Еще три дня Стас искал, как молодой, здоровый и крепкий молодой человек, не имеющий специального образования, но готовый учиться и работать в любых условиях, может заработать за несколько лет большие деньги легальным способом. И на четвертый день он нашел. Нашел – и тут же столкнулся с очередным непреодолимым препятствием. На этот раз – в лице непосредственно Ордена, который черта с два отпустит вновь обретенного «Командора» на два с половиной года неизвестно куда. Или не таким уж и непреодолимым? Да к черту! Это нужно уже не Стасу, это нужно Ордену! Узнают тогда, когда уже поздно будет что-то менять. Так лучше всего.

Приняв решение, Ветровский почувствовал себя так, будто бы до сих пор у него на шее висела чугунная гиря, а теперь кто-то вдруг взял и снял ее. Он прекратил свое добровольное отшельничество. В конце концов, оставалось не так много времени и его требовалось потратить с максимальным КПД. И прежде всего – связаться с Костой. Тогда, весной семьдесят третьего, крылатый сказал, что, когда Стас вернется, он сам его найдет, однако молодой человек приехал в Питер больше половины месяца назад, а Коста так и не появился. Конечно, за два с половиной года могло случиться все, что угодно, но Стас гнал от себя эти мысли, пока не сообразил, что за эти самые две недели он почти не показывался нигде, проведя несколько дней у Алфеева, а потом неделю с лишним безвылазно просидев в своей комнате в детдоме. Посмеявшись над собой, Ветровский отправился в город. Несколько часов бродил по улицам и проспектам, набережным и мостам, иногда останавливаясь у памятных мест, потом, подустав, сел в метропоезд, заснул, вышел на конечной станции…

И с высоты станции увидел незримую границу между Питером и трущобами. Поезд улетел обратно в сторону центра, а Стас все стоял у металлического поручня и сквозь бронированное стекло смотрел в мир, когда-то давно, кажется, в прошлой жизни, бывший и его миром.

Хотелось курить, и молодой человек направился к лифтам, потом передумал и спустился по лестнице – медленно, словно борясь с самим собой за каждый сделанный шаг. Спустя десять минут он был уже на улице, вдыхал густой, пропитанный запахами газа и гари туман, подставлял голову мелкому, грязному дождику и всем собою ощущал сжимающиеся объятия ностальгии…

Он опомнился лишь тогда, когда старые, обшарпанные, местами покосившиеся, но все-таки еще жилые дома остались позади, а перед ним, за серой полосой бывшей автомагистрали, мрачно громоздились руины заброшенного завода, словно бы предупреждающие всем своим видом – не ходи сюда, чужак, тебе здесь не рады! Стас замер, пытаясь вспомнить, что он знал когда-то про зону этого завода, а в следующее мгновение прожектор полицейского флаера ударил по глазам, ослепляя, и из динамика прогремело:

– Стоять! Руки за голову, не двигаться!

Инстинкты сработали прежде, чем Ветровский вспомнил, что он – законопослушный гражданин, имеющий чип и пластиковую карточку, удостоверяющую личность, и максимум, что ему грозит – несколько неприятных минут, пока полицейские не проверят его документы. Все это он осознавал, уже бросившись зигзагом через полосу автомагистрали. Ударила по асфальту пуля, за ней еще одна, распорол воздух выпущенный из плазмера заряд, а Стек уже распластался в прыжке, отчаянно надеясь, что сейчас его не зацепят. Через секунду он приземлился, больно ударившись плечом, перекатился через голову, замер за вывороченным из земли огромным обломком бетона, вжался в серую пыль, пытаясь слиться с ней. Он помнил, что пограничные полицейские патрули никогда не искали тех, кто ломился в трущобы, гораздо больше уделяя внимание тем, кто пытался из трущоб выйти.

Спустя несколько минут свет погас, зашуршали обломки асфальта под подушкой патрульного грава, но Стек выждал для верности еще почти четверть часа и только потом рискнул осторожно высунуться.

Полицейские и правда ушли, но возвращаться в «цивилизованную» часть здесь было слишком рискованно: одно дело – заблудившийся гражданин, просящий у стражей порядка помощи и охотно предъявляющий к досмотру чип, карточку, вещи, и совсем другое – когда такой удивительно сговорчивый гражданин вылезает из трущоб ровно там, где с полчаса назад скрылся некий человек, оказавший сопротивление полицейским. Значит, придется провести несколько часов здесь и желательно за это время пройти к месту дежурства какого-нибудь другого патруля.

Выключив тихо игравшую в аудиосенсорах музыку – не то место, чтобы позволять собственному слуху отвлекаться на что-либо, – Стек проверил карманы. Ничего, способного послужить оружием в случае возникновения конфликта, не нашлось, только документы, сигареты и мобил, который был тут же отключен и убран во внутренний карман куртки. Ну что ж… придется ориентироваться по ситуации. В конце концов, нарываться на драку в любом случае не входило в его планы.

Внимательно оглядываясь по сторонам, Стек направился в глубь Свободного города – в этом районе граница трущоб делала изгиб вдоль автомагистрали, и проще было пройти насквозь, чем прятаться от прожекторов полиции у самого шоссе.

Минут пятнадцать он шел быстрым, но экономным шагом, каждую секунду ожидая нападения или какого-нибудь другого подвоха, но время шло, а Свободный город вокруг оставался спокоен. Немного расслабившись, Стас перестал следить за дорогой, частью себя отдавшись воспоминаниям. Где-то здесь он познакомился с Сивым и Тайгером, а вот за тем перевернутым автобусом они с Ниндзей – кстати, интересно, как там она? – прятались от банды Кривого… Трущобы не менялись, оставаясь такими же, как и прежде, и сейчас молодой человек совершенно не ощущал, что прошли долгие пять лет, наполненные событиями, всякий раз менявшими его жизнь. Вениамин Андреевич, отказ от наркотиков, поступление в институт, первые друзья и первые «мирные» враги, первая женщина и ее смерть, почти стершиеся из памяти, но почему-то воспрянувшие сейчас… Гибель приемного отца, боль и ненависть, поддержка соорденцев, первый благотворительный вечер, первая улыбка замкнутого, озлобленного детдомовца, Катя Годзальская и портрет крылатого убийцы, «самоубийство» хорошего парня Кирилла Бекасова, похороны и знакомство с Лешей, сумасшедшая мгновенная схватка у фонтана, лето, наполненное страхом и заботой о едва не сходящем с ума друге, долгая и спокойная осень, холодная зима и ударившая в спину неожиданным арестом и жутким обвинением весна… Суд, трагедия, случившаяся с Аликом по его вине, визит Канорова, ссора, появление Леши на суде – удар, выбивающий почву из-под ног куда надежнее нависших обвинений. Корпорация, первое убийство и первое наказание, принятое за миг до того, как он готов был сдаться, решение не сдаваться никогда, зарождающаяся дружба с Игорем, побег, весенний лес, деревня…

Стек тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Да, прошло пять лет, и он снова здесь – но на сей раз как случайный гость, и он не позволит трущобам вновь пустить корни в его душе. Свобода этого города – не его свобода и никогда не станет таковой.

Вышедшая из-за туч луна высветила контуры почти что целого здания – ни о чем не думая, Стек вошел в разверстую пасть скалящегося обломками лестницы дверного проема, осторожно и беззвучно ступая, поднялся на крышу. В последний момент сообразил, что яркий свет ночного солнца делает его идеальной мишенью, привлекающей к себе слишком много ненужного внимания, отступил в тень, пригибаясь к покрытому толстым слоем пыли бетонному полу. Наконец почти полная луна вновь скрылась за облаком, похоже – надолго. Стек поднял голову, осторожно осмотрелся, прислушался – никого. Тогда он сел на край крыши, в тени, отбрасываемой развалинами мансардного этажа, прислонился спиной к гнилым остаткам некогда огораживавшей край решетки, закурил, прикрывая огонек сигареты ладонью.