Заснула я уже на рассвете, мне снились манхэттенские дуплексы и оживленные улицы. А когда я проснулась, меня уже ждал имейл.

Дорогая мисс Кларк!

Натан сказал, что вас может заинтересовать предложение поработать у нас дома. Не могли бы мы провести интервью по скайпу в четверг вечером в 20:00 по Гринвичу (15:00 по стандартному восточному времени)?

Искренне ваш,

Леонард М. Гупник.

Добрых двадцать минут я сидела, уставившись на письмо – наглядное свидетельство тому, что мне это все не приснилось. Потом встала, приняла душ, налила себе кружку крепкого кофе и набрала ответ. Не будет никакого вреда, если я соглашусь на интервью, сказала я себе. Все равно при наличии кучи высокопрофессиональных кандидатов из Нью-Йорка эта работа мне не светит. Но попытка не пытка. И помимо всего прочего, очень полезный опыт. По крайней мере, я смогу считать, что не сижу сложа руки, а двигаюсь вперед.

Прежде чем уйти на работу, я осторожно взяла письмо Уилла с прикроватной тумбочки. Прижалась к бумаге губами, затем аккуратно сложила и снова убрала в ящик.

Спасибо тебе, мысленно поблагодарила я Уилла.

На этой неделе наша группа психологической поддержки присутствовала в несколько урезанном составе. Наташа уехала отдыхать, так же как и Джейк. Последнее меня порадовало, но одновременно и чуть-чуть расстроило, чего я решительно не могла понять. Темой нашей сегодняшней встречи было «Если бы я мог повернуть время вспять», поэтому Уильям с Сунилом на радостях битых полтора часа мурлыкали и насвистывали разные вариации песни Шер.

Я слушала, как Фред жалеет, что проводил слишком много времени на работе, а Сунил сетовал на то, что не успел по-настоящему сблизиться со своим братом («Ведь всем кажется, что их родные вечно будут рядом, да? Но неожиданно оглянешься, а их уже нет»), и у меня невольно возник вопрос: стоило ли вообще приходить сюда сегодня?

Пару раз в моей душе затеплилась надежда, что группа способна реально помочь. Однако по большей части мне казалось, что наши встречи – пустая трата времени, когда абсолютно чужие люди за неимением другой компании часами жалуются на жизнь. Наверное, я просто не в том настроении, решила я. Не было ни сострадания, ни ощущения родства душ. Я чувствовала себя усталой и раздраженной, от сидения на неудобном пластиковом стуле жутко разболелось бедро, и я решила, что пользы для моего психического здоровья от этих встреч не больше, чем от просмотра сериала «Жители Ист-Энда» по телику. Плюс печенье действительно оказалось отвратным.

Линн, мать-одиночка, поведала нам, как поссорилась из-за пары спортивных штанов со своей старшей сестрой за два дня до ее смерти.

– Я обвинила ее в том, что она взяла мои штаны, так как она вечно таскала у меня вещи. А она, как обычно, заявила, что я ошибаюсь. – (Марк терпеливо ждал, а я думала о том, что неплохо было бы принять обезболивающее.) – А потом ее сбил автобус, и все было кончено. Я увидела ее снова уже в морге. И когда я стала рыться в шкафу в поисках темной одежды для похорон, угадайте, что я там нашла?

– Штаны от спортивного костюма, – подал реплику Фред.

– Очень тяжело, когда остаются нерешенные проблемы, – произнес Марк. – Мне кажется, чтобы не травмировать собственную психику, иногда полезнее смотреть на вещи шире.

– Ну да. Можно любить кого-то и в то же время обматерить его, если он взял твои спортивные штаны, – философски заметил Уильям.

Сегодня мне не хотелось говорить. Ведь я пришла сюда исключительно ради того, чтобы не сидеть в одиночестве в угнетающей тишине своей квартиры. Но если так и дальше пойдет, то я вполне могу стать одной из тех неадекватных особ, которые настолько нуждаются в общении, что начинают заговаривать с попутчиками в поезде или по десять минут выбирают какую-нибудь ерунду в ближайшем магазинчике и еще дольше расплачиваются за сделанную покупку. Я настолько углубилась в размышления о том, не является ли символичным то, что я совсем недавно обсуждала с Самиром из углового магазина достоинства своего бандажа, что пропустила мимо ушей слова Дафны о том, как бы ей хотелось прийти в тот день с работы на час раньше, и не сразу обнаружила, что Дафна сидит рядом со мной, вся в слезах.

– Дафна?

– Простите, ради бога. Это самое «если бы» не выходит у меня из головы. Если бы я не остановилась поболтать с дамой из цветочного киоска. Если бы я не провозилась с дурацким гроссбухом и пришла бы с работы пораньше. Если бы я вернулась вовремя, быть может, сумела бы его уговорить не делать того, что он сделал. Быть может, я смогла бы доказать ему, что жизнь – хорошая штука.

Марк передал мне коробку с бумажными салфетками, и я осторожно положила ее Дафне на колени.

– Дафна, а твой муж прежде пытался свести счеты с жизнью?

Она кивнула и громко высморкалась.

– Несколько раз. У него с юных лет отмечались приступы «хандры», как мы это называли. И когда такое случалось, я старалась не оставлять его одного, потому что мне начинало казаться, будто он меня не слышит. И не имело абсолютно никакого значения, что я говорила. Поэтому я часто сказывалась больной и оставалась с ним дома, чтобы хоть чуть-чуть развлечь его. Понимаете? Делала его любимые сэндвичи. Сидела рядом с ним на диване. Конечно, ничего такого особенного. Но я пыталась показать ему, что я с ним. Наверное, именно поэтому я, в отличие от других девушек, так и не получила повышения на работе. Видите ли, мне постоянно приходилось отпрашиваться.

– Депрессия – крайне тяжелая вещь. И не только для того, кто ею страдает.

– А он принимал лекарства?

– Ох нет. Депрессия у него была… другой природы. Биохимия… тут ни при чем.

– А ты уверена? Я хочу сказать, что депрессия не всегда поддается диагностике.

Минуту-другую Дафна сидела, отрешенно уставившись в пол, а затем резко вскинула голову:

– Он был гомосексуалистом. – Дафна, слегка раскрасневшаяся, смотрела на нас в упор, словно предостерегая от лишних комментариев. Она произнесла это слово отчетливо и по слогам. – Я никому об этом не рассказывала. Но он действительно был гомосексуалистом. Отсюда и его депрессия. Но он был таким хорошим человеком и не хотел причинять мне боль. Поэтому он и не пытался… устраивать свои дела на стороне. Наверное, боялся, что я буду его стыдиться.

– Дафна, а с чего ты взяла, что он был геем?

– Нашла кое-какие вещи. Однажды, когда искала его галстук. Эти самые журналы. Где мужчины занимаются любовью с мужчинами. В нижнем ящике. Вряд ли нормальный мужчина стал бы держать подобные журналы.

Фред слегка напрягся.

– Конечно нет, – сказал он.

– Я никогда не упоминала об этих журналах, – продолжила Дафна. – Просто засунула их обратно туда, где они лежали. С тех пор все сразу встало на место. Он никогда не был особо охоч до секса. Но я считала, что мне повезло. Понимаете? Потому что я тоже не охотница до этого дела. Наверное, виноваты монахини. После их нравоучений только при одной мысли о сексе ты сразу чувствовала себя грязной. Поэтому, выйдя замуж за славного человека, который не пытался чуть что затащить меня в постель, я решила, будто я счастливейшая женщина на свете. Конечно, я не отказалась бы обзавестись ребятишками… Это было бы чудесно. Но… – вздохнула Дафна, – мы никогда особо не говорили о таких вещах. В наши дни это было как-то не принято. А сейчас… я жалею, что мы этого не сделали. Оглядываясь назад, я думаю: какая напрасная трата времени.