— Любопытная мысль, — непонятным тоном произнес глава пандигиев и принялся счищать с плаща пятнышки засохшей болотной грязи из мира, где нашелся сосуд с митолем.

А Хорригор ехидно осведомился:

— Вам известны такие заклинания, юноша?

— Н-нет… — смешался Тангейзер. — Но я думал, что, может, вы знаете… Вы же маги…

— Знай мы такие заклинания, уже, наверное, пустили бы их в ход, — сказал бывший «темный властелин». — Правда, Ал?

Судя по его тону, от ругательной дискуссии с предводителем пандигиев он решил отказаться.

— Ну, я бы, может, и повременил, — миролюбиво отозвался Аллатон. — Вон сколько интересного увидели. А кое-кто и конкретную пользу принес цивилизации. Но неизвестны мне такие заклинания. Но вы, Тан, правильно мыслите. Если эти прыжки будут продолжаться довольно долго, нам с Хором придется попробовать магию. Тут главное — не навредить.

— Оставим этот способ на крайний случай, — вмешался Дарий. — Риск пока неоправдан. Я уже говорил, живы-здоровы, продовольствие есть… да еще и грибочки, вон, прибавились. Свежесобранные. Кстати, Тан, зачем ты их под панель засунул? Надо в холодильник отнести.

Постлейтенант забрал корзинку и вышел из башни. Небо на экране чуть посветлело — вечер постепенно сменялся днем. Время тут по-прежнему продолжало идти задним ходом. Или же, действительно, всё зависело от восприятия. Например, в детстве день кажется гораздо более длинным, чем в зрелом возрасте.

— Бенедикт! — позвал Дарий. — Что-то давно тебя не слышно. Сочиняешь стихи о загадках времени?

— Нет, — сказал танк. — Я пытаюсь выяснить, зависит ли длительность нашего пребывания в той или иной точке от каких-либо характеристик окружающей среды.

— Полезное занятие, — одобрил Силва. — Ну и как, что-нибудь вырисовывается?

— Пока ничего определенного сказать не могу. Параметров много, кое-какие практически одинаковы для двух-трех точек… Но тут может иметь место простое совпадение, а не какая-то закономерность. Да и вообще, само наличие такой связи ниоткуда не следует и является просто моим предположением.

— Так зачем ты мозги себе ломаешь? — удивился командир.

— Ищу выход из ситуации, — пояснил Спиноза.

— Что ж, пожалуй, ты прав, — согласился Дарий. — Выход искать всегда надо, даже если его нет. И в таком случае — попытаться его пробить!

Возможно, последней своей фразой командир супертанка старался поддержать самого себя.

— По-моему, я могу определить, когда начнется перемещение, — сказал Хорригор. — Если это, опять же, не совпадение. Где-то за полторы-две минуты до очередного прыжка у меня начинает чесаться правая пятка.

— А сейчас не чешется? — поинтересовался Шерлок.

— Пока нет. Если зачешется — скажу.

Тангейзер вернулся в башню, что-то жуя на ходу. Видимо, убрав грибы в холодильник, он решил проверить вкусовые качества других хранящихся там продуктов.

— А все-таки здорово, что с нами так получилось, — заявил он, расположившись в своем кресле. — Мы ведь собственными глазами видим прошлое! Может, из-за нас придется учебники переписывать.

— Это почему? — насторожился Дарий. — Ручонки так к пулемету и тянутся?

— Да я не о вмешательстве! — Тангейзер наконец все прожевал и проглотил. — Просто увидим какое-нибудь событие, известное из истории, а оно, оказывается, было не совсем таким. Или совсем не таким. Ну, не знаю… Например, Давид этого… Как его?… Голиафа не камнем из пращи уделал, а просто подбежал и саданул ногой в пах, с носаря…

— А стены иерихонские не от воя труб рухнули, а оттого, что по ним бабахнули из гранатомета, — с улыбкой подхватил Шерлок.

— Все может быть, — сказал Дарий. — Только одна проблема, Тан. Если мы даже окажемся там, в тех временах, как определим, что это именно Давид и Голиаф? У них что, на спинах имена написаны, как у футболистов?

— Хм… Действительно проблема… — Тангейзер потеребил кончик носа, но унывал недолго. — Тогда в другое время попадаем! Видим, бежит мужик по улице, голый, в мыльных разводах, и вопит: «Эвридика!»

— Эврика, — поправил его Спиноза. — Именно это, согласно легенде, кричал Архимед. Эвридика — это жена Орфея. И не в мыльных разводах он был, а с остатками золы. Не было у древних греков мыла.

— Неважно! — отмахнулся Тангейзер. — Главное — что он бежит голышом через город и кричит: «Эврика!» А мы это все видим, и понимаем, конечно же, что перед нами именно Архимед. И знаем, что бежит он во дворец, а там его ждет награда. Так гласит история. Вон, и Дмитрий этот Паламарчук об Архимеде писал. Повторяю, мы за всем этим незаметно наблюдаем, потому что Беня невидимость включил. И что тут дальше происходит? — Тангейзер сделал театральную паузу и, крутнувшись вместе с креслом, обвел всех торжествующим взглядом: — А происходит то, о чем история умалчивает. А мы становимся очевидцами и вносим в нее свой вклад своим сообщением. Вот так-то!

— А что происходит-то? — с интересом спросил Дарий.

— Да не добежал он до дворца в тот день! — провозгласил постлейтенант. — Его полиция повязала за такое нестандартное поведение. Голый, в мыле… Или в золе… И упекли его в психиатрическую лечебницу! Вот! И только потом он сумел убедить врачей, что с головой у него все в порядке. Такая получится поправочка в историю… Мы ведь и видеозапись представим, так что, сделав поправку в историю, войдем в историю!

— Размечтался! — усмехнулся Дарий. — Не думаю, что наши видеозаписи будут крутить в новостях. И язык посоветуют держать за зубами. Настоятельно посоветуют, уж будь уверен. Народу, как говорится, не нужны нездоровые сенсации.

— А что тут такого? — удивился Тангейзер.

— Тан, вы представляете, что может случиться, если все узнают о возможности проникновения в прошлое? — сменил Дария Шерлок.

— Ну и что такое может случиться? — продолжал недоумевать постлейтенант.

— А то, что найдется не один желающий подправить прошлое, — пояснил Тумберг. — В личных целях. И настоящее будет постоянно меняться. Каждый день, а то и час. Совершенно непредсказуемо меняться.

Тангейзер вновь принялся ожесточенно теребить нос, а Хорригор вдруг громко заявил:

— У меня пятка зачесалась!

— Бенедикт, возвращай разведчика! — мгновенно отреагировал Силва. — А то скоро без них останемся.

— Слушаюсь, Дар.

Хорригор повозил ногой по полу, стараясь унять зуд, и сказал:

— Вот сейчас и проверим, является ли это таким же великим признаком, как подергивание ноги у Наполеона.

Видимо, он успел прочитать старинный роман «Война и мир»[7].