тебе не хворать Ефим Викторыч, — усмехнулся Хромой. Он пробежал взглядом по мне и жандармам, но основное его внимание привлек Дружок.

— Дело есть, дядя Миша.

— У тебя или у друга твоего?

— У друга.

— Так пусть сам говорит. Или у него языка нет?

— Есть язык, — ответил я. — Слышал, что у вас богатый опыт в обращении с лошадьми и… другими животными. Хотел бы на время оставить у вас кьярда. Прежде, чем вы откажетесь…

— Почему же откажусь, Вашблагородие? — снова усмехнулся Миша Хромой. — Взять возьмусь. И с кьярдами приходилось работать, опыт имеется. Три «катеньки» за месяц и по рукам ударим.

— Сколько? — сказали мы почти одновременно с Илларионом. Причем в голосе моего слуги боли было значительно больше.

— А что вы хотели? Других лошадей я держать не смогу. Кьярды существа своенравные, могут забить остальных до смерти, если что не понравится. А у меня и так нечасто лошадей на лечение оставляют. Если умрет кто, так и вовсе перестанут.

— Может, чуть дешевле получится? — поинтересовался я.

— Так не на базаре, Вашблагородие. Коли вы ко мне пришли, значит больше никто в городе держать его не взялся. И это еще не все. Ежели думаете, что сможете спихнуть кьярда, то не тут-то было. Нужно каждый день приходить к нему, расчесывать, копыта чистить, разговаривать. Животное гордое, взаимной любви требует. Ежели затоскует, буйствовать начнет.

— Так я не умею ничего.

— Дело не хитрое. Можно и научиться, коли желание будет, — легко отмахнулся Миша Хромой. — Ну так что, по рукам?

В голове было много слов. В основном матерных. Относились они и к Максутову, щедро одарившему меня, и к жандарму, который почему-то решил убежать, и к кьярду. Триста рублей! Мы втроем на эти деньги месяц живем! Но вслух я произнес другое.

— По рукам. Илларион, молчи. Я все сказал.

— Ну пойдем, тогда, Вашблагородие, — махнул в сторону Хромой. — Вон туда.

Конюшня оказалась чуть больше крохотной хибары, в которой обитал Миша. Но тоже была довольно скромной, всего на три стойла, кормовой комнатки, где хранился дневной рацион, небольшого пространства для лечения лошадок и сложенных в углу инструментов. Стойла засыпаны опилками, чтобы не поднималась пыль. А днем кьярда можно выводить гулять на двор. Все это, само собой, рассказал Миша Хромой. Мне оставалось лишь кивать.