почитать, выучить стихотворение? Только ящик стола, набитый чернилами, углем, перочинными ножами, бумагой и кистями, дает ей полный покой.

Она уже не уснет; сон — это норовистый конь, которого ей не заарканить, он сбрасывает ее с седла, скачет прочь, стоит ей подойти, не слушает ее увещеваний. Может, дело в жирной пище, или в высоком мужчине, что растянулся сейчас на ее кровати, или в волнующем бело-голубом свете.

Она окунает перо в чернила и тотчас забывает о нем, неподвижно глядя на монетку луны, приклеенную с другой стороны окна. Снова окунает перо. Лучше написать не сестре, а матери.

«Дорогая мама!

Сейчас поздняя ночь, я вспоминаю всех вас. Надеюсь, ты здорова и у тебя все хорошо. Посылаю свою любовь тебе, папе, Франческо, Изабелле, Джованни, Гарциа, Фердинандо и Пьетро.

Пожалуйста, попроси их писать мне как можно чаще. Хочу знать все новости. Как папины охотничьи собаки, кошки в детской, гнедая лошадка? Кто теперь на ней ездит? Хоть бы не Пьетро: она очень нежная, а он будет сильно бить ее по бокам.

Вчера мы приехали в Феррару, нас встречали целые толпы горожан! Народ очень предан Альфонсо. Он красиво держался в седле, как настоящий герцог. Жаль, ты не видела. Я познакомилась с его сестрами (только с двумя, его мать и старшая сестра уехали во Францию, не знаю, почему).

Сегодня устроили festa. Выступали певцы (evirati, ты когда-нибудь их слышала?), а еще нам декламировали поэму. Я записала на обороте страницы блюда с пира и нарисовала платье одной знатной дамы. Может, Изабелла захочет посмотреть. Как видишь, мода у них не такая, как дома.

Castello очень большой и, конечно, не похож на delizia. Тут столько коридоров и лестниц, боюсь заблудиться! Мои покои в северо-восточной башне, над покоями Альфонсо. Его сестры подготовили комнаты к моему приезду, получилось замечательно. Если хочешь, в следующий раз я тебе нарисую Элизабетту и Нунциату.

Как дела у Софии? Надеюсь, колени не слишком ноют в сырую погоду?

Молюсь за вас и надеюсь поскорее увидеться. Целую тысячу раз!

Твоя любящая дочь,

Лукре».

Она пробегает написанное глазами. Пустая, трусливая чепуха! Вопросы про домашних зверюшек и родных, список блюд, заткнутый айвой cinghiale и тарелки с инжиром… От самой себя противно. Это письмо чужого человека.

На самом деле она хочет спросить, идет ли во Флоренции дождь? Начались ли осенние грозы? Закаляется ли папа в Арно? Кружат ли скворцы над палаццо по вечерам? На закате солнце по-прежнему льется в мою комнату, а потом уходит за крыши? Ты по мне скучаешь? Хоть капельку? Стоит ли кто-нибудь перед моим портретом?

Она плавит сургуч над огоньком свечи, прижимает к алой лужице печать — герб ее отца, щит с шестью palle[55].

Затем откладывает готовое письмо в сторону и, оглядываясь через плечо, снова лезет в ящик стола. На сей раз достает квадратик tavola, которую сама выстругала и отшлифовала на прошлой неделе. Взвешивает дощечку в руке, проводит красным мелком сверху донизу, рисует узкую прямую полосу. Колонна. Рядом появляется треугольник и постепенно приобретает голову и руки, становится силуэтом.

Лукреция толчет красители, смешивает их с капелькой масла. Берет тонкую кисть и рисует красивое лицо в форме сердечка, тонкую шею, маленький подбородок, опущенные мечтательные глаза. За женщиной она изображает едва заметный силуэт мужчины, скрытый в синей тени; он слегка наклонен к первой фигуре, и на его лице читается нежность.

Законченная миниатюра размером с ладонь и радует, и пугает. Лукреция долго рассматривает ее, пока краска не высыхает, а черты пары не застывают на полотне навсегда: мужчина подается к возлюбленной, а ее лицо сияет скрытой радостью.

Лукреция проверяет кончиком пальца, действительно ли высохла краска, и внезапно луна прячется за облачком тумана, испуганная получившимся творением.

Она вновь озирается: вдруг дверь открыта и Альфонсо заглядывает через плечо? Потом берет кисть с жесткой щетиной, обмакивает в зеленовато-коричневый, оттенок густого леса, и размашистыми движениями накрывает картину тьмой, стирает возлюбленных, хоронит их под слоем краски. Исчезает платье женщины, рука мужчины, их лица, колонна. За считаные мгновения от них не остается ничего, они безвозвратно скрыты, и напоминают о них только маленькие бугорки на краске, подобные камешкам на дне озера.

Лукреция вытирает кисти, наводит порядок на столе, прислоняет теперь уже чистую tavola к вазе, гасит свечу и, убедившись, что не осталось никаких следов, возвращается в постель.

Дела Альфонсо в castello остаются для Лукреции загадкой, она знает лишь, что здесь у него гораздо больше забот, чем в delizia. Он встает рано, упражняется, обычно в компании Леонелло и двух-трех юношей; они уезжают на охоту или занимаются фехтованием во дворе. Потом муж идет в свой кабинет, читает письма, пишет ответы и наказы, выслушивает просьбы, отдает приказы гвардии, секретарям, чиновникам, советникам, политикам, архитекторам, кардиналам и канцелярии; неустанно и упорно укрепляет свою власть над регионом. Эмиссары, придворные, военные и послы день-деньской приходят и уходят. Если работы слишком много, Альфонсо обедает у себя. Эмилия передает новости: заместителям секретаря сказали конюхи, а им — стражники, а им — слуги с кухни, а им — служанки, что Альфонсо разослал шпионов во все уголки своего региона и соседних тоже, и в провинции дела идут относительно мирно, а вот при дворе — другое дело.

Лукреция не видит мужа целыми днями. Раз-другой он переглянется с ней на ходу, хмурый и строгий, окруженный чиновниками, или помашет, выезжая из ворот на усталой лошади, когда Лукреция гуляет по лоджии, или наспех попрощается утром, уходя из ее покоев.

Раз в день, говорит Альфонсо, он заходит в часовню на нижних этажах — не столько помолиться или исповедаться, сколько послушать, как хоровой дирижер репетирует с evirati. Этот дирижер — один из лучших мире, австриец из Вены, каждое утро по два часа занимается с учениками вокальными упражнениями и гармонической импровизацией. А по вечерам они репетируют выбранные Альфонсо номера для приемов. Ему нравится молча сидеть и слушать: проясняется ум и на душе становится спокойнее. Если нужно принять какое-то трудное решение — политическое, финансовое, семейное, — репетиция в часовне помогает собраться с мыслями.

После четырех-пяти дней в castello Лукреция понимает: ей предоставлена почти полная свобода. Невероятно! Большую часть дня она вольна делать, что пожелает. Можно рисовать пейзаж за окном, или собственный сюжет, или натюрморт из всего, что под рукой: глобуса, кожаной перчатки, подзорной трубы, тушки голубя из кухни, скелета белки, который она нашла у delizia, —