Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подошли к машине – старенькому военному «газику», который Иван починил своими руками.
– Ретроавто, – оценила Соня. – Антиквариат на колесах, почти не ржавый. Соня, как называется машина без крыши?
– Кабриолет.
– Романтично! Иван, а на медведя вы на этом кабриолете охотитесь?
– Чаще пешком, с рогатиной.
– Вашу девушку зовут Рогатина? – спросила Маня, устраиваясь на заднем сиденье рядом Таней. – Однако затейливо в Сибири с именами.
Соня заняла место рядом с водителем и продолжила его донимать, развивая тему имен:
– Во все времена мужчины сходили с ума от средств передвижения, сначала живых, то бишь лошадей и прочих коней, потом механических – мотоциклов, автомобилей, паровозов, самолетов. И давали им ласковые имена. Помните Антилопу Гну? Это из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок». Вы читали?
– Кино смотрел. Мы как рогатинами прогоним медведей от села, так идем в клуб кино смотреть.
– Удивительно насыщенная культурная жизнь, – похвалила Маня. – Наверное, комедии предпочитаете?
– Точно. У нас в Сибири жизнь – обхохочешься.
– Завидуем, – притворно вздохнула Маня. – В Ленинграде, увы, не так весело. Беспокоят превратности бытия, непостижимость чувств.
– Например, любовь, – вступила Соня. – Я не очень вас шокирую, если скажу, что молодая пара целуется всю ночь напролет?
– Не очень. Что-то такое я предполагал.
– Вот они целуются, целуются и прочее. А утром встают, идут в ванную, и если кто-то нечаянно возьмет чужую зубную щетку, то второй страшно злится. Казалось бы, они микробами и бактериями обменялись целиком и полностью. Чего уж из-за щетки ссориться?
Вообще-то пассаж про поцелуи, бактерии и зубные щетки Таня придумала. Но сейчас она по-прежнему сидела молча, глядела в сторону, не участвуя в атаках на Ивана.
– Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой, – сказал он. – Достоевский, «Братья Карамазовы». Не читали?
Крепкий им попался орешек. Сибирской закалки. Бама предупреждала: «Вы там не шибко перья распускайте. Не таким павлинихам в Сибири хвосты выдирали».
Если бы Ивану не приходилось держать удар, если бы Маня и Соня утихомирились и не донимали его язвительным кокетством, если бы он не расхохотался над очередной колкостью, а Соня в этот момент не запищала: «Тут кто-то по моим ногам ползающий кусается!» – Иван не отвлекся бы, смеясь, повернув голову, пытаясь увидеть этого ползающего, невольно не крутанул бы руль.
«Кабриолет» вильнул в придорожную канаву с какой-то радостью, точно конь, которому надоело, что всадник небрежен. «Кабриолет» несколько метров мчался по наклонной. Иван гасил скорость и пытался вывернуть руль. Конь обиделся, шлепнулся на бок, скинул непрошеных седоков. Никто не успел закричать. Девушек выбросило из машины в невысокий подлесок, и они заверещали, уже приземлившись.
Первой заткнулась Таня, вскочила, бросилась к сестрам:
– Живы? Что болит, где болит?
Беглого осмотра хватило, чтобы понять: отделались ушибами и ссадинами. Таня похромала к машине. Иван свалился между рулем и дверцей, признаков жизни не подавал.
Таня присела на корточки.
– Ваня! Ванечка! – тронула его за плечо.
Он дернулся, очнулся, посмотрел на Таню, не узнавая. Бровь Ивана была рассечена, из нее обильно текла кровь, заливая лицо. Выглядело жутко, но взгляд Ивана стал осмысленным:
– Как другие… девочки?
– В порядке. Тебя надо вытащить.
Таня взяла его левую руку, чтобы завести себе за шею. Иван взвыл от боли.
– Не-е-т! Я сам…
Ему было очень больно, он мычал и пытался выползти. Таня впервые видела боль на грани потери сознания, когда человек мертвецки бледнеет и на лице его, точно конденсат, выступают градины пота. Таня уже поняла, что его левую руку трогать нельзя, она травмирована, а правая, кажется, не пострадала, за нее можно тянуть. Подошедшие Маня и Соня помогли вытащить Ивана из машины и положить на землю.
Послеаварийный шок был бы гораздо сильнее, если бы не комары. Ленинградские дачные комары – просто милые робкие насекомые в сравнении с сибирскими птеродактилями. Они, наверное, мгновенно собрались со всей Омской области, чтобы кусать, пить сладкую девичью кровь, с яростью и остервенением впиваться в голые ноги, руки, шею, лицо.
Только Таня не замечала комаров. Таня была и не совсем Таня: не привычная, домашняя, и не та кукла, что несколько минут назад сидела в машине, безмолвно выражая недовольство обычному в общем-то раздракониванию парня.
Таня сосредоточенно ощупывала Ивана, бормотала себе под нос, спрашивала.
– Главное, чтобы не пострадал позвоночник. Ноги-руки немеют? Есть непривычные ощущения?
– Есть, – ответил Иван. – Меня еще никогда красивая девушка так не мяла.
– Шутки в сторону! – гаркнула Таня. – Ты ноги чувствуешь? Согни медленно сначала правую, потом левую ногу в колене. Отлично! Головой не шевелить! Хотя если она у тебя свободно вертится, поднимается, то это просто замечательно! Идем дальше. Живот. Тут не больно? А так? Разрыв селезенки, ушиб печени… Какие симптомы? Черт его знает… Нет у него никакого разрыва…
– Доктор, я буду жить? – спросил Иван, пытаясь шутить.
У него дьявольски болели левое плечо и грудь. Но хуже боли был стыд: авария по его недосмотру, чудом не покалечил девушек.
Таня легонько нажала на ребра, Иван подавился стоном.
– Все ясно, трещины или переломы ребер, – сама с собой говорила Таня. – Если бы ребро сломалось и проткнуло легкое, изо рта шла бы кровавая пена. Маня! Вытри ему лицо! Соня, принеси воды, в машине я видела флягу. Что он у вас лежит с кровавой физиономией.
– У нас лежит? – тихо возмутились, но подчинились сестры.
Непривычная Таня сейчас казалась способной командовать взводом штрафбатников, и никто из бандитов не посмел бы пикнуть.
– Таня, у него из брови все течет и течет, – пожаловалась Маня.
– Ерунда, – отмахнулась Таня, которая в прошлой жизни каждый их порез любовно обрабатывала и бинтовала. – Приложи платок, надави. Будет хорошенький фингал… это не смертельно. Переломы ребер – не смертельно…
– Доктор, я буду жить? – повторил вопрос Иван.
– Долго и счастливо, – ответила Таня, – только…
Она уже стояла на ногах и задумчиво смотрела на пациента. Полный вывих левого плеча. Если быстро не вправить, вывих может перейти в привычный, что гарантирует не такую уж счастливую жизнь. Она, конечно, никогда не вправляла вывихов и даже не видела, как это делается, но много читала про эту манипуляцию.
– Будем вправлять, – решилась Таня. – Маня, брось ты эту царапину, садись ему на ноги. Соня, навались ему на правую руку. Стоп! Надо снять с него рубаху, иначе мне не видно. Рубаху свернуть, валиком под шею. Заняли позиции!