— Наверное, у него было уже имя, — предположил я.

— Наверное, — кивнул Хромой. — Вот только прошлого хозяина не спросишь.

— Это точно, — согласился я.

— Поэтому нужно новое имя, — сказал он и отошел.

— Ну что, как тебя называть? — спросил я.

Кьярд смотрел на меня умными глазами и молчал. Мол, ему все равно.

— Окей. Будем отталкиваться от внешности. Похож ты и на коня, и на змею. То есть на Василиска. Как по мне, довольно неплохо для тайного имени. А сокращенно Васька. Тебе нравится?

Волшебный конь заржал и лизнул меня раздвоенным языком. На том и порешили.

— Договорились? — усмехнулся подходя Хромой. — Тогда приступим к тренировке.

Для начала я прошелся с кьярдом по кругу. Конь вел себя, как джентльмен, видимо, понимая, что мой опыт равняется нулю. А спустя какое-то время Хромой сказал, что теперь я могу сесть верхом. Мол, опасаться мне нечего, кьярд ко мне привык и меня уважает, не понесет.

Ну что сказать… Когда-то давно мне понравилась одна девчонка. Из-за нее я записался на современные танцы. Как может обычный пацан, который кроме футбола ничего в жизни не видел, влиться в новый танцевальный коллектив? Вот и я чувствовал тогда себя коровой на льду.

Как оказалось, в танцах все было неплохо. Потому что когда я взобрался на кьярда, то понял — вот именно сейчас я ощущаю себя максимально неуютно. Потому что ни фига не контролирую. Конь же, почувствовав седока, взял бодрую рысь. Я прижался к кьярду всем, чем только мог, пытаясь стать с ним единым целым, одновременно больно отбивая все, чего бы я отбивать не хотел.

Блин, объездь кьярда, говорили они, будет весело, говорили они. Ты же все равно не собираешься в скором времени заводить детей? И скажу прямо, мы не были единым целым с волшебным конем вообще не на секунду. Хотя бы потому, что тот вскоре попросту оторвался от земли и побежал по воздуху. Вот тут то, что раньше отбилось теперь окончательно сжалось. Я пытался выдавить из себя хоть словно, но лишь тихо от страха мычал, глядя на крыши домов. И только спустя минуту ко мне вернулся собственный голос.

— Васька, давай вниз.

Кьярд почти полностью повернул шею, заставляя задуматься, есть ли у него позвоночник и удивленно взглянул на меня. Вроде, ты чего? Нормально же общались. Но мою просьбу-приказ исполнил. Приземлился относительно мягко, что не помешало мне свалиться с него, как мешку с картошкой, отбив все, что только можно.

— Пока вы еще не понимаете друг друга, — подошел и помог подняться Хромой. — Но скоро станете как одно существо. Ты подумаешь, а он уже сделает.

— Жаль только жить в это время прекрасное, уж не придется ни мне, ни тебе, — неожиданно я вспомнил что-то из классиков.

Волшебный конь подошел ко мне и доброжелательно лизнул языком. Уж не знаю, точно ли тебе нужен именно я?

— Держишься ты в седле, Вашблагородье, конечно, как куль, — усмехнулся Хромой. — Ладно, научу науке, как спину держать, как задницу не отбить. Тебя еще в кавалерию с руками оторвут.

— Или прежде мне здесь что-нибудь оторвет, — мрачно отозвался я. — Ну что, мы закончили?

— Закончили, давай веди своего красавца обратно, расседлывай и чисть.

— В смысле, опять?

— А как ты хотел?

Я вообще хотел, чтобы животное было немного попроще. Чтобы не убивать весь день на него. Для меня и собака — жуткий стресс. Гулять там, кормить ее. А тут вообще…

Но деваться некуда. Пришлось проводить все процедуры в обратном порядке под неусыпным контролем Хромого. И уже затемно возвращаться домой.

— Загулялись, господин, я уж волноваться начал, — встретил меня Илларион. — Сейчас погрею и ужинать.

— Я схожу сполоснусь.

— Воды сейчас нанесу.

— Да пофиг, я холодной. У нас раньше каждое лето воду отключали, привык. Давай с ужином разберись.

Наверное, именно так чувствуют себя мужики, которые весь день вкалывали руками. Но за ужином у меня даже желания поговорить не возникло. Лишь отдал новые погоны Иллариону, чтобы приладил к мундиру.

А после поплелся к себе. Время было еще детское, казалось, читай сколько влезет. Но что-то не хотелось.

— Пал Палыч! — крикнул я в пустоту.

Не сразу, но соседушко явился. И судя по недовольному виду и набитому рту, отвлек я его от самого важного.

— Да не бойся, никто у тебя еду не отберет. Успеешь еще брюхо набить. Расскажи лучше, про Тульский эксперимент что-нибудь знаешь?

— Читал, — кивнул соседушко. — Один молодой учитель решил, как он сам говорил «спровоцировать» проявление дара. При ученом совете собрал несколько пустышек, магов, которые когда-либо продемонстрировали свои способности. И разными методами, от избиений и угрозы жизни стал их того самого, провоцировать.

— И что, не сработало?

— Почему же, сработало, — ответил соседушко. — Треть из группы смогла колдовать. Вот только через месяц истощился первый, впав в беспамятство. Потом второй. Третий застрелился. А этот самый учитель пропал, подался в бега. Говорят, вроде в армию добровольцем записался. Тогда как раз война намечалась с…

Вообще, рассказ был интересный. Но глаза почему-то закрывались сами собой. Мелькали какие-то образы, маги, проявление дара и все такое. Однако судьба была ко мне жестока. Потому что спать в эту ночь не довелось. Не знаю через сколько, но во тьме я услышал знакомый неприятный голос.

— Вставай, лицеист.

— Мне ко второму уроку, — ответил я на автомате, но крепкие пальцы вцепились в плечо, вырывая из страны грез в действительность.

Будочник навис надо мной с обезумевшим от гнева лицом. Будто я съел последнюю шоколадку или наступил ему на башмак грязной подошвой. В общем, совершил нечто страшное и непоправимое.

— Лицеист ни дня прожить не может без подвигов, — не шептал, а грозно шипел Будочник, обдавая меня запахом крепких сигарет. — Влезает в неприятности, как похотливый мужик в домик вдовы.

— Можно подумать я специально, — сон наконец умчался прочь, как бешеный кьярд. Я сел на кровати и протер глаза.

— Вставай, лицеист, буду учить, — сказал Будочник уже спокойнее. — Учить уму-разуму. Станешь умненький-разумненький.

— Что, попытаетесь снова убить? — спросил я, ступая на холодный пол.

— Зачем? Ты с этим неплохо справляешься сам. Я хочу поговорить, лицеист. Болтать, языками чесать.

Он сел на свое законное место в кресло напротив кровати, положил ногу на ногу и закурил сигарету.

— Если вам не трудно, — подал я стакан с водой, который оставлял мне на ночь Илларион. — Слуга очень ругается по поводу ковра.