Она вышла на улицу, прошла мимо такси и автобуса, стоящего за скорой помощью, из которой выгружали мужчину с гипсом на левой ноге. Она увидела несколько слов, которые, наверно, оставили его друзья, прямо на гипсе: ВЫЗДОРАВЛИВАЙ СКОРЕЕ, РОЙ БЫЛ ЗДЕСЬ, СТИВ И БЕВ, плюс внизу ноги была надпись, которую он не мог видеть: Я ЛЮБЛЮ МАЛЕНЬКИХ МАЛЬЧИКОВ, и она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, зная, что, наверно, это сделал его лучший друг, и она спустилась в тоннель, прошла мимо двух парней, которые сидели на ограде и говорили о химиотерапии и раке печени, о жизни и смерти, и они выглядели как братья, глаза, созданные по одному образцу, они говорили серьезно и тихо, может быть, о своей матери или отце, может быть, о дяде или тете, с которыми были близки, и она пошла через парковку, выводящую на дорогу к дому, уставшая, но все равно подпрыгивала своим легким шагом, пытаясь вспомнить, есть ли что-то съестное в холодильнике, знала, что там ничего нет, думала о Папе и кебабах, но не хотела этой халявы, ей принесут еды бесплатно, как только она туда войдет, а может, она остановится и купит хлеба, у нее дома есть банка печеной фасоли, или ей прогуляться немножко подальше и зайти в супермаркет, нет, она не хочет себя всем этим напрягать, или она приготовит что-нибудь легкое и пойдет в магазин, торгующий горячей пищей, это самый лучший вариант, рот наполнился слюной, и Винни пересек ей путь.

— Добрый вечер, Руб, — сказал он, смеясь.

Он всегда называл ее Руб вместо Руби, многие ее так называли, но он думал, что это смешно, просто не мог закончить слово, и она тоже смеялась, потому что это правда весело, а больше всего ее поразил некий Йен, потому что это было одно из самых коротких имен, и все равно его урезали до Е, а она всегда его в ответ называла Винсент, глядя на выражение его лица, хороший мальчишка, ему приходилось стоять целый день на парковке и руководить движением. Без разницы, какая была погода, он всегда стоял на обочине, и на него ругались водители, которые много чего себе думали, стонали по поводу отсутствия места, как будто это была его вина, но он принимал это с достоинством, погода закаляла его, ему приходилось задумываться о дожде и ветре, запахе выхлопов, ему нравилось быть на улице, делать свое собственное дело.

— Ты прослушала ту кассету, которую я тебе давал? — спросил он.

— Она хорошая, я тебе другую запишу, — сказала она, замедлив шаг.

Все было с ним в порядке, с Винни, но если она остановится, она простоит там минут десять, и она вспомнила, как в тот раз, когда она работала в отделении скорой, он пришел с черным глазом, потому что его кто-то ударил, и это было несправедливо, это было нехорошо, но она улыбнулась, вспомнив, какое обиженное выражение лица было у него тогда и как его лучший приятель Джерри, из охраны, выбежал, отыскивая того человека, но лето — это время платить по счетам, он работал на свежем воздухе, а остальные были закупорены внутри, он впитывал солнце, загорал, и она думала о кассете, которую собиралась ему записать, так что он мог ее послушать на своем плеере, и это была неплохая работа — обслуживать водителей на стоянке, она думала о худших вещах, которые приходится время от времени делать.

— Не забудь, — сказал он, повернув головой круг.

И потом эта спираль вышла из него, и она, глядя на это, стала думать, как работает радио, ты видишь это на плакатах и объявлениях, диаграммы показывают путь, по которому звук движется по волнам сквозь воздух, большая рябь на озере, сделанном из газа, а не из жидкости, звук человеческого голоса ловится приемником, транслируется обратно, и ты слышишь то, что должны сказать ведущие, слышишь музыку, которую они хотят тебе включить, делятся впечатлениями, и ей нужно было записать эту кассету для Винни, он был классным приколистом, всегда улыбался, с этой щетиной на лице он всегда выглядел неподобающе в своей униформе.

Руби никогда не видела его в местных заведениях, знала, что он живет со своей девушкой, и она снова отвлеклась, заметила бутылку под шиной машины, наклонилась, чтобы поднять ее, думая, откуда она взялась, засунули ли ее сюда дети, которые слоняются в округе, или она просто закатилась и застряла. Как только машина сдвинется с места, бутылка расколется и, может быть, прорвет шину, и теперь она несла ее в своей руке, чувствовала сахарный жесткий привкус во рту после сладкой газировки, на несколько секунд вокруг бутылки покружилась оса, потом почуяла запах чего-то более вкусного и исчезла, Руби подумала об автобусе, на котором ездила повидать маму, и там всегда катались туда-сюда жестяные банки или бутылки, газировка, сладкие обертки танцуют зимой на ветру, она любила это, любила все, каждого, действительно очень любила, видела все эти бутылки, раскрошенные и повторно использованные, миллиарды банок, раздавленные и превращенные в огромные блоки сияющего серебра, это было почти так же, как если бы она была влюблена.

— Ну привет.

Голос настиг ее неожиданно, и она вздрогнула.

Она была готова перелезть через забор, чтобы срезать путь, а теперь остановилась и оглянулась.

— Ты торопишься?

Не нужно было переживать, это был всего лишь мистер Джеффрис. Он стоял рядом с серебряным «БМВ», не то чтобы она хорошо разбиралась в машинах, просто видела марку с буквами, и он был очень красив в своем костюме, его белое пальто, наверное, висит в офисе, в больнице, и он был интересный мужчина, экзотичный, из совершенно другого мира, медлил перед тем, как что-то сказать тебе, как будто ему было стыдно за то, что его слова могут обидеть. Он ей не нравился, ничего такого не было, никакого шанса, просто он казался ей неподдельно хорошим человеком, и Руби расслабилась и улыбнулась в ответ.

Двадцать лет Рон Доуз провел в навигации, которая была только одной частью его жизни… его делало исключительным то, что он использовал свой опыт… это сделало его таким человеком… все, что он видел, воздействовало на него… формировало его мировоззрение… не только красота, но и уродство… прокаженные… дети-проститутки… жестокость… высшие точки богатства и нищеты… и все это было внутри него… и он тоже делал это простым… и ты можешь заметить связь… и я помню, как он поставил десять фунтов на полуострове Крестоносцев, чтобы выиграть… это была куча денег… обычно он ставил не больше фунта… но он объяснил, что эта лошадь была очень особенной… а потом рассказал мне про тот день, когда он объехал мыс Рога… в самом конце Южной Америки… и мыс пользовался дурной славой из-за своих бурных морей… вначале погода была хорошей… а затем неожиданно переменилась… и вскоре он оказался в центре самого ужасного шторма, который когда-либо знал… и в первый раз в своей жизни он был уверен, что умирает… волны действительно были как горы… они закрывали небо… леденящий поток лишил чувствительности его лицо… большая вода поднимала корабль вверх и бросала его вниз… прогулка на роликовых коньках прямо в морскую могилу… и этот шторм много раз снился ему, долгие-долгие годы… обычно ничто не могло его расстроить… еще война… он был конвоируемым… но это было другое… он изменился, когда стал старше, но не осознал этого… он был там, когда двоих его приятелей смыло за борт… их сбило с ног на палубе, ударило о борт, и они исчезли во взрыве воды… удар… они ушли… потерялись в море… он надеялся, что они умерли быстро… не видели, как корабль отдаляется от них… время подумать о том, что происходит… один парень был из Глазго… Томми… второму было пятьдесят… Эрни… из Пензы… хорошие парни… он никогда их не забудет… вид их тел, падающих за деку… исчезающих… и когда они объехали мыс, и шторм закончился, команда отслужила службу по Томми и Эрни… он сказал, что было ужасно стоять там… без тел, которые отправляются в последний путь… и когда они достигли Буэнос-Айреса, он понял, что шторм изменил его жизнь… он достаточно посмотрел… не хотел закончить свои дни так, как эти двое… кости, раскиданные по дну Южной Атлантики… война в Фарленде снова об этом напомнила… и ему снова начал сниться сон о шторме… об океане… о том, как поток превращался, в лед еще до того, как падал на палубу… поток, который взрывался и бил тебе в живот… эти мальчишки не могли сражаться и, видимо, не думали обо всем этом… не переживали слишком сильно… вот таким он был… не беспокоился ни о чем… десятилетия ушли на то, чтобы изгнать из его сознания страсть к путешествиям… он действительно был удачлив, ему так долго удавалось выживать… после всех перипетий, в которых он побывал… даже возвращение на мыс Крестоносцев было беззаботным… но теперь он был серьезен… рассказывал свою историю… переносил тебя в другие времена и другие места… это не было так, как в романе… просто скитаться по свету… экзотические виды и легкая жизнь в океанских волнах… нет… он был негодяем… если честно… пил и скандалил от Ливерпуля до Сан-Франциско… до Буэнос-Айреса… особенно в Буэнос-Айресе… после шторма… команда пила из-за потери своих приятелей… хуже, чем обычно… и у них была большая драка с местными… Рон покачал головой, вспоминая… это началось в баре и вылилось на улицу… все больше и больше аргентинцев подходило к ним… и его ударили в грудь… пара дюймов ниже, и нож пронзил бы сердце… он воспринял это как знак… двойное предупреждение… шторм и удар ножом… и рана выглядела хуже, чем была на самом деле… крови вытекло не так много… если бы аргентинец был ближе и воткнул по рукоятку… кто знает… его легко могло бы смыть за борт… его могли зарезать в уличной драке… и когда он снова был в море и плыл в Рио, он решил оставить флот по возвращении в Англию… он был сыт этим по горло… хотел свое собственное место… паб, который он мог назвать своим… женщину рядом… детей, играющих на улицах, по которым он ходит на работу… смерть в море стала реальным страхом… это продолжалось до конца его жизни… он не хотел, чтобы его зарезали до смерти в драке, в месте, где никто не знает его имени… быть разрубленным на куски… мачете… в публичном доме… в Момбасе… добрых десять лет до Буэнос-Айреса… он смеялся над этим час спустя… в баре… пьяный… у него был выбор, где устроиться… для таких людей, как он, были возможности… Австралия… Новая Зеландия… Америка… Канада… Южная Африка… или можно попробовать в Индии… Гонконге… на Ближнем Востоке… там будет труднее… но чем больше он об этом думал, тем больше хотел вернуться домой… никогда не думал об Англии, а тут неожиданно затосковал по дому… Англия восстанавливалась после войны… будет трудно… но теперь он был воодушевлен… мир менялся… к лучшему… увиденная война повернула страну к социалистическим принципам… выгодный мотив для преступников… люди работают на общее благо… большой бизнес побочен… и он ехал домой социалистом… самообразованный человек, который кое-что видел… если он не работал там, нечего было делать на море… так что он прочитал все, от «Капитала» до «Майн Кампф», мог рассказать тебе о Ленине… Троцком… Гитлере… Муссолини… Кропоткине… Мао… Черчилле… о людях, которые изменили мир… он смеялся… сказал мне, что в наши дни Рональд Макдональд представляет гораздо большую важность… и он не остался в Шеффелдс Буш, когда вернулся обратно… там, где он рос… свежий старт… новые фабрики в городе молили о рабочей силе… рокотали… люди всех сортов въезжают… строят новую храбрую Британию… и он любил в этом каждую минуту… комнату, которую он снимал… пабы… магазины… людей… все… и пару лет спустя он встретил Энн, и они поженились… переехали в дом… в последующие семь лет родили четверых детей… и Рон работал на фабрике до дня выхода на пенсию… провел там больше времени, чем на море… и он был стойким членом профсоюза… убежденным социалистом… он был последователен, когда говорил людям, что нет никакого стыда в социализме… это не имело ничего общего с коммунизмом… он мог видеть, как быстро все забывается… и это его расстраивало… он видел большевизм на Востоке… нацизм на Западе… падение старого империализма и приход более действенной версии… его волновали перемены, произошедшие в последние двадцать лет… то, что большинство народа не знало, за что сражалось… может быть, они думали, что были щедрым подарком… от королевы… или большого бизнеса… сколько из них знали имя, к примеру, Бевина…[39]но Рон не огорчался… капитализм победил… и был занят тем, что сжимал хватку… он ничего там не мог сделать… но он наслаждался тем, что замедлял ход этого… так же, как и когда служил во флоте… и он наслаждался отставкой… не мог понять людей, которые не знали, что им делать с собой… он мог рассказать хорошую историю о фабрике… тем, кому это было интересно… характеры, такие, как Айриш Дэйв… про тот случай, когда он выкинул одного из боссов… как вся фабрика вышла поддержать его… Дэйва должны были вышвырнуть с работы… и увольнение сопровождалось оскорблениями… но это был убыток для продукции… деньги считались… профсоюз был силен, а менеджмент отступил… может быть, они даже знали, что Дэйв был прав… ответил на личное оскорбление… никто не может прощать такого… не тогда… может быть, сейчас это было бы по-другому… больше не было такой охраны труда… и лучшим другом Рона после флота был Валли… Фред переехал в Новую Зеландию… жил рядом с вулканом на Северном острове… и они писали друг другу годами… пока Фред не умер… и Рон ходил с Валли выпивать… большой человек, сказал он, сделал Дэйва Айриша маленьким… и даже Рон принимал то, что Валли любил подраться… было много кулачных боев… то, как Рон об этом рассказывал, не могло не вызвать улыбку… и это было время в розовом цвете… он знал это так же хорошо, как и я… мог пробежать по списку имен… теперь он потерян… город переполнен людьми, убегающими из Лондона… эмигранты из Западной деревни… Ирландии… Уэльса… Севера… отовсюду, на самом деле… поляки, которые остались после войны… годами позже пакистанцы… бангладешцы… все, кто угодно… и акценты слились в одно… больше не было местного выговора… фабрики и склады разрослись… это был все еще рокочущий город… все еще город будущего… и когда Рон говорил об Англии, он всегда говорил о людях… а когда говорил про флот, говорил о местах… случаях… и несмотря на все, что он сделал со своей жизнью, ему было тоскливо, когда он ушел… они устроили в честь него вечеринку, и сотни людей уволились… он никогда такого не ожидал… думал, что они просто выпьют в баре… он был удивлен таким всплеском… юные девушки пришли, чтобы обнять его… Энн смотрела на это… он злился, что она ревнует… и он над этим смеялся… даже когда они постарели, она все еще ревновала… но ему это нравилось… это показывало, что она волнуется… у медали две стороны… она была самой красивой женщиной в мире… и хорошей матерью… но с характером… она могла поругаться с самым лучшим из них… еще любила выпить… они все время ссорились… Энн ждала, пока он уйдет на пенсию… она была моложе… все еще работала… хорошая работа в Совете… она сказала, что теперь она может делать всю домашнюю работу… и люди приходили и жали ему руку, когда он уходил на пенсию… и эта женщина, Сандра, знаменитая своей выпечкой… она испекла большой торт… всегда называла его Красным Роном… и Валли стоял на стуле и все говорил и говорил… и потом все позвали Рона, чтобы он сказал пару слов… он слегка был пьян и по счастливой случайности они хохотали над смешными местами… а в конце ему пришлось сдерживать слезы… с тех пор, как он был рыбаком, он был частью общности… в этом была соль истории… почему он рассказал ее мне… это было переосмыслением… хорошая ночь… многие из молодых тоже пришли… и остались… он понимал, что им становится скучно… мальчики и девочки в подростковом возрасте и в возрасте двадцати, про которых даже не подумаешь, что они забьют на вечер пятницы из-за старика… там были панки… скинхеды… пакистанцы, и все пили вместе… и они пришли и получили устаревшую вечеринку… старомодную сходку… но они казались счастливыми… он помнил, как пробежал взглядом по комнате, глядя на тех, которые уволились… он действительно будет скучать по этому месту… не столько по работе, сколько по людям… и позже там снова было спокойно… а потом ему подарили коробку… большую картонную коробку, перевязанную ленточкой… и ему пришлось взять нож, чтобы вскрыть ее… и еще одну… в конце концов он добрался до подарка, тоже с лентой… он развернул его и нашел золотые часы… у него в глазах стояли слезы… ему нужно было это принять… люди шутили о том, что дарят золотые часы… но он действительно их любил… эти часы значили многое… он всегда носил их с собой… и Энн прожила четырнадцать лет после того, как он вышел на пенсию… их жизнь вместе была полной… они каждый год ездили на каникулы… занимались летом садом… пару раз в неделю ходили в паб с друзьями… виделись с детьми и играли с внуками… до тех пор, пока Энн не умерла… и у него была первая настоящая депрессия… он мечтал о том, чтобы утонуть в океане… потеряться в море… но он был сильным и прошел через это… Валли все еще был рядом… и семья помогала ему… и соседи тоже… у него была поддержка… теперь самым важным для него были его внуки… он достиг того момента, когда все, что ему было нужно, было в пределах нескольких шагов… трое его детей… их детей… сад… спутниковая система, за которую заплатил его мальчик Микки… и это действительно было как большой цикл… так он это объяснял… бегаешь вокруг, когда ты ребенок, но никогда не убегаешь далеко… потом срываешься посмотреть мир… это был единственный раз, когда он рассказал о своих папе и маме… как его родители все время враждовали… деньги — это корень всего зла… его папа ушел, и в этом обвиняли Рона… просто за то, что он родился… но он хотел посмотреть мир… это не было просто побегом… у него было мимолетное впечатление… это все, что ты можешь получить в двадцать лет… а потом ему захотелось обустроиться… и он это сделал… создал семью… он делал то, что, по его мнению, было правильным… он верил, что он делает все самое лучшее для этого… и в конце концов его рабочие дни были закончены, и он снова ходил по горстке улиц… он знал этих людей… если бы его вышвырнули, он не умер бы один… это был дом… которому он принадлежал… и ему все еще был интересен мир… но теперь он мог все это видеть по телевизору… поехать на Северный полюс и плавать во льдах вместе с полярными медведями… сидеть в джунглях вместе с гориллами… он знал, ему не следует смотреть на Небо… видеть, что им владеет Мурдох…[40]но его не волновало… Микки был молодцом… подписал его на хорошие каналы… но в основном он смотрел естественную историю… некоторые политические документальные фильмы… и вместе с внуками он смотрел канал с мультфильмами… ему было восемьдесят четыре… и поскольку он был стар, у него были привилегии… право больше не переживать… он сделал свою часть работы… теперь было время для награды… это было то, для чего он много работал… пенсия… медицинское обслуживание… все нормальные вещи… и всегда приходил кто-то из детей… каждый божий день… делал уборку, хотя он мог сам убирать свой дом… и по воскресеньям он обедал вместе со всей семьей… теперь и тогда выпивал пинту пива со своими мальчиками… иногда ему это не нравилось… он не мог пить больше, чем раз или два, в эти дни… на самом деле, ему это не нравилось, если честно… и он еще мог выйти пообедать на неделе… если ему хотелось… но он предпочитал делать свои собственные дела… он знал, он был удачлив… скучал по Энн, но пытался много об этом не думать… в основном он ходил в книжные магазины… изучал форму… видел Валли… в кафе они начинали играть в домино с этим парнем Денисом… тот обычно выигрывал… они пили много чая… но Рон играл все лучше и в один прекрасный день он бы его победил… на стороне Дениса был возраст… юный возраст семидесяти одного года… а у Рона всегда было свое мнение… он мог подстроиться под человека, с которым говорил… его ум был очень острым… он хотел жить и видеть, как растут его внуки… быть рядом, когда родится его первый правнук… и даже там он не остановится… может, он доживет до действительно древних лет… и он засмеялся и стал рассказывать историю о том человеке, которого он видел в Перу… местные сказали, что ему сто тридцать пять лет… он не знал, было ли это правдой… никак нельзя было узнать… но почему бы и нет… до тех пор, пока у тебя есть время… есть еще голова на плечах… и он скорчил физиономию и потряс руками в воздухе… сказал мне, чтобы я не сидела с такой кислой миной.